Наконец корабль ошвартовался у Старой дамбы, капитан сошел на берег. Первым, кто подошел к французу, был Андреа Парвизи.— Всего один вопрос, месье капитан. Не знаете ли вы, прибыла «Астра» в Малагу? — спросил он по-французски.— Mais oui, monsieur. «L'Astre» est bien arrive a Malaga.— Мерси боку, месье! [— Да, господин, «Астра» благополучно пришла в Малагу.— Большое спасибо, господин! (фр.)]«Астра» благополучно пришла в Малагу! Толпа загудела. Радостная весть передавалась из уст в уста.Парвизи резанул глазами стоявшего чуть поодаль Гравелли. Ему показалось, что у бывшего приятеля вырвалось при этом известии слово «проклятье!».Как сумасшедший, пританцовывал Бранди. Ему эта новость была на вес золота.— Спасен! — ликовал он.Гравелли незаметно скрылся в восторженной толпе.Придя домой, он обессиленно упал в кресло. Большая игра проиграна! Его первые мысли были о потерях, которые он понес из-за нежелания принять страховку судна. Он клял себя, клял всех тех, кто подтолкнул его к этому идиотскому решению. Потерять такую кругленькую сумму, уму непостижимо! Надо же, так перепутаться угроз Бенелли! Да что Бенелли — куда более серьезный противник обронил сегодня слова, которые способны привести к гибели весь дом Гравелли: Парвизи со своим в открытую высказанным обвинением.Однако мрачные мысли не долго гнетут деятельных, энергичных людей. Жизнь далеко не всегда протекает без сучка, без задоринки; не всякое дело вытанцовывается так, как было задумано. Главное — не терять мужества, и полученный сегодня ущерб сторицей возместится завтра. Спокойное выжидание — залог успеха. В сущности он ведь поступил как опытный, осторожный делец. Страховку он отклонил, поскольку шансы на выигрыш были всего один к девяноста девяти. При таком неблагоприятном соотношении ни один уважающий себя купец на риск не пойдет.Итак, с Парвизи пока рассчитаться не удалось. И обещание пустить в распыл Луиджи Парвизи и его семейство не выполнено. А в Вене Пьетро ждет его исполнения. Пьетро ждет!Бенелли сейчас бояться нечего. Свой договор с ним Агостино Гравелли выполнил пунктуально, как и прежде. Большего от него требовать невозможно. Корсары прохлопали «Астру»? Так пусть дей и Бенелли сдерут за это шкуру со своих нерасторопных людей! Доносчику же ставить это в вину было бы просто неразумно.Значит, Бенелли отпадает. В ближайшем будущем — все внимание на Парвизи. Что за глупая голова у этого Андреа! Гравелли рассмеялся. Этот дурень, этот трус — его старый приятель! Молчал небось, когда имел на руках все козыри, чтобы положить конец махинациям плута Гравелли. Плута? Конечно, плута, мошенника! С чего бы это мне наедине с собой подбирать приятные слова, пытаясь изобразить себя лучше, чем я есть? Ведь никто моих мыслей не слышит. Кто знает, что у меня под черепной коробкой? Только один, но и тот из-за смехотворной своей порядочности знания эти в ход никогда не пустит. Как он разливался тогда соловьем, едва ли не заклиная меня отказаться от подобных глупостей, ха! Однако сегодня он усомнился в добропорядочности генуэзских граждан. Правда, он говорил, не называя имен, так, вообще. Но при этом присутствовал Бранди, а уж он-то явно намек понял правильно. Что, если этот мелкий купчик не станет держать рот на замке? Какие от этого могут быть последствия, предвидеть невозможно. Впрочем, Бранди провернул сегодня блестящее дельце и не станет, наверное, раздумывать над услышанным, а погрузится в свои гроссбухи и будет ковать новые планы. А завтра агенты Гравелли его купят, запечатают ему рот кредитами и ссудами. С этой стороны ничто не угрожает. И все же нельзя упускать ни минуты!Банкир набросал на листе бумаги несколько строчек. Заманчивые виды для Бранди. Агостино Гравелли приглашает его завтра на переговоры.— Пусть один из наших младших служащих доставит завтра это письмо синьору Бранди, — велел он вызванному звонком своему слуге Камилло.Оставшись в одиночестве, Гравелли продолжал беспощадно поносить себя: глупец, идиот, ослиная голова — надо же было вылезти с этим «погибшим кораблем», дать Парвизи повод для обличений! Слишком уж понадеялся он на дея и в предвкушении радости от утоленной мести потерял всякую осторожность. Непростительная ошибка, которую непременно надо исправить. Но как?Он долго размышлял. Взгляд его неотрывно был устремлен на часы, но он не видел ни равномерно раскачивающегося маятника, ни движущихся стрелок. От напряжения у него прямо-таки лопалась голова. Искусно построенные планы в последний момент отметались. Острый и дальновидный ум Гравелли всюду выискивал щелочки, сквозь которые мог ускользнуть противник. Подобно шахматному игроку, который просчитывает действия партнера на много ходов вперед, банкир снова и снова перебирал варианты разорения дома Парвизи.Внезапно он расслабился. Глаза снова засверкали.— Отлично! Можно начинать партию, — пробурчал он. Потом откинулся в кресле и смежил глаза. Немного спустя он уже спал, как невинное дитя.Личный слуга Гравелли Камилло в комнаты банкирского дома, а особенно в хозяйский кабинет без вызова никогда не входил, и банкир, не тревожимый никем, спокойно проспал несколько часов.Спать в кресле было довольно неудобно, но, несмотря на это, открыв глаза, он почувствовал себя посвежевшим и бодрым. Оставалось только протянуть руку и дернуть за широкую ленту, соединенную со звонком.Хозяин и слуга спустились в подвал, в дверь которого стучался тогда Бенелли. Банкир владел большим, похожим на дворец домом на одной из главных улиц Генуи, неподалеку от Понто ли Ленья, что приличествовало человеку его положения и богатства. Там он принимал своих деловых партнеров. Здесь же, в этом незаметном домишке, с множеством связанных между собою чуланчиков и каморок, было его личное жилье. Маленькие комнатки со старой мебелью, с тяжелой серебряной утварью, скупленной чохом, без всякого разбора, лишь бы и здесь выставить напоказ свое богатство. В городе этот домик знали только как жилище слуги, у которого нет ни друзей, ни приятелей, а потому и нет необходимости принимать гостей. Кроме посланцев дея, ни один чужой не входил никогда в приватное жилище Гравелли.Господин и слуга остановились перед железной дверью. Хозяин дома вытащил из кожаного мешочка, который носил на груди, два ключа и отпер ими замок с двойной страховкой.Затхлостью пахнуло на вошедших из-под низкого свода. Подвал был на совесть обмурован камнем; помимо стола у задней стенки, там находилась лишь полка с замшелыми винными кувшинами.Не дожидаясь указаний, слуга принялся убирать кувшины со своих мест. Странным образом его пальцы не оставляли на них никаких следов. Толстый слой пыли был нанесен на них искусственно. Поверхностный наблюдатель ни за что не определил бы, что сосуды с полки частенько снимают.Пока Камилло занимался своей работой, банкир извлек из складок своего сюртука еще один ключ. Только очень острый и наметанный глаз различил бы на освобожденном участке стены аккуратно вделанную в нее потайную дверцу. За ней, позади полки, находился секретный сейф Гравелли. Не так уж многое из своего состояния прятал в этом сейфе банкир, и все же ценности здесь были довольно изрядные.Лишь два человека знали тайну старого дома — сам Гравелли и слуга. Даже Пьетро не был в нее посвящен. Много лет назад Камилло собственными руками построил этот подвал. Работа была долгая и кропотливая, зато и удалась на славу. Искусно сработанный замок собрал сам банкир из частей, изготовленных различными городскими мастерами.Некогда Камилло тяжело провинился. От строгого наказания, которое ожидало бы его, раскройся это преступление, Камилло спас хозяин, приковав однако тем самым к себе неразрывными узами. Именно такой человек и нужен был стремящемуся занять высокое положение Гравелли. За давностью лет проступок уже не подлежал больше наказанию, однако старик так и остался целиком во власти банкира. Да и поздно уже было бы для Камилло снова начинать жизнь по собственной воле и разумению. Он даже радовался, что сумел прожить все эти годы без обременительной и тяжелой работы. Многого от него и не требовалось: несложные обязанности по обслуживанию хозяина да иной раз некая особая служба, о которой следовало помалкивать. Слуга особым умом не отличался, но был ловкачом. Он скоро смекнул, что операции Гравелли совсем иные, чем у других купцов. Впрочем, это его мало заботило. Он знал о них и молчал. Да и то сказать, дела-то все были такие, что — попробуй развяжи язык — и стертого байокко Байоко — итальянская мелкая монета.

никто на твою жизнь не поставит. Только он-то посвящать посторонних в эти самые дела даже и в мыслях не имел, а уж перечить господину и вовсе не отваживался. С Гравелли шутки плохи, и на шантаж его не возьмешь — что другое, а это Камилло знал твердо.— Два кошелька! — приказал банкир, когда секретный сейф раскрылся.Гравелли тщательно осмотрел печати на поданных кожаных мешочках, хотя и так не было никакого сомнения, что они в порядке. Да и кто мог разгадать его секрет? Бенелли? Исключается. Так далеко и ему не дотянуться.Слуга взял свечу и провел хозяина к столу в конце подвала. Гравелли осторожно развязал один кошелек и запустил в него руку. Послышался обворожительный звон. На стол посыпались золотые монеты. Глаза обоих мужчин затеплились огоньками. Камилло отвернулся, словно боясь ослепнуть от зрелища этого блистающего, сияющего, притягивающего к себе металла. Недостижимого для него, недостижимого, хоть и доводится иной раз подержать заветные мешочки в руках. Банкир же, словно в опьянении, наслаждался блеском золота, играл монетками, снова и снова выпускал их из ладоней на стол, вслушивался в их резкий и чистый перезвон.Наконец он отодвинул кошельки в сторону и снова подошел к полке. Камилло осветил потайной ящик. В нем вплотную один к другому стояли такие же мешочки. Гравелли без ключа защелкнул дверцу сейфа и окинул помещение испытующим взглядом. Все в порядке. * * * Вскоре после ухода банкира покинул порт и Парвизи. Он приходил лишь затем, чтобы получить весточку об «Астре». Всеми деловыми переговорами об операциях, связанных с марсельским парусником, займутся его служащие.Вот и получилось, что немного замешкавшемуся на судне пожилому господину на вопрос о том, где живет синьор Парвизи, ответили, что он сам был здесь и только что ушел. Господину следует пройти по таким-то и таким-то улицам, и он быстро доберется до нужного дома. А в случае чего по дороге любой мальчишка покажет, куда идти.Путь и в самом деле был недолгим.— Господин Ксавье де Вермон из Марселя хочет поговорить с вами, — доложил немного спустя хозяину слуга.— Из Марселя? Я не знаю никого с таким именем. Скажи господину, что завтра я охотно уделю ему некоторое время, а сегодня — очень сожалею… Нет, подожди! Пожалуй, все-таки проси его.Парвизи не в состоянии был заниматься сейчас повседневными делами, иначе едва ли согласился бы он говорить с этим господином де Вермоном. Но незнакомец прибыл издалека, и было бы невежливо отказывать ему. О возможной выгоде, которую можно было бы извлечь из встречи с этим французом, у купца даже и в мыслях не было. Дела для него в этот момент остались на втором плане, несравненно важнее была добрая весть о приходе «Астры» в Марсель. А разговор, наверное, будет недолгим.Француз оказался статным пожилым господином. Ухоженный, в отлично сшитом костюме, он, несомненно, занимал солидное положение в обществе. Украшения, которые он носил, — Парвизи с одного взгляда определил это, — были настоящие и весьма недешевые и свидетельствовали о тонком вкусе их владельца. И носил он их к тому же как-то по-доброму скромно, ни в коей степени не кичась своим богатством. Четкие черты слегка вытянутого, узкого лица, высокий лоб, умный взгляд — все в нем внушало доверие. «Скорее человек искусства, чем купец, — подумал генуэзец. — Может быть, живописец, поэт. Или артист? Но что же в таком случае ему здесь нужно?»— Господин Парвизи, — начал де Вермон после обмена приветствиями с хозяином дома, — я пришел к вам с особым поручением.Значит, все же купец. Но что же это? Француз говорит вовсе не о торговых сделках. Слова де Вермона отдавались эхом в сердце Парвизи.— Не скрою, это гнетет мою душу. Такое тяжелое поручение. Но я не могу и не хочу уклоняться от него, ибо исполнить его настоятельно просил меня один мой добрый друг из Малаги.— Друг из Малаги? — удивленно спросил Парвизи. — Тогда вы, должно быть, знаете подробности о моих детях? Пожалуйста, господин де Вермон, расскажите мне обо всем. Извините отца за то, что он отвлекает вас от дела своими заботами. Зато после я целиком в вашем распоряжении, обещаю вам это!— Как бы мне хотелось быть для вас вестником радости, — тихо сказал француз.— А разве не так? Ах, не томите меня! Я не знаю, есть ли у вас дети, сыновья или дочери, к которым вы привязаны всем сердцем, иначе бы вы знали, что значит — хотеть услышать о них и до чего каждая минута промедления усиливает мое нетерпение. Ваши слова встревожили меня. Разумеется, я понапрасну так волнуюсь. Ведь самое главное я уже знаю от капитана парусника: «Астра» благополучно пришла в Малагу!— Вам так и сообщили, господин Парвизи?— Да. Я повторю по-французски: "«L'Astre» est bien arrive a Malaga. " Никаких сомнений. Ведь никакого иного толкования этих слов быть не может.— А сказали вам это именно такими словами?— Что это значит, господин де Вермон?— Сообщение верное, только…— Что «только»? Говорите же! — вскочил с кресла Парвизи.Поднялся и француз. Положив руку на плечо итальянца, он заботливо усадил его обратно в кресло.— Все вы, кто были в порту, стали жертвами роковой ошибки. Речь шла о французском паруснике «L'Astre», а не об итальянском судне «Астра». У кораблей с одинаковым именем был один и тот же порт назначения. И капитан безо всякого злого умысла сообщил вам то, что ему было известно.— Значит, эта ваша «L'Astre» благополучно пришла в Малагу. А наша «Астра»? Господин Вермон, умоляю вас, скажите же, пожалуйста!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48