Минут через десять они сидели за столом на кухне и пили чай. Кейн как-то поспешно оделся и ретировался, сообщив, что ему нужно в управление. По словам мамы, он работал в отделе строительства, вроде бы, какой-то начальник... сейчас, правда, там неизвестно что творится, но его, судя по всему, оставят на своем посту.
— Ведь мы же не эммендары какие-нибудь, — с достоинством сказала мама. Ильгет кивнула.
— Ну а что с твоей школой?
— Пока не знаю, что будет, — сказала мама, — но мне сказали, что я на работе останусь в любом случае. Наверное, переформируют в обычную школу. Ты знаешь, при сагонах так много интернатов открыли, меня тоже это удивляло — все-таки дети должны воспитываться в семье...
Ильгет отметила, что мама уже говорит «при сагонах». Информационные бомбы Дэцина начали действовать.
— Ну а ты как? — спросила мама рассеянно, — ты что же теперь, живешь на Квирине?
— Да.
— Ну и как, нравится?
Ильгет подумала.
— На Квирине — конечно, хорошо. Там и в материальном смысле хорошо, и вообще... друзья. Но то, что вот война...
— Да, война это ужасно, — согласилась мама, — мы тут сидели и тряслись... представляешь, вдруг телепередачи прекратились, грохот, за домами какое-то зарево. Сидим и ждем смерти, можно сказать... думали, хоть объявят воздушную тревогу, в бомбоубежище надо бежать... Как мы перетряслись, ты не представляешь!
Ильгет послушно кивнула. Маму, как обычно, совершенно не занимал вопрос, где в этот момент находилась ее дочь. Рассказать бы тебе, подумала Ильгет, как мы-то тряслись... Особенно про то, что осталось от Беры. Но рассказывать она не стала, конечно, да маму это и не волновало.
— Думаю, уже все основное кончено, — сказала Ильгет, — сагоны, вроде бы, почти все убиты. Еще несколько месяцев, и мы уйдем с планеты.
— Ты вроде похудела, — заметила мама, — лицо как-то похудело.
Еще бы, подумала Ильгет.
— И что это за родинки у тебя появились? Не было же их?
— Это так... следы, — брякнула Ильгет. Она поняла, что мама не видела ту передачу. И слава Богу, что не видела! Впрочем, мама и не захотела дальше развивать эту тему.
— А это у тебя что, скафандр? Кошмар какой. Ты что, в их армии служишь?
— Да, что-то в этом роде.
— А что с Питой-то? — спросила мама. Она была классической тещей и зятя не переваривала, так же, как свекровь не переваривала Ильгет.
— Понятия не имею, — отозвалась Ильгет, — ты ничего о нем не слышала? Я не могу его найти.
— Нет. Ты же знаешь, они со мной не разговаривают, больно гордые. Ну и ладно, знаешь, не найдется — может, оно и к лучшему. Выйдешь за какого-нибудь квиринца...
Ильгет захотелось развить эту тему, но она не знала — как. Рассказать бы об Арнисе... да нет. Не стоит. К тому же мама уже продолжала.
— А что ты думаешь? Ведь выходят же за иностранцев. У нас вот одна на работе раз — и выскочила за цезийца. Почему бы и нет... Правда, доченька, я вижу, что ты совершенно не следишь за собой. Ты такая бледная, ну я понимаю, это скафандр, но иногда ты ведь можешь надевать что-нибудь нормальное? Ты никогда за собой не следила. А вот посмотри на меня. Мне за 50 уже, а разве я так выгляжу, как ты? Ты не болеешь?
— Нет.
— А вид такой, будто болеешь. Тебе, наверное, надо спортом заниматься...
Ильгет невольно улыбнулась.
— Да мам... потаскаешь денек оружие и скарт — никакого спорта не нужно.
— Спорт нужен, — поучающе заметила мама, — потому что нужно развивать определенные группы мышц, чтобы тело было красивое... Надо подумать о себе, доченька!

Ильгет с трудом смогла объяснить матери, что ей нужно уходить. И что она вряд ли сможет появиться у нее в ближайшие дни.
— Ну что, неужели там что-то настолько важное?
Ильгет молчала, не зная, как объяснить. В Заре началось восстание, половину отряда под командованием Арниса перебрасывали туда сегодня. Как бы это сказать помягче, что сейчас ей придется стрелять и прятаться от выстрелов, и может, драться, надевать наручники, кидать газовые гранаты... Нет, все это было настолько невозможным, несовместимым вот с этим маминым уютным щебетанием и давно знакомыми и даже милыми сейчас поучениями, что даже выговорить эти вещи вслух — немыслимо.
— Да, мам. Меня ждут. Я должна вернуться. Ведь я на службе!
Ильгет вышла во двор. Странное чувство охватило ее — облегчение, потому что мать, по крайней мере, не стала осуждать (да и вообще, по-видимому, вполне восприняла новые антисагонские идеи). И в то же время легкая досада, но не горечь, как это бывало раньше — из-за того, что мать совсем не интересовали ее, Ильгет, дела, она не пыталась выслушать дочь, хотя бы узнать, что с ней вообще произошло, как она попала на Квирин. Вот маме она могла бы обо всем рассказать... или лучше не надо? Лучше не надо. Зачем зря волновать? Пусть так и живет в полном неведении, в своем собственном маленьком мирке.
А Ильгет будет жить в своем.
Прошло несколько дней.
Арнис, Ильгет и пятеро десантников (трое неразговорчивых, угрюмых мужчин, один мальчишка семнадцати лет и высокая сильная молодая женщина) только что осмотрели очередное здание. Пленных не было. В пустом здании, бывшей школе, засели несколько человек, возможно, эммендаров, возможно, идейных борцов с завоевателями, стреляли в прохожих, но в плен никого из них взять не удалось, все были убиты. Военные помалкивали хмуро, потому что вчера только погиб один из них, очень нелепо подорвался на мине, и все еще ходили под впечатлением этой смерти. Собрались внизу, в пустом школьном фойе. Арнис произнес.
— Товарищи...
Помолчал, будто собираясь с духом, и продолжил.
— По донесениям, в одном квартале отсюда, вот здесь — он указал на своем планшете, на ярко выделившемся квадрате плана города, — в жилом здании, там кто-то есть. Это не точные сведения, но нас попросили проверить. После этого все собираются в пункте одиннадцать. Вопросы есть?
— На скартах? — спросил один из десантников, дектор со странным именем Кэрриос.
— Да, — кивнул Арнис, — это недалеко.
У них и не было другого транспорта, бронеплатформу разбил дэггер еще утром. Молча вышли из тускло освещенного фойе. В последнее время значительно потеплело. Выпавший было снег стаял, и теперь Ильгет казалось, что в Заре лето. Только деревья почему-то голые. Лицо ощущало холодный свежий воздух, не больше нуля градусов, но небо разливалось такой сияющей нежной голубизной, и так трепетали вечерние лучи Ярдана, родного солнца над тихими тревожными крышами, что невозможно было поверить в наступившую зиму. А в бикре совершенно безразлично — лето или зима, тело ощущает свой собственный всегда комфортный микроклимат. Вскочили на скарты и двигались потихоньку над землей. Спиной Ильгет ощущала привалившееся к ней собачье тело, Норка сидела в сетке сзади. Ильгет вдруг вспомнила, что по этой же вот улице когда-то она спускалась к реке, к застекленному зданию, где была биржа труда, и небольшая белая церковь.
Опять кольнуло в сердце — Пита. Ильгет так и не смогла ничего узнать о нем или его родственниках. По прежним адресам жили другие люди. Они ничего не знали.
Пожалуй, Зара уже в большей степени казалась ей родиной, чем Иннельс, а ведь вроде бы с столицей Ильгет связывает гораздо большее: детство, юность, друзья, и ведь в юности было немало хорошего. В Заре — смерть ребенка, нелады с мужем, безработица, беспросветность. Но вот почему-то тянет именно к этим, привычным улицам, неуловимо изменившимся, безлюдным. Так, будто родной город болен. Вот именно, болен, страдает, и дело ДС — вылечить его. Жители попрятались или эвакуировались, война есть война. В любом из этих зданий может прятаться снайпер. Правда, пуля не пробьет бикр. Даже и луч, пущенный с такого расстояния, вряд ли пробьет. Теперь они пересекали открытую площадь.
Что-то резко свистнуло в воздухе. Ильгет обернулась мгновенно, едва не вскрикнула — Арнис уже падал, валился со своего скарта, руки прижаты к лицу, между пальцами — кровь. Ильгет бросилась вниз, ноги коснулись земли. Кэрриос обернулся было на нее, она махнула рукой, и десантники быстро заскользили дальше, через площадь, не оставаться же здесь всем. Через мгновение Ильгет с облегчением поняла, что друг жив. Стреляли чем-то серьезным, вроде спикулы. Но к счастью, не попали. Передняя часть скарта была разбита, и осколок расколол лицевой щиток и слегка задел голову Арниса, в том месте, где лоб переходит в висок. Основная часть уДара пришлась на черную дымящуюся выбоину в асфальте.
Ильгет включила искажающее поле — обычно энергию щитов берегли до стычки. Теперь поле прикрывало ее и Арниса. Она полезла в карман за аптечкой.
— Идите дальше, — сказал Арнис, — выполняйте задачу, и потом — на одиннадцатый пункт. Я, похоже, не смогу.
— Я помогу тебе добраться, — сказала Ильгет. Вызвала Кэрриоса (группа замерла в укрытии на другом конце площади), приказала ему выполнять задание самостоятельно.
— Давай куда-нибудь переползем... — Ильгет помогла Арнису встать. Они, ковыляя кое-как, пересекли пространство, отделявшее их от памятника Первостроителям, под его прикрытием Арнис тяжело опустился на землю, прислонившись к стене. Осколок задел череп, кровь залила половину лица. Ильгет облучателем остановила стремительно набегающую кровь, заклеила рану псевдокожей. Арнис тяжело дышал, лицо его посерело. Ильгет достала один из зена-торов, наполненных противошоковой жидкостью, налепила на тыл кисти. Атен начал поступать в кровь, лицо раненого стало разглаживаться. Ильгет вытерла кровь с лица маленькой мокрой салфеткой.
— Идти сможешь, Арнис? Или вызвать ландер?
— Смогу, — он приподнялся. Держась рукой за мраморную полированную стену, встал, — знаешь что, Иль... Иди к ребятам, бери командование на себя. Если там эммендары, или дэггер, не дай Бог, они не справятся. Давай, Иль.
— А ты?
— Я дойду один. В крайнем случае, вызову ландер. Здесь ведь идти недалеко.
— Так может, сразу вызвать машину?
— Не говори глупостей, я и так дойду, — он выпрямился. Слегка качнулся, лицо его приобрело жесткое, упрямое выражение, — я дойду, Иль. Давай. Удачи тебе.
— И тебе тоже, — ответила Иль и оседлала скарт, полетела вперед, но еще несколько раз оборачивалась. По дороге вызвала Кэрриоса и велела дождаться ее у здания.
Арнис посмотрел ей вслед и тихо заковылял по улице, временами отдыхая, опираясь о стены домов.

В подозреваемом здании обыскивали одну квартиру за другой — везде было пусто, на верхних этажах жили какие-то забулдыги, оружия там не оказалось, и ни сном, ни духом эти люди ничего не ведали о войне. Наконец Ильгет сама наткнулась на квартиру, где и засели, оказывается, двенадцать человек. С Ильгет был один из десантников, мальчик-ученик, как и она — впервые в бою, звали его Мартин. Если бы не щит, Ильгет наверняка погибла бы сразу — стрельба началась, едва они выломали дверь в квартиру. Ильгет уложила двоих напавших плазменными зарядами. Громко предложила всем выйти и бросить оружие. На ее предложение ответили нецензурной бранью. Ильгет швырнула по коридору газовую гранату. Мартин пораженно смотрел ей в лицо голубыми чуть испуганными глазами. Ильгет ободряюще улыбнулась ему. Все это уже входило в привычку, становилось нормальным — хотя должно ли это стать нормой? Защищенные шлемами, бойцы вошли в квартиру, наполненную сизым дымком. Двое бандитов успели надеть маски и встретили их стрельбой. После короткой разборки оба врага были мертвы. На остальных, лежащих без сознания, Ильгет и Мартин быстро надевали наручники. Выволакивали в подъезд, пока газ не оказал фатального действия. Он уже выползал и в коридор. Ильгет захлопнула дверь. Один из пленных пришел в себя. Ильгет наклонилась над ним. Нет, не эммендар. Надо еще проверить, но глаза, кажется, совершенно нормальны. Мутные еще, сжатые ненавистью зрачки, темно-карие радужки. Лонгинец вдруг произнес.
— Гады... всех не перебьете!
— Успокойся, — посоветовала ему Ильгет, — сагонский прихвостень.
— На сагонов я клал, — неожиданно ясно произнес пленный, — и на вас тоже. Какого черта вы приперлись к нам, кто вас звал...
(Ильгет ощутила мгновенный острый укол в сердце).
— Стреляй, сука, — продолжил пленный, — я вас ненавижу, и всегда буду ненавидеть. Вы никого здесь не заставите плясать под вашу дудку.
Ильгет отвернулась. Не обращать внимания. Неважно это все.
Больше в доме никого подозрительного не оказалось. Ильгет вызвала машину, пленных погрузили в грузовик, увезли. На ландере Ильгет и ее маленький отряд доставили в «пункт одиннадцать», опустевшую гостиницу, где базировался штаб и маленький медпункт. Ильгет отчиталась о проведенной операции Дэцину. Время перевалило уже за полночь. И только тогда она узнала, что Арнис ни в штабе, ни в медпункте не появлялся, и больше никаких сообщений от него получено не было.

Восстание в Заре было очень серьезным. И до сих пор еще целый район — городок Системы, выстроенный на месте взорванной некогда биофабрики (некоторые здания тогда все же остались целы) — был в руках эммендаров.
Если вчера Ильгет еще мучила совесть, потому что лонгинец упрекнул ее, казалось, справедливо, да еще перед лицом собственной смерти, то сегодня все эти проблемы казались неважными. После проверки пленных выяснилось, что вели их и руководили всем происходящим эммендары, в большом количестве собранные в Заре, ведомые оставшимся в живых сагоном. Да, большинство повстанцев руководствовалось идейными соображениями, считая, что защищает Родину от квиринского вторжения, что не хочет подчиниться новому порядку... хотя эти соображения были сильно подкреплены у многих тем, что в сагонские времена эти люди работали в Системе и проявили себя не самым гуманным образом. А также и ошеломляющей, неслыханной свободой — брать в захваченных домах то, что понравится, трахать девушек, не спрашивая их согласия, есть и пить в любых количествах то, что захочется.
Но все же основной ведущей силой восстания были именно эммендары. В Городке Системы оставались их основные силы. Бой длился до вечера. Ильгет совершенно вымоталась. Она продолжала командовать декурией, теперь добранной до нормального размера, до десяти человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70