Тем временем добрались до лагеря и мавры. Аббас тотчас же соскочил с коня и поспешил навстречу Эль-Франси.— Я очень рад, что догнал тебя! — бурно приветствовал он француза. — Мы разделим с вами ночлег и заступимся за вас при любой опасности. Не тревожься, мой друг, рядом с тобой трое отважных мужчин!Такого хвастовства и нахальства Пьер Шарль не ожидал. Нет, надо немедленно это пресечь!— Замечательно, Аббас. Еще сегодня ночью вы сможете доказать свою отвагу. Где-то здесь поблизости бесчинствует пантера.Оба спутника мавра услышали последние слова Пьера Шарля. Они всполошились. В неровном свете пылающего костра их испуганные лица, казалось, корчатся в гримасах.— Пантера! — тяжело вздохнул Аббас. — Упаси нас Аллах от шайтана! Поспешим-ка поскорее прочь с этого опасного места, Эль-Франси, пока эта тварь нас не учуяла да не напала на нас. Что ты медлишь? Дорог каждый миг!Мавр торопливо принялся собирать свои только что сброшенные на землю пожитки.— Ты хочешь спастись бегством от пантеры? А ну как она спрыгнет с какой-нибудь скалы, да прямо тебе на загривок? Не хочу мешать тебе, может, ты и впрямь найдешь для ночлега местечко получше. Мы остаемся здесь.— И ты не боишься, Эль-Франси?— Вот еще — боюсь! Когда знаешь об опасности, она уже наполовину не так страшна, — запротестовал Пьер Шарль.— Ты что же, хочешь дождаться ее прихода? Ты совершаешь ошибку. О, как ты ошибаешься!— Мы выставим караульных. Случись, что и в самом деле надо будет защищаться, они поднимут нас.— О, пантеры — такие разбойницы! Вам с ними не справиться. Нет уж, лучше мы все же уйдем отсюда, хоть поспим спокойно.— Не получится это у вас, совсем не так все будет, как ты думаешь, Аббас. Все равно вам придется караулить всю ночь, как и нам! — резко отпарировал по горло сытый пустопорожними разговорами с трусом Эль-Франси.Аббас жадно хватал ртом воздух. Спутники его растерянно моргали. Одни, ночью, а пантера-то крадется, ползет среди скал… Страшно ужасно!У мавра комок подступил к горлу. Он лихорадочно вспоминал слова заклятия, помогающего в беде и опасности. На язык он обычно был бойким и болтал как сорока, но сейчас с его трясущихся губ не слетало ни одного членораздельного звука. «Аллах милосердный, — мысленно творил он молитву, — спаси и помилуй нас, ничтожных и сирых слуг бея, не способных и бессильных противостоять столь могучему хищному зверю!» На Аллаха мавр, конечно, надеялся, но больше — на знаменитого и прославленного охотника Эль-Франси. Уж он-то не упустит случая пристрелить зверюгу и стяжать себе новые лавры. Нет, определенно надо держаться его, пусть он караулит!Пьер Шарль рассмеялся. Его забавляли увертки и уловки Аббаса.— Допусти я хоть на минутку, что ты добровольно уступаешь чужаку путь к славе, я навлек бы на себя гнев твоего господина, он никогда не простил бы тебе этого, ибо не терпит трусов на своей службе, — сказал Пьер Шарль, прерывая бормотание мавра. — Так что караулить мы будем по очереди. Каждому из нас придется пожертвовать несколькими часами сна.— Что там моя слава! Я пекусь о твоей, — разливался мавр. — Подумай только, ведь во всех шатрах, у всех колодцев пойдут разговоры, что Эль-Франси воспользовался глазами ничтожного слуги бея, дабы преодолеть опасность. Неужели ты захочешь выставить себя на всеобщее посмешище?Ну и ну, надо же как ловко выкручивается и вывертывается, лишь бы увильнуть от ночной вахты! Нет уж, не выйдет! Пусть-ка подрожит за свою шкуру, может, и поймет тогда, каково приходится другим людям, почувствует хоть немного, что значит для рабов — жить всю жизнь в постоянном страхе.— Довольно! — остановил мавра Пьер Шарль. — Вы сами искали нашей компании, а стало быть, и обязаны участвовать во всем, что здесь происходит.Аббас сверкнул глазами.— Хорошо, я сейчас же заступаю в караул, — решительно заявил он.Ах, старый лис! Как точно рассчитал: пока все угомонятся, пройдет добрая четверть часа, и хищники так рано на охоту еще не выходят.— О нет, сейчас еще не время. Имей терпение. А я уж предоставлю тебе случай заглянуть пантере в глаза.— Храни меня Аллах! Что это ты задумал, Эль-Франси?— Ты сказал, будто не помышляешь об охотничьей славе. Я понимаю, что это всего лишь из ложной скромности, и расцениваю твои слова как шутку. Сейчас иди спать, а в часы, когда опасность особенно велика, тебя разбудят, и ты сможешь показать, на что способен.— Я? Нет, нет, не надо!Мавр дрожал, словно уже был лицом к лицу с хищником.— Полно, уж не боишься ли ты?Луиджи и Селим с огромным удовольствием слушали эти переговоры, не понимая, чего добивается Пьер Шарль.— Боюсь? Ха, кого это я когда боялся! Я ходил на львов…— Ну тогда все в порядке, — прервал де Вермон поток красноречия Аббаса. — Так, значит, и порешим: ты заступаешь в караул в самые опасные ночные часы…— О-о-о! — только и смог выдавить мавр, с немою мольбой устремив глаза к небу. Знать, Аллаху угодно, чтобы он, Аббас, закончил свой жизненный путь растерзанным клыками, разодранным когтями пантеры! Кисмет, предопределение, изменить которое человек не в состоянии. А может Всемогущий, Всевидящий и Всемудрейший все-таки сжалится? Мавр быстро перебрал дрожащими пальцами бусинки молитвенных четок. Впрочем, что молитва? Пустое хныканье… Но что это там говорит Эль-Франси?— …не один, разумеется, а вместе со мной.И сразу успокоились пальцы; не тряслись больше от предательского страха губы.— Мы вместе? Отлично. Ты можешь встать позади меня. Я сам приму на себя зверюгу. Не бойся! — вновь обретя всегдашнюю наглость, заявил Аббас.Едва скрывая отвращение, Пьер Шарль повернулся к нему спиной, разделил людей по сменам и улегся спать.Первая смена досталась Луиджи и одному из мавров. За ними следовали Селим и второй мавр, которых далее сменяли Эль-Франси и хвастун Аллас. * * * Время Селима подходило к концу. Будить де Вермона не требовалось. Он, как всегда, просыпался сам.Дрожащему Аббасу велели оставаться в лагере и немедля кричать, если заметит что-нибудь подозрительное.Полчаса прошло без всяких волнений. Пьер Шарль наблюдал за лошадьми: чуткие животные раньше и надежнее, чем кто другой, предупредят его о приближении хищника. Вот одна из лошадей зафыркала, другие завертели головами. Немного спустя все лошади поднялись, теснее прижались одна к другой, потянулись мордами к скалам, за которыми стоял Пьер Шарль.Похоже, приближалась пантера.В самом деле — пантера или, может, лошади встревожились понапрасну?Да нет, вот она! Слева, между скалами, промелькнула быстрая тень.Вот зверь уже за скалой. Легкий ветерок уносит прочь его запахи. Медленно, совсем как кошка, изогнув горбом спину, неслышно крался к коням опасный враг. Вдруг пантера замерла, прижавшись к земле. Лошади задергались, как безумные, на своих привязях. Де Вермон поднял ружье.Железо клацнуло по камню: в темноте он задел стволом за скальный выступ. Француз стиснул зубы. Несомненно, хищник услышал звук.Гигантский прыжок, еще один. Пантера быстро приближалась.Растревоженный коршун, не разобравшись спросонья, что к чему, молнией пронесся по ущелью. Охотник непроизвольно вскинул на него беглый взгляд и тут же снова стал искать глазами пантеру. Но где же зверь? Француз был не робкого десятка и охотником отменным считался недаром, но в этот миг сердце его заколотилось чаще, чем обычно: ведь пантера — хитрейший из хищников.Ужасом наполнилась ночь. Зверь издал свой охотничий клич.Лошади забились, выворачивая копытами камни из-под ног.Аббас бен Ибрагим приник к земле, натянув бурнус на голову. Ничего не видеть, ничего не слышать!— О Аллах, Аллах! — глухо раздавались его жалобные стоны.Невидимая де Вермону пантера приближалась к скале, за которой лежал охотник.Новый душераздирающий вопль. Гигантская кошка потянулась, распрямилась и замерла всего в нескольких шагах от Пьера Шарля.Француз был хладнокровен и спокоен. Ружье привычно, будто само собой, вскинулось наизготовку. На какую-то долю секунды во тьме сверкнули два неподвижных глаза. Зверь учуял врага. И тут же прыгнул. Вспышка — яростный звериный рев — выстрел. Что раньше, что потом? Попробуй разберись! Все смешалось, все перекрутилось.Резкий, тяжелый раскат грома обрушился на каменные стены, отразился от них, вернулся назад. Многократное гулкое эхо пошло гулять по растревоженному адским грохотом ущелью.Могучее тело взметнулось вверх. Пьер Шарль схватил второе ружье, но выстрелить не успел. Его опередил другой, в самое нужное время подоспевший на помощь стрелок.Зверь рухнул наземь в двух футах от де Вермона.Охотник отпрянул в сторону, оттолкнул ногой отстрелянное оружие и, выстрелив в пантеру из второго ружья, замер в напряженном ожидании с пистолетом в руке.Пантера не шевелилась.— Мертвая, господин! — крикнул Селим, ибо он и был вторым стрелком.— Ты, Селим? Как я благодарен тебе! Но как ты здесь оказался?Негр склонился над мертвым хищником:— Я не мог спать. Ты ведь не знал, с какого направления ждать пантеру. С тобой легко могло бы случиться несчастье.Ай да Селим! Вот уж поистине — верный друг.— Ты прав, все могло бы кончиться куда хуже. Потом мы определим, чей выстрел был смертельным. Но все равно я обязан тебе жизнью, Селим.Весь лагерь был в полном смятении. Только выражалось оно не в громких словах, а в бесцельных поступках. Луиджи держал в руке пистолет. Мавры попрятались под одеялами и бормотали слова молитв, взывая к Аллаху и прося у него помощи в беде.— Не бойтесь, люди! — успокоил их де Вермон. — Пантера мертва.Мертва? В самом деле мертва? Значит, все же спасены? Аббас рывком сбросил с себя одеяло.— Мертва, Эль-Франси? Ты ручаешься, что свирепая хищница больше не пошевелится?— Да.— Хвала Аллаху, мы сумели-таки лишить жизни эту ужасную разбойницу. Вставайте, друзья, мы должны посмотреть в глаза этой мерзкой трусливой твари, которую повергла наша несокрушимая сила!— Да, да, сходите взгляните на нее, отважные герои. Убедитесь воочию, что зверюга действительно уже не дышит. Я этого пока, к сожалению, еще не сделал. А то ведь тяжело раненная пантера, считай, в сто раз опаснее здоровой, а коварству ее и вовсе нет предела.— Как же ты решился, Эль-Франси, покинуть зверя, не убедившись, что он не сможет больше причинить никому вреда? Немедленно сделай это, я приказываю тебе! Из-за своего непростительного легкомыслия ты подвергаешь опасности жизнь шестерых людей.— Молчи, трус! — гаркнул Пьер Шарль на мавра так, что тот аж присел от страха, широко раззявив рот.Селим вытащил из костра горящий сучок.— Может, пойдем взглянем на пантеру? — спросил он Пьера Шарля.— Хорошо, пойдем. И ты тоже, мой друг!Это приглашение было адресовано Парвизи, с которым де Вермон и негр в присутствии чужих обходились как со случайно прибившимся к ним.Луиджи, не мешкая, взял из огня головешку и последовал за друзьями.— Роскошный зверюга! — оценил француз. — Должно быть, одиночка, отшельник, властелин и ужас ущелья. Такой соперника на своей территории не потерпит.Друзья спокойно стояли возле поверженной пантеры. Увидев это, и мавры решили, что, пожалуй, и они тоже без опаски могут подойти поближе.На мертвого властелина ущелья посыпался град ругательств и поношений. Де Вермону не оставалось ничего иного, как отогнать мавров прочь. Иначе в своем исступлении они могли бы повредить драгоценную шкуру камнями и исколоть ножами.Теперь можно бы и поспать, однако приключение возбудило всех, нервы все еще были на пределе.Аббас бен Ибрагим трещал, не закрывая рта. Он знал множество великолепных охотничьих историй, главным героем которых был, разумеется, он сам. Де Вермон дал ему выговориться, но затем, воспользовавшись секундной паузой, сумел пресечь поток его красноречия. Эль-Франси сам стал рассказывать о своих встречах с дикими зверями и исподволь, незаметно, перевел разговор на не дававшую ему покоя тему — о жизни в рабстве.О, в чем, в чем, а уж в этом-то Аббас и его спутники разбирались, разумеется, преотлично! Де Вермону оставалось только слушать да помалкивать. Вот был один раб, так он… А вот еще другой случай… Самые невероятные истории сыпались, как из рога изобилия. А однажды вот притащили даже ребенка. Не как раба, нет: что, скажите, можно требовать от малыша! Эль-Франси и сам понимает, не так ли? Мальчишку должны были отдать на воспитание одному арабу.Пьер Шарль метнул в сторону Луиджи острый, предостерегающий взгляд. Никаких эмоций, друг. Держи себя в руках! Глаза Парвизи на миг широко раскрылись, затем он опустил веки, будто задремал и слова мавров его вовсе не касаются. Кисти рук он спрятал в широкие рукава бурнуса, чтобы скрыть судорожно сжавшиеся в кулак пальцы, и крепко стиснул зубы, с трудом подавляя готовый вырваться крик.Больше о ребенке никаких подробностей не говорилось. Аббас сообразил, что и так сказал лишнего. Да и что — ребенок! Лучше поговорить о каких-нибудь опасных приключениях или необычных происшествиях.Должны были… Почему мавр говорит в прошедшем времени? Лишь теперь до де Вермона дошла эта подробность. Что это должно означать?Аббас обдумывал новую историю. Он совсем уже было раскрыл рот, чтобы ее начать, как Эль-Франси опередил его— Но это же невозможно, мой друг. Разве можно христианского ребенка сделать арабом!Произнес это де Вермон столь до обидного недоверчиво, что мавр, не желая прослыть лгуном, вынужден был вернуться к оставленной было теме.— Почему нет? Мальчики восьми-девяти лет («Ливио сейчас как раз девять», — подумал Луиджи) — легко позабывают все, что пережили до этого. Через несколько лет он будет думать и поступать точно так же, как и его товарищи по играм. К сожалению, я не знаю, как дело пошло дальше. Дей прислал за мальчишкой своих людей, и они увезли его.— Куда? — не сдержался потерявший от страха самообладание Парвизи.— Эй, эй! — завопил вдруг Селим и ринулся стремглав прочь от костра.Все вскочили, схватились за оружие.— Что такое?— Что случилось?По телу Парвизи прокатилась горячая волна, тут же сменившаяся ледяной. Лихорадка? Страх? Неизвестность и тревога за судьбу Ливио. Луиджи не сомневался, что Аббас рассказывал о его сыне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48