К полудню они наткнулись на склад дэггеров, теперь ими некому было управлять, людям это малодоступно, но дэггеры в количестве двух десятков стали защищаться произвольно. Большая часть десантников даже не попыталась стрелять, остановленная психотронным воздействием. Нескольких чудовищ взяли на себя собаки, с остальными пятеро членов отряда ДС сражались несколько часов, наконец сверху их поддержала авиация. К вечеру с дэггерами было покончено. Оставались люди. Дэцин, командовавший операцией, послал Ильгет с декурией освобождать одно из зданий.
На плане оно было обозначено длинным прямоугольником. Вся планировка местности изменилась с тех пор, как Ильгет работала здесь на фабрике. Но это здание она узнала издали, и знакомый страх толкнулся в горло, замедлив шаги. Она вспомнила, как шла туда впервые, руки скованы, охранник за спиной, холодный ужас в сердце. Ничего, сейчас руки у нее свободны, и в руках бластер. Ильгет послала троих ко второму, подвальному выходу, сама с основной группой задержалась у крыльца. Никого не было у здания... возможно, никого нет и внутри, хотя вряд ли. Скорее всего, придется пострелять.
Ильгет привалилась к стене. Бойцы ждали сигнала. Она вдруг ощутила мгновенную тошноту. Кинула в рот кубик ревира. Ведь и не ели ничего с утра, может, поэтому так тошно. Есть и не хотелось, но надо поддержать силы. Виталин пока не требуется, она подержится еще на ногах. Главное, как саднящая постоянно рана в самой сердцевине души — Арнис.
Он бы сообщил... если он ничего не сообщил, значит — он мертв. Он мертв почти наверняка. Но об этом сейчас нельзя думать, потому что слезы уже набегают на глаза, и уже хочется завыть, закричать. Об этом лучше подумать потом. Ненавижу, сказала себе Ильгет. Это всегда помогает.
Как я могла оставить его одного? Он приказал... он командир. Но все равно, ведь я могла не послушаться. Могла! Хотя бы оставить с ним кого-то из ребят. Мартина. Послать к нему. Какая я идиотка! Ведь я же не прощу себе.
И Пита... Хотя и времени не было, Ильгет все списки просмотрела, все возможные справки навела — Пита исчез. Его просто не было в городе. Похоже, что так и придется возвращаться, ничего не узнав о нем. Ильгет чувствовала, что Пита погиб, и что случилось это — из-за нее.
Черная тоска наваливалась сверху, сжимая грудь, не давая дышать. Как все плохо... как все ужасно. Ненавижу, сказала Ильгет. Переведи эту тоску в ненависть. Тебе есть, кого ненавидеть. Молиться я сейчас не могу, могу только скрипеть зубами от злости. Сейчас я буду их убивать. Пошли все к черту, я не буду больше брать пленных. Я буду убивать. Они ничего другого не заслужили. Они не нужны Ярне. Это сволочи, ничего человеческого в них не осталось. Это уже не люди. Пальцы Ильгет коснулись бластера, и ей стало немного легче. Сейчас... развороченные черные раны, выжженные глаза. Стрелять буду по глазам. Бить ножом,под ребро, чуть наискось. За Арниса. За Питу. За Анри, Беру, Иволгу, Данга... За все, что они сделали со мной. Жаль, что я еще так мало умею, я с удовольствием убивала бы их просто руками. Спайс вздрогнул, сигнализируя о готовности второй группы. Ильгет рывком вскочила на ноги. Произнесла в шлемофон.
— Внимание, я волна, атакуем! Вперед!
Она первой ворвалась в обманчиво затихшее здание бывшей тюрьмы.

Эммендары засели на первом этаже. Ильгет и в самом деле уже не заботилась о том, чтобы брать пленных, она стреляла, не разбираясь, и мало кто выжил из сопротивлявшихся. Первый этаж взяли на бешеном драйве. Троих выживших, легко раненых, в наручниках Ильгет под конвоем отправила к выходу, где их должна была подобрать машина. На второй этаж Ильгет отправила четверых, а сама с Мартином спустилась в подвал.
Здесь часть стены была обрушена. Они пробрались через завал. Ильгет распахивала одну за другой двери — помещения были пусты. Запертые двери она легко взламывала, расстреляв замки, не прибегая к универсальному ключу, не до того, чтобы беречь имущество. В одной из камер, а это, без сомнения были камеры, Ильгет обнаружила нескольких человек, явно заключенных, в обычной гражданской одежде. Ильгет выпустила их и велела идти наверх с поднятыми руками. Чтобы не подстрелили по ошибке. Мартин, для ускорения процесса, открывал двери по другую сторону коридора. Ильгет подумала, что ведь где-то здесь и происходил весь ужас с ней, но она совершенно ничего не помнила, ни расположения камер, ни поворотов, ни в какой камере она сидела вначале (кажется, все-таки на первом этаже), ни где ее допрашивали. Да и неважно это... Она методично и монотонно выполняла привычную уже работу. Осталась последняя дверь. Ильгет рванула за ручку, дверь подалась. Она осторожно заглянула (шлем спасет от случайной пули)...
Там кто-то был. И не один. Она это почувствовала сразу. Шагнула внутрь. Губы уже сложились для привычного приказа «Оружие на пол, руки вверх!» Но она ничего не сказала.
Руки Ильгет ослабли, и бластер едва не выпал.
— Пита, — прошептала она. Черная пилотка над невыносимо знакомым лицом — он то ли не узнавал ее, то ли просто не знал, что делать... А рядом, на стуле, стянутый ремнями, обклеенный проводами болеизлучателя, скорчился пленный, и при взгляде на него Ильгет хотела крикнуть, но вышло какое-то сипение.
Лицо Арниса было перекошено судорогой, повязка, наложенная ею вчера, содрана, и еще какие-то темные пятна, и все залито кровью и разводами, видимо, слез. Дрожащими руками Ильгет стала резать ремни, сдирать проводки болеизлучателя. На Питу она больше не смотрела. Огромное облегчение — Арнис жив, все-таки жив! — залило ее, но в то же время — ужас, гадливость и полное ощущение того, что все происходит в кошмарном сне.
— Сейчас, родной, — бормотала она машинально, глядя в искаженное болью лицо, — сейчас будет легче.
— Иль, — просипел Арнис, — бойся... сзади...
Ильгет спокойно обернулась. Пита так и стоял, замерев. В полуметре от него лежал короткоствольный автомат, только руку протяни.
— Он ничего не сделает, — прошептала Ильгет. Достала зена-тор, надела на руку Арниса, он был теперь почти обнажен, кое-где болтались лохмотья разодранного тельника. Потом повернулась к Пите. Ощущение полной нереальности происходящего не покидало ее. Это какой-то театр... мелодрама... в жизни так не бывает... Но она уже взяла себя в руки. На пороге появился Мартин.
— Ильгет?
Она кивнула бойцу. Посмотрела на Питу.
— Руки на затылок, — сказала она спокойно. Подняла бластер. Пита послушался.
— Без глупостей, — предупредила Ильгет, — буду стрелять.
Она подошла и вытащила из-за пояса мужа электрохлыст (на плечах Арниса виднелись глубокие, сочащиеся кровью полосы), пистолет из кобуры, бросила на пол.
— Руки, — она надела Пите силовые мягкие наручники.
— Ильке... — сказал наконец Пита. Она вздрогнула, как от уДара, посмотрела ему в лицо. Произнесла по-лонгински.
— Потом поговорим, Пита.
Повернулась к Мартину.
— Март, уведи этого наверх, пожалуйста, посмотри, чтобы он остался в живых. Он обязательно нужен мне живым. И узнай, куда их увезут.
— Есть, — ответил Мартин, подошел, слегка подтолкнул Питу к выходу. Муж обернулся на Ильгет, лицо — ошеломленное, ничего не понимающее. Ильгет не сказала ничего. Подошла к Арнису, который неловко возился, пытаясь встать. Боль проходила, атен начинал действовать.
— Господи, родной мой! — Ильгет коротко обняла его, и вдруг слезы хлынули потоком, — я уже думала, все... я с ума сошла... тебе больно?
— Нет, уже нет, — Арнис вцепился пальцами в ее запястье, — все хорошо, Иль. Все хорошо.
Он попытался встать, держась за Ильгет, но не удержался, навалился изо всех сил на жесткий подлокотник. Улыбнулся беспомощно, и страшно выглядела эта улыбка на окровавленном грязном лице.
— Не двигайся, я вызову носилки, — Ильгет заговорила в шлемофон со своими бойцами, они закончили проверку второго этажа. Машина за пленными уже подошла. Санитарный ландер обещали вызвать. Ильгет подхватила раненого за подмышки, подняла, уложила на полу.
— Не могу я смотреть, как ты там сидишь ...
— Как я тебя понимаю, — ответил Арнис. Он дышал часто и поверхностно, говорить ему было, видимо, трудно. Ильгет положила руку ему на лоб.
— Пить хочешь?
— Да.
Она сняла с бикра малый резервуар, напоила Арниса, приподняв его голову. Он с жадностью глотал воду.
— Давно ты здесь?
— Они меня взяли вчера... Иль, ты же видела, я еле ходил, кого-то, кажется, подстрелил, но остальные меня взяли, я не успел даже сигнал послать. Но это ничего, я применил психоблокировку...
Ильгет снова заклеила рану, выглядевшую теперь черной и страшной, сильно увеличившейся.
— Господи, как я могла отпустить тебя одного...
— Иль, это был мой приказ, все правильно. Я не подумал... Ничего... все же хорошо теперь. Господь милостив.
Ильгет плакала, глядя на окровавленное лицо Арниса, на котором так странно выделялись чистые и прозрачные серые лужицы глаз.
— Все хорошо, Арнис, родной мой, все хорошо. Мы возвращаемся на Квирин. В Заре уже почти все закончено.
— И ты полетишь со мной, — пробормотал он.
— Да. Я тебя не оставлю.


Ильгет с жалостью смотрела на бледное лицо Арниса, кое-где в белых нашлепках псевдокожи, глаза его были прикрыты. Здоровая рука, левая, бессильно свесилась с кровати. Ильгет осторожно поправила ее.
На Квирин. Все уже хорошо, Дэцин отпустил и ее на Квирин. Хотя часть отряда еще оставалась на Ярне.
Арнис открыл глаза. Увидел Ильгет, и в глазах его засветилась ласковая улыбка. И тем же ответила ему Ильгет.
Ничего говорить не надо. Все хорошо. Она поправила одеяло. Погладила Арниса по голове.
— Ну как ты? Не болит? Есть хочешь?
— Нет.
Ильгет подтянула зена-тор повыше, он сползал к локтю.
— В туалет сходил, поменять прокладку?
— Нет пока.
Арнис помолчал. Потом вдруг спросил.
— Иль... один из сингов. Он еще последним со мной оставался, когда остальные ушли. Он... мне показалось.
— Это был Пита, — спокойно сказала Ильгет, — все правильно.
— Я ведь его всего один раз видел, — пробормотал Арнис, — И сейчас... так удивился. Но я был не уверен.
Ильгет снова почувствовала дикую иррациональность происходящего, невозможность. Ведь самое невероятное — то, что Пита вовсе не эммендар. Ильгет была уверена — не заглядывала в глаза мужу — но была уверена как-то внутренне, что сагон подчинил его (возможно, в этом вина Ильгет, из-за нее сагон обратил внимание на Питу), что заставил выполнять вещи, несовместимые со всей его прежней жизнью, характером, взглядами. Но проверка показала, что Пита не был эммендаром. Он был синг, человек, служащий сагону добровольно.
Ей снова захотелось задать Арнису все время мучивший ее вопрос. Что делал Пита рядом с ним? Участвовал в пытке? Сам включал болеизлучатель? Ковырял ножом рану, бил электрохлыстом на малой мощности? Или просто стоял рядом, в конце концов, он солдат, должен подчиняться приказам... И снова Ильгет не спросила ничего.
Может быть, лучше не знать некоторых вещей. Блестящие серые глаза Арниса внимательно смотрели на нее.
Арнис тоже не говорил ничего.
— Дай попить, — попросил он. Ильгет поднесла к его губам трубочку, Арнис стал медленно втягивать в себя лимонник.
Допрос был интенсивным, синги очень торопились, Арнису за сутки сломали руку и несколько ребер. Да и все тело избито основательно. Но хуже всего была рана, которую расковыряли, и начался уже менингит, организм был истощен стрессом, с трудом боролся с инфекцией. Все же для квиринской медицины повреждения были незначительными, Инти — врач — обещала, что к возвращению Арнис уже поднимется на ноги. Может быть, даже и в больнице не придется долеживать. Пока Арнис чувствовал себя плохо, его снова знобило, температура, как всегда к вечеру, росла.
— Внимание всем отсекам, — произнес в динамике мягкий голос Лессы — командира корабля, — через две минуты наш корабль совершит переход в подпространство. Напоминаю, что шлюзовые камеры должны быть пусты! Повторяю...
— Мы выжили, — сказал Арнис, — ведь из нашего отряда никто не погиб.
— Бера, — напомнила Ильгет.
— Да. И другие... но мы выжили. Мы вернемся на Квирин.
Ильгет кивнула.
— Родной мой, — сказала она ласково, — ты поспи. Сейчас будем в подпространстве, и ночь наступает уже. Ты поспи немного, хорошо?
— Хорошо, — пробормотал Арнис с закрытыми глазами, — и ты отдохни, Иль. Ты совсем не отдыхаешь.
— Ладно. А утром я опять буду рядом с тобой.
Она сидела, баюкая в ладонях его сильную, крупную, расслабленную кисть. Глядя в любимое бледное лицо. Постепенно дыхание Арниса стало ровным. Ильгет тихонько поднялась и вышла из медотсека.

Они летели уже несколько дней, но до сих пор она никак не могла решиться пойти вниз, на первый ярус, где в одной из маленьких изолированных камер сидел Пита. На Квирин везли нескольких эммендаров, которых психологи сочли либо трудноизлечимыми, либо интересными в научном плане, а Питу взяли по просьбе Ильгет.
Ей было и некогда, она не отходила от Арниса. Она и спала рядом, на свободной койке медотсека, там было еще несколько раненых, Ильгет ухаживала и за ними по возможности, если рядом не было никого другого. Но главной причиной было не это — она просто, если уж честно, боялась говорить с Питой.
В очередной раз, поедая скромный корабельный ужин, Ильгет попыталась проанализировать свое отношение к мужу. Если честно, она теперь и не знала, как к нему относиться.
Куда-то подевалось чувство вины перед ним.
Да и в чем она виновата? В том, что захотела бороться против сагонов? Но это война, в которой рано или поздно каждый должен занять какую-то сторону. Вот Пита занял другую...
Наверное, это неправильно. Жена должна быть во всем едина с мужем. У нее не должно быть собственных мыслей и стремлений. Но так уж получилось.
И однако все это можно было исправить. Сейчас Ильгет понимала: если бы можно было просто вернуть старые времена... Да, она могла бы и бросить ДС. Наверное. Ей даже не было бы стыдно. Жаль оставлять друзей — но ведь семья важнее.
Если бы Пита нашелся, но как-то иначе. Не так.
То, что он в Системе, понятно, но в Системе была уже большая часть населения Лонгина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70