https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/nad-stiralnoj-mashinoj/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

В коридоре лежали неподвижно два тела в черной форме. Избавление, поняла Ильгет. Это избавление. Ужаса не будет. Не будет, слышишь, сагон? Тебе не удалось развлечение. Если я и умру, то быстро, у меня в руках теперь бластер. Я погибну в бою, а уж это меня не пугает. Они пробежали коридор, поднялись по лестнице. Наверху их встретили пули. Арнис приказал Ильгет прижаться к стене, и сам стрелял из-за угла, оплавив все стены и потолок в этом коридоре, и потом они бежали дальше, и там лежали какие-то трупы, Ильгет не замечала их.
Выскочили во двор. Какая красивая машина — плоскости ломаными углами переходят друг в друга и сияют, широкие крылья почти распластаны по земле... Ландер, вспомнила Ильгет.
— В машину! — сказал Арнис. Она вскарабкалась в кабину, тело само вспоминало, как это делается. Через несколько секунд они взлетели.

Глава 6. Тихие дни.

Отряд ДС собрался в той же самой «будке». Будто и не было этих сумасшедших двух месяцев. Все так же. Только никто не смеется. И нет Андорина. Койка его пуста, чисто застелена, и над ней — снимок в черной рамке. Иволга сидит рядом, сгорбившись, с видом тяжело больного человека. Она предпринимала попытку спасти партнера после акции, так же, как сделал Арнис, но было поздно. Сумел Анри покончить с собой или умер от болевого шока и истощения, или же встреча с сагоном оказалась для него фатальной — никто не знал этого.
Иволга, кажется, совсем раскисла. Глаза больные, ввалившиеся, вид такой, будто она вот-вот упадет. Ильгет подсела к ней, взяла ее руку в свою. Иволга посмотрела на нее, в глазах мелькнуло что-то вроде благодарности.
Что тут скажешь? Иволга не рассказывала подробностей, и расспрашивать было неудобно. Все, что она сочла нужным сказать — было уже сказано для всех. Анри не сдался, вот все, что она сказала. Он хорошо умер.
Ильгет посмотрела на Дэцина. Тот держался неплохо. А ведь это ему предстоит сообщать невесте Анри...
Зачем мы собираемся здесь? — подумала Ильгет. Ведь сидим и молчим. Просто так. Начнем говорить о чем-нибудь, кто-то рассказывает о своих приключениях, потом невольно речь заходит об Анри — и все замолкают снова. Слишком уж мы привязаны друг к другу. Как будто дыра образовалась между нами, и ветер свистит... Ты чувствуешь сквозняк оттого, что это место свободно. А ведь они должны привыкнуть... ведь каждый раз теряют кого-нибудь. Да в общем-то, все нормально держатся, только Иволга раскисла, но она с Андорином работала, и кто знает, что она пережила, когда пыталась его спасти, что она увидела... Она ведь сама не расскажет. Иволга вообще не слишком разговорчива и доверчива.
— Давайте, ребята, что ли... — Ойланг взял гитару. Показалось, что аккорд слишком громко и неуместно разрезал тишину.
Идет отсчет,
И стрелки падают назад,
И отражает циферблат
Разогревающий каскад
И ток в сплетеньи.
Я ухожу.
И оставляю за собой
Рассвет и берег голубой,
Часы, глаза, ступени лестниц, окна, тени.
Пели уже все, негромко, только Иволга молчала.
И новый счет
Мне предъявляет пустота,
Мне этот счет не наверстать,
И я ползти уже устал
Сквозь мрак бездонный.
И в мире ночь.
И звездам хочется звенеть,
Но там, где ярче звездный свет,
Там ближе смерть.
И нам не спеть
В ее ладонях.
Странное дело, петь не хотелось. Но пели все, словно чтобы заполнить тягучую эту паузу, преодолевая себя, будто песня была лекарством, горьким, но необходимым. И когда допели, Иволга неожиданно сказала.
— Дайте мне.
Ойланг слегка опасливо протянул ей инструмент. Иволга заиграла, склонила голову и вдруг запела слегка хрипловатым, надтреснутым голосом.
Я боюсь слова «Бог»,
Лучше слово «Судьба»,
Но когда в небесах
Не хватало лица,
Я возжаждал Тебя...

Сердце Ильгет замерло. Она физически чувствовала, как тяжело Иволге петь. Глаза ее заблестели, наполнились слезами, но ни одна слеза не выкатилась на лицо, голос иногда дрожал предательски, но тут же, зло сощурившись, Иволга выравнивала мелодию.
Мы же зерна, которые
Всходы дадут,
Странным образом встав,
Вот вся вера моя -
Из земной темноты.
Так оставим же все
На пятнадцать минут,
Ну хотя бы на десять,
Забыв обо всем,
Что не Ты.
Прошло две недели, а Ильгет все еще не могла поверить, что жива, что вернулась на Квирин. Она снова занималась с Сантой — надо снять последствия психоблокировки. Программа тренировок, сказал Дэцин, продолжится после Нового Года. Ильгет могла отдохнуть и восстановиться.
Она не ела мяса — приближалось Рождество. Бойцы ДС разбрелись по семьям и больше не встречались. Как-то не хотелось... Только с Иволгой Ильгет часто разговаривала через Сеть, иногда и с Арнисом, тренировки еще не начались, и у них не было повода встретиться. Ильгет вполне обжилась в Коринте, чужая помощь ей не требовалась.
Хотя настоящие тренировки еще не должны были начаться, Ильгет каждый день ходила в спортзал, качала мышцы, училась плавать, бегать, развивала гибкость. В следующий раз будет еще сложнее, придется воевать по-настоящему. На весну ДС планировала окончательную акцию, полное освобождение планеты.

— Я убивала, — сказала Ильгет на исповеди. И замолчала. Говорить об этом не хотелось.
— Во время акции? — уточнил отец Маркус.
— Да.
Ей было тошно. Операция проведена успешно. Она выжила. Только вот радости от этого нет никакой. И снится черный кровавый разрез на шее клерка, вывороченное мясо...
— Это не грех, Ильгет.
Она вздрогнула.
— Но...
— Я знаю, это страшно, — спокойно сказал отец Маркус, — но это не грех. В оригинале Библии используются два слова в значении «убивать». Одно из них стоит в заповеди. Это убийство, совершенное по личному решению, из личных мотивов. Это грех. Второе используется для обозначения убийства на войне и казни преступников. Это не является грехом.
— Я... — Ильгет заплакала, — я своими руками убивала. Я не могу... И еще при взрыве сколько погибло. Я не могу так! — вырвалось у нее.
Отец Маркус положил ладонь ей на руку.
— Успокойся, Ильгет. Успокойся. Давай помолимся. Призовем Святого Духа.
Они замолчали. Ильгет не молилась. Но перестала плакать.
Все будет хорошо, сказал кто-то, и были эти слова безрадостными. Никакого объяснения в них не было, ни оправдания. Просто так — все будет хорошо.
— Господь даст тебе мужество, Ильгет.


Ильгет не очень жалела, что пропала поэма, написанная на Ярне. Она и никогда не жалела о своих творениях. Всегда ведь можно написать что-то новое. И поэму она почти полностью восстановила по памяти. И вообще писала очень много. Такого состояния у нее никогда еще не было на Ярне, да и до акции, пожалуй, хоть она и писала что-то, но было все же не так. Слишком тяжело. Слишком много тренировок. Сейчас она почти все время одна, да и делать-то особенно нечего. Отчет об акции Ильгет написала еще в первую неделю. Дозорная Служба собирала все возможные сведения о сагонах, сюда относились и все сны, и галлюцинации, и душевные переживания бойцов, побывавших на зараженной планете. Разумеется те, что могли быть хоть частично отнесены к сагонскому влиянию.
Ильгет бродила по Набережной, по Бетрисанде. Снег выпадал временами, в основном же было мокро и холодно, с моря дул пронизывающий зимний ветер. Однако Коринта нравилась Ильгет и такой. Как, впрочем, и многим, на Набережной всегда было людно. Любая непогода и холод в Коринте все же куда лучше замороженного вечного холода Пространства. Заходила Ильгет и в «Синюю ворону», пропустить стаканчик вина или поесть мороженого. Одна — а почему бы и нет? Здесь и этому никто не удивляется.
Потом Ильгет возвращалась домой. Тренировалась в спортзале, читала, смотрела, слушала что-нибудь — если не хотелось писать, а хотелось теперь почти всегда. После двух-трех часов работы мысль как-то иссякала, Ильгет уставала и принималась за потребление плодов чужого творчества.
И наступило Рождество.
Служба продолжалась около двух часов. Храм был не освещен, лишь многочисленные живые огоньки свечей трепетали в сумраке, озарен был алтарь, и сверху, неземным сиянием светилось Распятие, центральное в храме Святого Квиринуса. Впереди, справа от алтаря, устроены были Рождественские Ясли, и перед живой картиной рядами стояли и сидели дети, принаряженные, в белых платьицах и костюмчиках. Ильгет почти никого и ничего не замечала. Спокойная и тихая радость охватила ее, она видела полутемные Ясли с Младенцем, и видела Распятие в высоте, слушала музыку и стройное, красивое пение общины — квиринцы умеют петь. Слова священника почти не долетали до нее. Вместе со всеми она вставала на колени и склоняла голову, и ей казалось, что Христос здесь, рядом, что живая и теплая рука вот-вот коснется ее головы. Она убеждала себя настойчиво в том, что это фантазия... но именно сегодня так хотелось просто отдаться этой фантазии. Даже не думать, не анализировать, просто — отдаться этому сказочному свету. И когда кусочек чудесного Хлеба лег на язык Ильгет, она вдруг неожиданно для себя тихо заплакала...
И мне — Господи? И мне тоже? Но ведь Ты знаешь, сколько я натворила, в каком зле я живу... И за что же мне — такое счастье?
Молящиеся встали, запели последнюю рождественскую песню. Ильгет пела вместе с другими — квиринцы как-то умудрялись разнести песню на три голоса, два женских и мужской, хотя ни разу не репетировали. И только сейчас Ильгет начала замечать окружающих... Нарядных, притихших детей — кажется, им нисколько не трудно тихонько себя вести целых 2 часа. И взрослых... почти исключительно эстаргов. Приход Святого Квиринуса и располагался около Второго космопорта, и состоял почти полностью из работников Космоса.
Сегодня все они были приодеты, как принято в церкви. В черное и белое, в полудлинные легкие платья и строгие изящные костюмы с высокими, как у бикров, стоячими воротниками. У всех женщин альвы на голове, кружевные белые накидки, двумя углами загнутые у висков и ниспадающие на плечи. Обычно как минимум несколько человек на службе присутствовали в бикрах. Да нет, вот и сегодня... Недалеко от Ильгет стояли двое ско, в мощных броневых бикрах... разве что оружия нет, оно складывалось у входа в храм. Наверное, бедолаги, сегодня уходят в патруль. Но может быть, и вернулись только что, и сразу попали на Рождественскую литургию.
Дэцин — стоит сухонький, прямой, смотрит так строго светлыми блестящими глазами. Как-то он воспринимает все это?
Арнис... Белла, а подальше — Нила с мужем и малышом на руках.
Мира и ее семья, трое детей.
Иост и Гэсс. Данг и Лири. Почти весь отряд ДС — и наверное, не единственный — сегодня в церкви.
Впереди — семья спасателей, Рени и Симон, с младшеньким, остальные сидят у Яслей. Рядом — Эрри, сейсмологическая служба, с семьей... Ильгет почти всех в общине уже знала, если не по именам и профессиям, то хотя бы в лицо.
Братья мои, подумала она. Братья и сестры. Друзья. Товарищи. Как здорово, что вы есть. Как здорово, что Бог соединил нас всех.
После службы эстарги толпились во дворе, поздравляли друг друга. Ильгет пробилась поближе к своим. Счастливые лица. Лири, красивая, как королева, в своей белой альве поцеловала Ильгет в щеку. Все обнимали друг друга, радовались. Ильгет тоже улыбалась и поздравляла друзей с Рождеством.
Вот сейчас закончится праздник, все разойдутся по домам, тихо сядут там, будут петь и разговаривать, глядеть в счастливые любимые лица. Арнис проведет рождество с мамой. А Ильгет...
Ильгет останется одна. Грусть вдруг сжала ей сердце. Но так и надо, сказала она себе, это правильно. Вот Пита вернется, будем с ним Рождество отмечать.
— Иль! — Арнис смотрел на нее, — а пойдем к нам? Ну что ты одна будешь?
— Правда, Иль, пойдем, — подошла Белла. И вдруг ей стало легко — а почему бы и нет, в самом деле?
На Рождество принято делать подарки. Ильгет об этом не подумала. Но если заехать домой, там что-нибудь да найдется.
— Только мне надо будет домой заскочить, хорошо?
Дома Ильгет проскользнула в свою рабочую комнату. Томик Мейлора на лонгинском. Бумажный. Бумажная книга на Квирине — редкость, стоит дорого. Прекрасный подарок. Ильгет бросила книгу в сумку. Для Беллы — кружевную черную шаль. Заказала себе недавно в сети, очень уж понравилась. Авторская работа. Но пусть будет для мамы Арниса. Еще ее сестра прилетела из Дары, ей тоже что-то нужно. Ильгет остановилась, размышляя. Вот что, набор глиняных горшочков. Ильгет хотела приготовить мясо в горшочках как-нибудь. Ребят угостить. Но еще ни разу не удалось использовать посуду, а она красивая. Вот и замечательно.
С полной сумкой Ильгет выскочила на балкон, где у флаера ее ожидал Арнис.

Стол был накрыт богато и красиво. Мерцали зимние цветы в вазах. Горели свечи. Золотистое сочное мясо было засыпано снежными горками картофельных хлопьев. Салаты выложены слоями. Белла — в сияющем белизной платье, с диадемой, похожа на королеву. Ее сестра, тетка Арниса, Крис, меньше ростом и суше — как придворная фрейлина. Арнис. В нарядной скете из серой блестящей ткани. Глаза блестят, отражая свечные огоньки. Он разливает вино.
— Выпьем за Рождество Христа!
Бокалы со звоном соединились. Вино было сухое и легкое. Пили за рождение Бога на Терре две тысячи стандартных лет назад.
— Подарки! — Белла хлопнула в ладоши. Маленький мохнатый терьер, сидящий у ее ног, поднял голову и бдительно гавкнул.
Подарки сложены на небольшой столик.
Обменялись подарками с Беллой. Королева обняла Ильгет, поцеловала в щеку, обдав нежностью и теплом. Ильгет рассматривала подарок — редкий ярко-алый цветок в маленьком горшочке.
— Когда подрастет, надо будет его пересадить, — заметила Белла. Ее сестра, Крис, учительница из Дары, тоже обняла Ильгет, и они поцеловались. Крис обрадовалась горшочкам для мяса и подарила Ильгет статуэтку из черного дерева, вырезанную собственноручно. Это было ее хобби.
Ильгет подошла к Арнису, протянула ему книгу. Вдруг ей стало неловко.
— Спасибо, Иль! Это же твой Мейлор, как здорово! А это тебе... я тебе давно купил, — тихо сказал Арнис, — только все случая не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70


А-П

П-Я