Еще можно. В этот раз. Впрочем, Мира права, возможно, Ильгет и так бы не осудили, она, в общем-то, еще не стала своей, она только что выкарабкалась из тяжелого ранения. Наверное, они бы поняли. А теперь еще и Арнис подчеркнул, что она даже и права-то не имеет идти по состоянию здоровья, врач явно с этим не согласится, и идти на акцию со стороны Ильгет — чуть ли не самоубийство.
Какая разница, чуть раньше или чуть позже. Конечно, будет плохо, если на Ярне ее скрутит приступ боли, но эта боль может вернуться и годы спустя. На Ярне ей никто не поможет. Но рано или поздно все равно идти придется. Это не будет настоящая война, так что железное здоровье и не так уж обязательно.
Надо идти, конечно. Это, в конце концов, Родина Ильгет. И нельзя подводить других. У них — семьи, дети. К тому же на Ярне остался Пита... может быть, удастся его найти. Да просто элементарная благодарность — если честно, Ильгет была очень благодарна квиринцам, за лечение, за прекрасную квартиру, за учебу, за все эти чудеса, внезапно на нее свалившиеся — требует пойти на акцию вместе с другими.
Все это понятно, и только одно... навалившаяся внезапно свинцовая смертельная тоска. Страх.
Посмотри на других, приказала себе Ильгет. Посмотри. Все они рискуют тем же самым. Уже многие годы. И — что ты знаешь о них? Все они встречались с сагоном и выстояли. Но, возразил некий внутренний голос, Арнис сам говорил, то, что досталось мне — хуже просто не бывает, такого еще не переживал никто.
Милые, светлые, веселые лица... так весело и непринужденно обсуждают предстоящее, будто речь идет о загородном пикнике. Ну по крайней мере, о научной экспедиции. Мира захохотала какой-то шутке, схватившись за живот и согнувшись пополам. Лири вежливо улыбается, поправляет белокурую прядь. Гэсс кипятится, что-то доказывая... О чем они? Почему я уже ничего не слышу? Люди, остановитесь, ведь это же ужас! Это то, что могу сказать я, то, что я знаю точно — вас ждет ужас кромешный, и человеку этого ужаса не выдержать. Господи, я не хочу, не хочу... Почему за счастье жить на Квирине нужно платить — вот так?
Все равно ведь идти придется... Ильгет вдруг вспомнила, как не хотелось прыгать в первый раз с гравипоясом с ландера. В синее бескрайнее небо, необозримую пропасть. Как шагнула с крыла — в уверенности, что вот это и есть смерть, и все тело вопило, что делать этого нельзя, но она-то знала, что нельзя не шагнуть.
Вот так же и сейчас. Я просто не буду об этом думать, сказала себе Ильгет. Просто не буду — и все. Буду готовиться, как все...
Арнис вдруг положил руку ей на плечо и слегка его сжал. Словно прочитал мысли Ильгет.

Дом у Иволги был просторный, немного странной формы — снаружи выглядел, как цветок, лепестки-комнаты расходились во все стороны от просторного зала. Сейчас в зале собрался весь отряд ДС, и еще какие-то знакомые Иволги, ее сумрачный, молчаливый муж. Лири с Дангом играли сложную композицию на скрипке и альте. Ильгет сидела в уголке и слушала, ей было просто хорошо... После скрипачей на середину вышли трое детишек Иволги. Старший мальчик, Люк, заиграл на синтаре, а Дэн на флейте, и Эрика, младшенькая, запела тонким серебристым голоском популярную на Квирине детскую песенку.
Над полями, мимо гор,(3)
Мимо речек и озер,
Сто ветров преодолев,
Ты лети, крылатый лев!
До надзвездной высоты,
Где волшебные цветы
Ста дорогам ста планет
Серебристый дарят свет.
Принеси мне с тех дорог
Чистый лунный огонек,
Чтоб всегда светил сквозь мрак,
Словно маленький маяк.
Арнис не смог прийти на праздник к Иволге. У него было срочное дежурство в Управлении СКОНа. К сожалению, и между сменами ско приходилось работать, хоть и совсем немного. Но Иволга очень просила прийти Ильгет.
И в общем-то, Ильгет не пожалела об этом. Хотя Арниса не было рядом, но так хорошо она ощущала себя рядом с этими людьми, так легко ей было — как никогда в жизни, как никогда не было на Ярне, такие все вокруг родные и близкие. Она уже не задавалась вопросом — почему так, просто жила и наслаждалась каждой минутой оставшихся ей двух месяцев жизни на Квирине.
Мира присела рядом с Ильгет, сказала шепотом.
— Детишки у Иволги — прелесть, да?
Ильгет кивнула. Трое очень похожих, голубоглазых и белокурых ребятишек, и даже движения и повадки — все от Иволги. Только девочка, пожалуй, симпатичнее матери.
— Да и собаки — ничего, — добавила она так же тихо. Все пять собак Иволги, три белых пуделя и два черных, лежали вдоль стены. Ильгет вспомнила Норку и поспешно отвела взгляд. Ей захотелось заплакать.
Дети закончили петь и, неловко поклонившись, исчезли в толпе. Гости помолчали с полминуты, вознаграждая маленьких артистов.
— Ну а теперь — слово хозяйке! — крикнул Ойланг, поймал Иволгу за плечи и вытолкнул на середину. Тут же в ее руках оказалась гитара.
— Давай, давай, Иволга, — сказал Дэцин, — спой что-нибудь вдохновляющее.
— Я даже не знаю, что, — Иволга склонилась над гитарой, перебирая струны.
— Ну что-нибудь из своих переводов...
— Иволга! — попросила Ильгет, — спой ту... которую ты мне пела на Ярне.
Странно, но Иволга услышала. Подняла голову, посмотрела на Ильгет.
— Думаешь, я помню... да я же не одну тебе пела!
Тогда Ильгет встала, подошла к Иволге, и глядя ей в лицо, произнесла раздельно.
— Жизнь — только слово, есть лишь любовь и есть смерть.
Иволга подняла ладонь, закивала.
— Все, поняла. Только я тогда возьму синтар, я сделала нормальную Айренжировку.
Иволге притащили инструмент, она включила заранее записанную программу. Гулкий, звенящий тон повис в затихшей гостиной. Вступление, и вот Иволга запела негромким хрипловатым голосом.
В сети связок(2)
В горле комом теснится крик.
Но настала пора — и тут уж кричи не кричи.
Лишь потом
Кто-то долго не сможет забыть,
Как шатаясь, бойцы об траву вытирали мечи.
Ильгет юркнула в угол, ногти впились в ладони, она замерла. Замерли и все бойцы ДС, внимательно слушая странную терранскую песню.
А жизнь — только слово, есть лишь любовь и есть смерть.
Эй! А кто будет петь, если все будут спать?
Жизнь
Стоит того, чтобы жить.
А любовь
Стоит того, чтобы ждать.
Иволга закончила песню и почти без перехода начала вступление к другой. Она перевела множество терранских песен, и часть из них уже вошла в излюбленный репертуар ДС. Вот и сейчас бойцы, узнав вступление, затянули хором — да еще, как это умеют квиринцы, вполне профессионально, на четыре голоса.
Эх, дороги! Пыль да туман.(4)
Холода, тревоги, да степной бурьян.
Знать не можешь
Доли своей,
Может, крылья сложишь
Посреди степей.
Очень уж подходила к настроению, да и ко всей жизни бойцов ДС эта песня... Пели с чувством, с настоящим, истовым удовольствием.
Выстрел грянет,
Ворон кружит.
Твой дружок в бурьяне
Неживой лежит.
А дорога дальше мчится,
Пылится,
Клубится.
А кругом земля дымится,
Чужая земля...
— Ну все, — сказал Дэцин, — похоронное настроение. Давайте что-нибудь повеселее споем, что ли...
— Можно и повеселее, — согласилась Иволга. Взяла гитару, ударила по струнам. Это были лимерики, на Квирине их часто сочиняли.

Как-то вечером в «Синей вороне»
Пели песни ребята из СКОНа.
И солист так старался,
Что народ разбежался
В этот вечер из «Синей вороны».
Иволга перебросила гитару Гэссу, который ловко поймал инструмент и тут же продолжил.
Два спасателя на Скабиаке
Потеряли в саванне собаку,
И все ночи и дни
След искали они
Розыскной первоклассной собаки .
Развлечение длилось еще с четверть часа, и под конец никто уже не мог серьезно относиться к жизни. Иволга отволокла гитару в угол и объявила.
— Все, танцы!
Загремела музыка. В центр гостиной вылетели дети — Иволги, Миры, Гэсса с Мари, короче говоря, целая толпа, взрослые встали, образовав круг. Ильгет не решилась пойти танцевать, у нее это получалось не так уж хорошо, квиринцы были настоящими виртуозами. А этот танец, «Киппа», был сложен, надо вначале запомнить порядок переходов и перестроений, а то можно весь рисунок сбить. Ильгет так и сидела в углу, любуясь легкими и отточенными движениями квиринцев, а они — чего только не выделывали. Мужчины на руки вставали, женщины вертелись юлой, вскидывали ноги к потолку. Дети пытались подражать взрослым, выходило это потешно. Наконец «Киппа» закончилась, поплыл медленный светлый вальс. Квиринцы быстро разбирались на пары... но женщин было меньшинство. К Ильгет подошел Дэцин, но его тут же опередил Гэсс.
— Позволите? — он протянул Ильгет руку. Она бросила извиняющийся взгляд на Дэцина и пошла с Гэссом.
— Ну и дела... — пробормотал командир, — старших по званию обижают.
Гэсс легко и уверенно вел Ильгет. Жаль только, думала она, что Арниса нет сегодня. Ей очень нравилось танцевать с Арнисом. Но и с Гэссом танцевать очень приятно, замечательно. Только главное, не сбиться, на ноги не наступать. Гэсс еще выше и мощнее Арниса, Ильгет ему и до плеча не достает макушкой.
Дети тоже танцевали попарно, мальчишки потешно придерживали маленьких дам за талию, ловко переступали ножками. Это у них получалось отлично, куда лучше, чем у Ильгет. Ну да ладно, что же поделаешь...
Вроде бы, Гэсс доволен.
Дэцин бросил на подчиненного победный взгляд, проплыв мимо в паре с женой Гэсса, Мари. Мари в ДС не состояла, но уж на такую-то встречу ей можно прийти...
Гэсс отвел Ильгет на место, слегка поклонился. Начался общий танец. Ильгет вдруг захотелось побыть одной, как-то устала она от этой музыки, и от мельтешения. Нет, с ребятами хорошо, все они милые, прекрасные, но...
Она просто устала.
Ильгет осмотрелась. Вышла из зала в ближайшую дверь. Миновала коридорчик и оказалась в небольшой комнате, где — вот чудо — горел огонь в самом настоящем камине.
Сегодня и впрямь не жарко. Июль, но уже неделю погода стоит не ахти какая. В Коринте уже взялись за микропогодную регуляцию, дождь разгоняют, а здесь, на Алорке, где живет Иволга, с утра была гроза, а теперь противно и мелко моросит весь день. И прохладно, без плаща и не выйдешь на улицу. В такую погоду горящий камин — это самое то, что нужно... и неужели настоящий огонь?
Ильгет присела перед очагом на низкую скамеечку. Норка подкралась сзади, ткнулась холодным носом в руку. Ильгет рассеянно погладила собаку.
Настоящий огонь. Потрескивает на дровах, рассыпается снопами искр, если поворошить кочергой. Ильгет помешала в очаге, распределяя горящие брикеты.
Хорошо. Удивительно хорошо.
Кто-то подошел, сел рядом. Ильгет обернулась. Иволга смотрела в огонь блестящими серыми глазами.
— Жаль, что Арниса нет, — сказала она.
— У Арниса дежурство, — пояснила Ильгет.
— Я знаю. Тебе хорошо здесь, Иль? Ты не чувствуешь себя... ну, чужой, посторонней?
— Нет. Совсем нет. Мне очень хорошо, Иволга.
— Я спрашиваю потому, что раньше я... у меня было такое. Когда я прилетела с Земли... ну, то есть с Терры. Я одно время чувствовала себя чужой. Никому не нужной.
Ильгет помолчала. Действительно странно, почему у нее нет этого чувства? Ведь должно быть... И даже нет тоски по Родине. Раньше, живя в Заре, она очень тосковала по родному городу. А теперь... Ну тоска по Родине, может быть, и есть, только ведь скоро Ильгет вернется туда. И вместо тоски подступает к горлу неистовый, сжигающий страх. Правда, говорят, что страх — нормальное чувство, просто его нужно преодолеть. Вот теперь вместо любви к Родине остался один ужас перед возвращением туда.
А здесь — очень хорошо. Очень. И вот с Иволгой так хорошо сидеть и просто молчать. Но у Иволги, наверное, все было иначе. Она — милая, хорошая. Ильгет коснулась предплечья подруги.
— Ты была совсем одна здесь, да? А ведь я сразу оказалась не одна.
— Да, пожалуй, — согласилась Иволга, — правда, мы тоже были вдвоем. С подругой. Но она терранка, как и я. И мы чувствовали себя здесь чужими, долго не могли себя найти. Потом она погибла.
Ильгет вскинула на Иволгу блестящие глаза.
— Да, она погибла, — продолжила Иволга спокойно, — ты ведь знаешь, мы работали спасателями. Так получилось. В Космосе. И я была... ну на волосок от смерти, можно сказать. Меня спасли. А потом я подумала, зачем это все... зачем, какой смысл? Хватит с меня. Поселилась на планете, стала заниматься собаками. Я их люблю, знаешь...
— Я тоже, — призналась Ильгет.
— Ну вот, у меня был питомник. Потом муж меня разыскал. Родились дети... Но видно, не судьба мне жить спокойно. Была я хоть обычным спасателем, а теперь вот попала в ДС.
— И мне, наверное, не судьба жить спокойно, — сказала Ильгет, — ты знаешь, когда-то мне казалось, что моя жизнь слишком бесконфликтна. Слишком спокойна. И вот... теперь я не хочу, не хочу ничего, никакой войны, — Ильгет разволновалась, — хочу просто ходить. Дышать. Знаешь как это хорошо, когда дышать легко и не больно, когда этого не замечаешь.
— Знаю, — кивнула Иволга.
— Видеть солнце хочу. Есть, пить. Больше ничего мне не надо.
Иволга обняла ее за плечи.
— Что же делать, Иль, что же делать...
— Я знаю, что не имею права об этом говорить, — продолжила Ильгет, — что я вообще не могла надеяться выжить. Что и сейчас то, что я живу — это чудо.
— Почему не имеешь права? Глупо это. Я, например, тоже была в ситуации, когда выжила только чудом. И не один раз. Пусть и не так ужасно, как ты. Я тебя понимаю, Иль. Только у нас выхода нет.
Ильгет опустила голову. Я боюсь, рвалось у нее с языка. Не хочу туда опять. Очень боюсь. Даже мгновенной смерти — и той боюсь, потому что это все равно больно, все равно успеешь осознать.
Но стоит ли говорить об этом? Все ведь боятся. Надо отвлечься от этого, просто не думать. Лучше думать о чем-нибудь хорошем. Иволга и ее дети...
— У тебя такие дети замечательные...
— Эх, это я знаю! — кивнула довольная Иволга. Ильгет вдруг замолчала. У нее детей не будет. Теперь уже точно, и раньше-то ей говорили врачи, что не будет, а теперь, после всего... Нет, о детях лучше не надо, а то горечь опять прорвется. Муж? Похоже, у Иволги с ним сложные отношения... об этом вот так прямо спросить — не получится.
— Иволга... а твой муж — не в ДС?
— Нет. Он тоже решил, что с него хватит, — медленно ответила Иволга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70