— Твоя собака... я не знаю, где она. Он отдал ее. В хорошие руки, — с едва заметной горечью добавил Арнис, — так он сказал.
— Ей восемь лет, — прошептала Ильгет. Норку было жалко. В восемь лет трудно привыкнуть к новому хозяину.
— Ему было некогда за ней ухаживать. Он и дома-то почти не бывал. Он был в форме, поэтому... Сказал, что работает программистом в военном центре. В Народной Системе.
Ильгет махнула ресницами. Это заменяло ей кивок. Головой было еще трудно двигать.
— Я знаю... догадывалась.
Она еще хотела сказать, что Пита развелся с ней. По крайней мере, он обещал это сделать, и его наверняка заставили. Но зачем говорить — ведь это не имеет значения. Пита развелся, спасая свою жизнь. Неужели лучше было бы, если бы его убили? Ильгет никогда не простила бы себе этого. В душе Пита все равно любит ее, ведь они пять лет прожили вместе. Они уже — как родные. Она представила, что Пита сейчас здесь, рядом. Он не умеет ухаживать за больными, когда Ильгет лежала после тяжелых родов, все было совершенно не так. Мужчины в основном не умеют. Ильгет вспомнила, что ей ужасно хотелось в туалет, и она попросила Питу помочь, и он повел ее, но она упала по дороге, надо было бы принести судно, у них лежало судно резиновое, но Ильгет постеснялась напомнить... И вообще все было плохо, потому что это не мужское дело, и Пита не умел. Странно, что у Арниса все так хорошо получается, как будто он — женщина. Он вообще странный, Арнис. Он всегда успевает подумать о том, что ей нужно, даже раньше, чем она сама сообразит. Но это неважно. Арнис, конечно, очень хороший, замечательный, но сейчас ей хотелось видеть Питу. Он бы стоял сейчас здесь, подбородок чуть зарос светлой щетиной — он не любил бриться, руки с тонкими, красивыми пальцами, растерянный взгляд... Ильгет почувствовала, как к горлу подкатил комок. Арнис коснулся ее плеча теплыми пальцами.
— Иль, ты что? Ты плачешь? — тихо спросил он. Ильгет и сама не понимала, почему она плачет. Просто стала очень чувствительной, нервной. Вот подумала о Пите — и сразу заплакала. Надо вытереть слезы и высморкать нос. Но Ильгет не могла этого сделать, и от беспомощности было еще тошнее. Арнис взял салфетку, промокнул ей глаза. Вытер нос. Он, как всегда, догадался сам.
— Не плачь, маленькая. Все будет хорошо. Ты поправишься. Не плачь.

Вскоре Ильгет познакомилась и с обеими сестрами Арниса. Младшая (ей было двадцать два года), Нила, пришла в больницу со своим шестимесячным малышом. Нила была биологом, как и мать, но сейчас больше занималась ребенком. С Нилой Ильгет чувствовала себя легко и просто. Старшую сестру, единственную из всей семьи обладательницу наземной профессии, сетевого дизайнера, звали Керли, детей у нее было уже трое, младшему четыре года. Вот с Керли разговор как-то не очень сложился. Да и пришла она всего один раз.

Появлялись и другие посетители. Пришел муж Иволги, высокий, молчаливый терранин. Приводила Иволга и детей, которые Ильгет очень понравились, особенно старший мальчик, белоголовый серьезный Люк. Приходили ребята, которых Ильгет видела еще на корабле и с которыми, собственно, не зная их, готовила операцию по взрыву фабрики. Приходил Керк. Еще кто-то... Ильгет даже запомнить всех не могла. У изголовья ее кровати всегда стояли букеты цветов, и Белла заботилась об их постоянной смене, и другие приносили. Ильгет еще не видела цветов, просто знала, что они там стоят. И это было приятно само по себе.
По мере выздоровления Ильгет стала убеждаться, что быть больным на Квирине не так уж легко.
Ей больше не давали спокойно полежать и поразмышлять. Весь день сплошь был заполнен разными процедурами. Как только она смогла шевелиться — сначала пальцы ног, ступни, потом ноги полностью, потом голова — Миран велел ей делать гимнастику, и этим она занималась по нескольку раз в день. Разные массажи, прогревания и облучения, с помощью аппаратов и без них. А в свободное время Ильгет должна была еще и учиться, учить линкос, смотреть фильмы (это, впрочем, было приятно и интересно) с помощью демонстратора — вроде очков, надеваемых на глаза, с этим же демонстратором читать книги. Изучать квиринскую жизнь...
Настал день, когда Миран объявил, что позвоночник в полном порядке. Теперь Ильгет начала ежедневные изнурительные упражнения, и с каждым днем поднималась в постели все выше. Через какое-то время она могла уже сидеть. Миран разрешил шевелить пальцами рук, Ильгет начала разрабатывать пальцы. Сначала просто шевелить ими... потом держать ложку, выполнять точные движения. Все это оказалось очень не просто. Ильгет занималась с помощью специальной программы, инструктор руководила занятиями с экрана.
Все раны давно зажили, но кожа была стянута шрамами и рубцами. На Квирине, как выяснилось, умеют заживлять шрамы до их полного исчезновения. Для этого приходилось ежедневно втирать в них какие-то мази, массировать и облучать чем-то теплым. Массаж был неприятным и поначалу болезненным, но что поделаешь, приходилось терпеть. Остальные процедуры были гораздо легче. Арнис перекладывал ее на гравиносилки и возил на другой этаж, в бассейн. И там Ильгет лежала в теплой воде, пахнущей пряными травами, и по команде инструктора с экрана делала какие-то упражнения...
Ильгет даже некогда было просто полежать и расслабиться. Разве что во время облучений и прогреваний... И еще все время посетители. А если уж совсем никого и ничего не было, они просто разговаривали с Арнисом. Ильгет казалось, с Арнисом можно говорить бесконечно. Обо всем на свете.
Как-то внезапно оказалось, что она нужна очень многим людям, что у нее есть друзья... друзья, которых она почти не знала, но которые так же стремительно, как Иволга, становились для нее близкими. Оказалось, что она не просто лежит в больнице, а работает, борется за свою новую жизнь, за то, чтобы поскорее встать. Увидеть Квирин.
Она уже видела Квирин в фильмах. Коринту... ей казалось, она знает в Коринте каждый дом, каждый уголок. И так хотелось теперь посмотреть все это наяву!
Ее не тянуло на Ярну. Она скучала по Пите. Беспокоилась и за маму — хоть бы ее не затронуло все это. Хотелось видеть Нелу, но с ней Ильгет уже и так давно не встречалась. Однако по самой Ярне, по Родине Ильгет не тосковала, ей уже сейчас начало казаться, что здесь, на Квирине — она дома. Как-то она поделилась этим с Арнисом.
— Ты знаешь, наверное, это нормально. Квирин — это не нация, понимаешь? Это состояние духа. Есть люди... с других миров... которые чувствуют себя именно так, как мы. Живут так, как мы. Наверное, Квирин — твой мир, — сказал Арнис.
— Как ты думаешь, Пита захочет сюда переехать? Сможет здесь жить?
— Трудно сказать, — Арнис пожал плечами, — мы ведь не знаем, что и как он сейчас делает на Ярне... как все сложится.
— Да, ты прав. Когда освободят Ярну... мы освободим. Тогда мы с Питой встретимся. И решим, где жить.
— Конечно, — преувеличенно бодро сказал Арнис, — тогда и решите. Что сейчас загадывать...
Ильгет посмотрела на его вдруг застывшее лицо и ей снова показалось, что говорить о Пите Арнису неприятно.

Давно уже Ильгет сняли все повязки и надевали теперь легкую белую длинную рубашку, меняя ее каждый день. Ильгет начала спускать с кровати ноги. И настал день, когда она сделала первый шаг, опираясь на Арниса. Ходить было не то, что больно, но очень уж непривычно. Очень, очень осторожно Арнис подвел ее к окну. Собственно, это даже не окно было — вся стена прозрачная, и под ней, внизу раскинулась Коринта.
Ильгет уже знала, что стену эту можно при желании делать матовой, прозрачной, разных цветов, даже черной. Сейчас ее было почти не видно, казалось, комната обрывается прямо в воздух. Ильгет замерла. Впервые она видела Коринту воочию.
Палата находилась где-то высоко, на Бог весть каком этаже. И внизу, от больницы вдаль убегал лес. Казалось — сплошной массив, то хвойный, то дымчато-серый, лишь кое-где прорезанный дорожками. И кое-где — дома, целые группы домов. Дальше, ближе к морю и к северу, к северо-западу встречались настоящие почти квадратные городские кварталы — разноцветные башенки, дома причудливой архитектуры, видимо, старинные. В центре города лес был гуще, и встречались странные, неразличимые сверху сооружения, Ильгет догадалась, что это парк — Бетрисанда. Ближе к горам, отсюда почти не видно, взлетали высотные здания, целыми каскадами и ступенями спускающиеся вниз... Собственно, всю Коринту отсюда увидеть было и невозможно.
И дальше к западу, как бы венчая всю эту зеленую и пеструю картину, окружая ее синевато-туманной рамой, виднелась полоска моря.
Голова кружилась, но Ильгет почти не обращала на это внимания. Она была слишком захвачена открывшейся картиной. Коринта... Коринта — город звездных кораблей. Теперь Ильгет заметила, что и небо, голубое зимнее небо выглядело здесь необычно, в небе мелькали серебристые и цветные искорки летательных аппаратов, то идущих чуть ли не строем, ровной цепочкой, по невидимым воздушным дорогам, то уходящих вертикально вверх. Не то, чтобы их было уж очень много, но несколько точек всегда можно было заметить. Никакого инверсионного следа они не оставляли — чистые гравидвигатели.
Странное чувство коснулось сердца. Частично дежа вю, Ильгет будто уже видела где-то этот город — во сне... Частично — ощущение, будто она родилась здесь и вот сейчас впервые вернулась на Родину. Даже комок к горлу подкатил, захотелось заплакать. Но тело еще было слишком слабым, Ильгет покачнулась, почувствовала, что ноги больше не держат. Арнис подхватил ее и на руках отнес в постель.
— Устала, маленькая, — сказал он, — ничего. Это уже очень неплохо. Если хочешь, завтра попробуем еще.

Глава 4. Земля святого Квиринуса.
— Имей в виду, — сказал Миран, — посещать больницу будешь ежедневно. Так что выпускаю я тебя отсюда условно.
Ильгет кивнула.
— Все, можешь переодеваться. Так, программу упражнений я тебе дал. Я пойду поговорю с Арнисом.
Миран вышел. Ильгет посмотрела на постель, где лежал принесенный Арнисом пакет с одеждой.
Как давно уже она не надевала ничего, кроме этой больничной хламиды... даже белье нормальное. Кажется, этого никогда не было. Ильгет подошла, взяла в руки белое, кружевное, посмотрела недоверчиво. Оглянулась зачем-то. В палате никого нет. Ее оставили одну.
Ильгет решительно сбросила рубашку, натянула трусики и бюстгалтер, стараясь не смотреть на собственное тело. Смотреть на него было страшно, хотя Ильгет и готовили к этому заранее. Кожа туго натянута на ребра — никогда раньше не было такого, чтобы у Ильгет были видны все ребра. Сейчас она была не стройной, а дистрофиком каким-то. И кожа. Даже там, где вроде бы и не осталось шрамов, почему-то кожа была неестественно розовато-белая, противно сухая и шелушилась. Про шрамы и говорить нечего. Ильгет стала надевать костюм...
За дверью Миран говорил с Арнисом, который внимательно слушал и кивал время от времени.
— И никаких тренировок. Никакой беготни и тому подобного. У нее медицинская программа. Я скажу, когда можно будет заниматься. Никакой спешки, никаких оправданий типа через месяц акция. Вы мне ее сорвете.
— Да, конечно, Миран, я понимаю. Но никаких — это уж слишком. Теорией можно заниматься?
— Конечно.
— Управление флаером?
— Ах да, она же и этого не умеет. Да, можно, конечно. Но не ландер. И не прыжки с поясом.
— Ну вот пока и достаточно.
— Конечно, достаточно, — сказал Миран, — имей в виду, я выпускаю ее только условно. В общем-то, ей еще нужно восстановление. Я бы даже отправил ее в санаторий, но Санта против, она считает, что здесь, рядом с друзьями, Иль будет лучше.
Они замолчали. Дверь палаты открылась. На пороге стояла Ильгет.
Миран замер. Это и есть то самое полураздавленное, истерзанное тельце, непонятно какого рода, которое привезли ему три месяца назад. В это невозможно поверить. Миран давно уже привык к Ильгет, как привыкают к домашнему зверьку — что-то милое, славное, требующее любви и заботы. Совершенно бесполое.
Теперь перед ним стояла — да, очень худенькая и бледная, да, изуродованная полосками шрамов — но все же симпатичная девушка. Симпатичная, если еще не обращать внимание на то, что и лицо пересекают несколько старательно заретушированных полосок, и четыре почти симметричные черные точки, следы от игл. Волосы слегка отросли и топорщатся в короткой стрижке. Огромные глаза, тоненькие руки. Светло-желтый простой брючный костюм, отложной воротник белой блузки, как сейчас модно.
Ильгет посмотрела на Арниса. Тот не сводил с нее взгляда.
— Идем, — сказал он. Попрощались с Мираном. Вышли на террасу, тянущуюся вдоль всего двенадцатого этажа. Ильгет с любопытством глядела вокруг. Собственно, сюда Арнис уже вывозил ее погулять в кресле. И пешком они сюда ходили, ради тренировки.
Подошли к флаерной стоянке, где ждали пассажиров несколько стандартных государственных машин. Арнис до сих пор своим флаером не обзавелся; как многие эстарги, он прохладно относился к собственному имуществу. Да и зачем тратить на него деньги, когда есть бесплатные машины на любой стоянке. Арнис распахнул перед Ильгет дверцу. Сам вскочил на пилотское сиденье. Нажатием кнопки закрыл фонарь — теперь они оказались как бы в пузыре, из прозрачного ксиора сверху.
— Пристегиваться? — Ильгет стала искать что-нибудь вроде ремня безопасности.
— Да не надо... Высший пилотаж я тебе пока не буду показывать. А так — зачем?
Машина очень мягко, почти незаметно поднялась в воздух. Ильгет смотрела по сторонам — одно только небо, синее, чистое. Начало весны. Как удивительно...
А может быть, я сплю... все это только снится мне. Сейчас вот проснусь на столе, рядом сагон... Ильгет вздрогнула всем телом.
— Ты что, Иль? — Арнис повернул голову.
— Не знаю, глупости в голову лезут.
— Да выкидывай эти глупости подальше... Смотри, как хорошо, — Арнис чуть наклонил машину, Ильгет увидела море, темно-синее марево, размытую линию горизонта, и легкие перистые облака на западе.
— Иду на посадку, — Арнис повел флаер вниз, — эта машина очень устойчива, Иль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70