Так он и жил, целиком уйдя в свои науки. Стоило где-нибудь объявиться старинным рукописям или книгам, на каком бы языке они ни были написаны, сразу же там оказывался посланец Ученого, чтобы приобрести находку для своего господина; он платил больше, чем могли бы предложить все другие. Случись же, что счастливый обладатель не выразит готовности распроститься со своим сокровищем, у Мустафы в запасе был некий безотказный прием, всегда приводящий к успеху. Становиться ему поперек дороги торговцы даже и не пытались — себе дороже.Мустафа-Бенелли знал в Алжире все и обо всех. Глава 7РАБЫ — Над всем, что связано с «Астрой», висит, как мне показалось, какая-то таинственная пелена. Совершенно необычно, скажем, то, что судно привели в Алжир без экипажа, — закончил Пьер Шарль де Вермон свой рассказ о розысках в столице.— Неужели действительно погибли все, включая Рафаэлу и Ливио? — снова засомневался Парвизи, хотя его друг и сообщил подробно обо всем, что ему было известно.— Одни считают, что это именно так, другие говорят, что слышали, будто пленников отправили в горы Фелициа к шейху Осману. Наш агент склоняется ко второй версии, хотя и он не знает ничего точно.— Горы Фелициа? Где это?— День пути к югу от Алжира.— Ты бывал там?— Да.— Нельзя ли оттуда кого-нибудь освободить? Если твои сведения верны, там должен бы находиться наш старый слуга Бенедетто Мецци.— На сотню рабов почти столько же стражников!Де Вермон был хорошо осведомлен. * * * В тот день в утренних сумерках на рейде Сиди-Феруха бросили якоря два парусника — корсар и залатанный кое-как генуэзец. Перед уходом в рейд корсарский капитан получил от высших сфер строгое указание — по возвращении быть на рассвете с добычей на этом самом месте. Случись, что к назначенному часу управиться он не сумеет, тогда ему предписывалось крейсировать вне видимости берегов до следующего утра, и с рассветом вернуться к тому же пункту.Он точно выполнил распоряжение. Что дальше?Чернобородый капитан внимательно оглядел в подзорную трубу весь берег. На востоке только что всплыл из воды краешек солнечного диска. Будто по мановению волшебной палочки, все вдруг преобразилось, запламенело, заблистало. Краски менялись с каждой секундой. На великолепный широкий, сияющий непорочной белизной пляж с ликующим гулом набегали неугомонные волны прибоя. Они громоздились одна на другую, разбивались в малахитовые брызги и, обессиленные, недовольно ворча, откатывались назад. На западе в бухту вдавался небольшой известняковый мыс с сооруженным на нем фортом с четырехугольной башней — Торретта-Чика. И мыс, и форт пламенели в лучах восходящего солнца.Ни один человек на пиратском корабле не удостоил это чудесное зрелище даже взглядом. Все напряженно смотрели на пляж. Там возникла какая-то суета. Выскочили всадники. Некоторые из них размахивали большими белыми флагами или платками. Один наездник спрыгнул с коня и сел в лодку. Гребцы дружно навалились на весла, и лодка понеслась к корсару.— Аллах да пребудет с тобой! — приветствовал капитана прибывший.Чернобородый поблагодарил и вопросительно посмотрел на визитера.Не называя своего имени, незнакомец сразу перешел к делу:— Садук бен Абдулла, я прибыл, чтобы забрать капитана «Астры» и Парвизи.— Капитан, женщина и ребенок — в твоем распоряжении. Мужчина убит, — ответил корсарский реис.— Остальных пленников, — спокойно продолжал незнакомец, никак не отреагировав на известие о смерти человека, которого должен был забрать, — передашь моим людям. Там! — Он указал кивком головы на берег.Передача произошла без всяких осложнений. Капитан Чивоне был ранен, однако под грозным взглядом рейса слабость, которую он ощущал в каждом суставе, сразу улетучилась. Капитан захваченного судна всегда предназначается дею. Так что и Чивоне отправляли ему. Сопротивляться бессмысленно. Рафаэла Парвизи подчинилась приказу безучастно. Для нее мир рухнул. От полной жизни женщины осталась не более чем блеклая тень.Одно лишь оставалось еще у несчастной, одно, чем полны были ее мысли, что она любила больше жизни, за что готова была отдать свое материнское сердце: Ливио. Ребенок был при ней, перепуганный, растерянный, но здесь, рядом, и она была спокойна.Реис Садук бен Абдулла сразу после боя отдал строжайший приказ — не беспокоить женщину и ребенка. Не из личных побуждений и не из сострадания, а оттого, что, согласно полученной в Алжире инструкции, упади с головы одного из Парвизи хоть волосок — ему, рейсу, грозила смерть. У него и в мыслях не было посмеяться над этой угрозой, он ни на миг не сомневался, что ее исполнят буквально, случись что он не станет слепо повиноваться. С правителем Алжира не пошутишь, да и с Ним (реис даже в мыслях не отваживался назвать это имя) тоже. А молодой Парвизи? Аллах спаси и помилуй! Да, он погиб, но погиб-то в бою. Авось и простят корсару этакую досадную промашку.Ко множеству молитв, вознесенных за последние часы Аллаху, Садук бен Абдулла присовокупил еще одну. Дерзкий, бесстрашный, не знающий жалости корсар дрожал и страшился за свою жизнь, которая целиком была в руках одного алжирского господина. Прикажи этот ужасный человек, и сам дей не сможет воспрепятствовать исполнению его смертного приговора.На прочих пленников с «Астры» просто не обращали внимания. Их загнали в лодки, так что они чуть не лежали друг на друге. На берегу несчастных сбили в кучу и погнали куда-то. Кое-кто из них едва держался на ногах. Верховых это нисколько не трогало. Репейники и колючие заросли на пути? Вперед, прямо через них! Никаких обходов. Одежда — в лохмотья, лоскутья кожи — на колючках. Вверх — вниз, вверх — вниз. Вперед, без отдыха! А солнце жжет, солнце немилосердно палит. Над желтым песком колышется знойное марево.Бенедетто Мецци, не раненный, получивший только удар по голове, держался лучше многих, хотя перенесенные страдания изрядно уменьшили его силы.Перед несчастными пленниками открылась река. Они насторожились, замедлив шаг, потом ринулись как одержимые вниз, к берегу. «Вода, вода!» — хрипели пересохшие глотки. Поднялась суматоха. Всадники замахали плетьми, хлестали по спинам, по головам, не разбирая, кого и куда. Они боялись, что моряки взбунтуются. Однако страдальцы думали только о воде. Ни о чем больше. Они жадно пили, пили до изнеможения, не заботясь о губительных последствиях своей невоздержанности. Они были всего лишь рабы, и жизнь их теперь ничего не стоила.Целый день гнали их вперед и вперед. Они миновали равнину Метьях. На ней остались двое матросов. Без могил, не засыпанные хотя бы камнями. Над колонной большими кругами парили орлы и коршуны… От их зорких глаз не ускользало ничего.Вечером, падая с ног от усталости, полусонные бедняги с трудом проглотили последние куски своей скудной пищи. Спать, только спать. Сон важнее еды: ведь завтра снова начнутся мучения.При виде горного хребта Телль Бенедетто утратил последние остатки мужества. Горы, как и люди, ничего, кроме гибели, не сулили.И снова их ждал мучительный путь. Вперед! Весь день орали конвойные, грозились, наказывали плетьми и палками. Стоило кому-то из несчастных опуститься без сил на землю, как сейчас же расплата обрушивалась и на всех остальных. Упавшего поднимали, поддерживали, качаясь от ветра, тащились дальше, напролом, без тропинок и дорог.Но вот наконец и спасительный лагерь. Крыша над головой — уже кое-что.Ни один из сотни с лишним рабов даже головы не повернул в сторону вновь прибывших. Люди потеряли способность сочувствовать чужим страданиям.Притащили железные цепи. Рабов сковывали по двое. Люди с «Астры» надеялись еще, хотя бы в несчастье, остаться вместе, однако они обманулись. Не дав морякам даже попрощаться и сказать друзьям слова добрых пожеланий, их растащили в разные стороны. Все свершилось в одно мгновение.Напарник Бенедетто оказался испанцем. Разговаривать с ним было невозможно. Он не понимал по-итальянски ни слова и попал сюда лишь несколькими неделями раньше пленников с «Астры».Умысел? Да. Двух земляков никогда не сковывали вместе, об этом Бенедетто скоро узнал.Слуга Парвизи чувствовал себя бесконечно несчастным. Слезы катились по его одичалой бороде. Он рыдал как ребенок, как тогда в последний раз, в детстве.Сильный рывок. Бенедетто взвыл от боли. Железный браслет поранил лодыжку. Непонятное шипение и фырканье испанца. Должно быть, просил не дергаться.Сон, горький, так необходимый после безмерных страданий, сон не шел в эту ночь к итальянцу.Когда он наконец немного успокоился и начал дремать, раздался приказ подниматься. Со всех сторон налетела вдруг стража, на чуть замешкавшихся посыпались удары плетей.Испанец натянул цепь, потянул Бенедетто за собой. Это означало: поторопись, не прозевай раздачу пищи.Для рабов начался новый день, точь-в-точь такой же, как и предыдущий. Глава 8ВЗМАХ РУКИ Рот старика Гравелли скривился в иронической ухмылке. Слегка прищуренные глаза цепко ощупывали визитеров. Он отлично знал всех их, может быть, даже лучше, чем они знали себя сами. Мелкие купчишки. Разумеется, можно было бы дать им совет, и, наверное, это было бы неплохо и могло бы даже принести выгоду, но вот этот высокий стройный парень со смеющимися светлыми глазами… Из-за одного этого человека никакие любезности невозможны. И потом, он — единственный, о ком банкиру почти ничего не известно. А того немногого, что известно (так, лишь некоторые факты), уже достаточно, куда более достаточно, чем тысяча иных подробностей.Этот человек — представитель торгового дома Парвизи. С тех пор как сам шеф бесследно исчез, делами заправляет один из старейших его сотрудников, ставший за долгие годы правой рукой Парвизи. Очень возможно, что не все здесь чисто.Властелин Гор заработал свои два кошелька с золотом, однако в фирме все по-прежнему шло своим чередом, будто глава ее всего лишь ненадолго уехал. Старик и до сих пор отлично представляет Парвизи. Почему обязательно должен быть какой-то обман? Просто фирма пока еще и не заметила, что патрон отсутствует. Когда Андреа сам ежедневно сидел за письменным столом, сам зорко следил своими неподкупными глазами за товарами, сам заключал сделки и принимал в присущей ему любезной и предупредительной манере деловых партнеров, все дела крутились, как шестерни хорошо смазанного механизма. Так же четко все шло и при старике управляющем. Теперь он заболел, и его стал представлять этот молодой человек. И сразу же пришел с просьбой к Гравелли. Знал бы об этом Андреа! Парвизи просит Гравелли. Какой триумф! Дом Парвизи нуждается в нем, своем враге. Нет, старая фирма определенно начинает крошиться и поскрипывать. Стоит только выломать из гордого строения хотя бы один камень, как за ним посыплются и другие, пока не рухнет все здание. Ну а уж насчет выемки этого самого крепко сидящего первого камешка он, Агостино Гравелли, потрудился как мог.— Предлагаемая вами сделка меня не привлекает, — отказал он визитерам.— Но случись что-нибудь с кораблем, и мы все потеряем, — сокрушался один из посетителей.— Не каждый же парусник гибнет.— Не каждый, но теперь уже второй угодил в руки корсаров.— Почему бы вам не дождаться благоприятного времени года? Известно ведь, что зимой пираты не выходят на охоту.— Мы связаны договорами, товары должны быть отправлены безотлагательно.— Плохие вы купцы!Визитеры не отреагировали на упрек Гравелли. Что этот воротила знает о нуждах маленьких людей, об упорной борьбе, которую приходится выдерживать этим мелким рыбешкам против становившейся все более могущественной кучки крупных акул!Гравелли знал об этом, но даже не пытался хотя бы придержать руку, набрасывающую петлю. Побеждает сильнейший. Ведь речь идет о деньгах. А когда дело касается денег, сантиментам места нет.— Я страховать вас не буду! — жестко объявил он.— Но разве «Парма» — погибшее судно, синьор Гравелли? — бесхитростно, с улыбочкой спросил молчавший до сих пор молодой представитель Парвизи.— Что вы хотите этим сказать, господин?Банкир сделал глубокий вздох и нарочито закашлялся, пытаясь скрыть внезапную оторопь.— Ничего. Мне просто не хотелось бы считать ваш отказ окончательным.Шесть пар глаз впились в Гравелли. Банкир снова почувствовал беспощадную руку, сжимающую его словно железными тисками, как тогда в порту. Слова «погибшее судно» меняли ситуацию отнюдь не в пользу финансиста.Что это, выпад против него? Выпад, заранее продуманный? Что-то должно случиться Теперь главное — выиграть время.— Я подумаю над вашей просьбой, господа, — смягчился он. Будь проклята эта ехидная улыбочка на лице парня Парвизи! — Вы же знаете, что я неохотно берусь за страховку. Почему бы вам не обратиться к другим банкирам?— Вы — самый почтенный из банкиров. Все знают и ценят вашу особую дальновидность в делах, которой не хватает подчас другим господам. Помоги вы нам, и мы будем уверены, что не понесем убытков. Пожалуйста, не отказывайте в нашей просьбе! — заговорили наперебой и другие купцы, подчеркивая кивками согласие со словами представителя Парвизи.Гравелли снова осторожно окинул взглядом визитеров. Представитель Парвизи забился в темный угол, так что разглядеть выражение его лица было невозможно. Доводы купчишек более чем сомнительны. Театр, просто театр! Как они вообще решились к нему прийти? Он, видите ли, должен рисковать, терпеть убытки Они ведь точно уверены, что судно погибнет. Все разыграно как по нотам, и дирижирует музыкой тот молокосос, в углу.Гравелли охватила вдруг ярость. Прекрасно, великолепно! Он пойдет с козыря, с одного удара докажет, что подозрения, будто великий Гравелли союзничает с корсарами, — химера, беспардонная клевета, пущенная из ненависти стариком Парвизи. Людей надо приласкать, каждого в отдельности, из-за карт, которые они сами отдадут в руки своему противнику.Он невнятно пробормотал что-то себе под нос. Намеренно. Самым понятным из всего им сказанного, было неопределенное «хм-м-м». Затем он помолчал немного и наконец сказал:— Я не брошу земляков на произвол судьбы и не посчитаюсь даже с опасностью понести убытки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48