— Одна организация — одна и та же политика, — сказал менеджер.
— Но у меня жесткий контракт. Некоторое время он задумчиво молчал, потом сказал многозначительно:
— Ваш жесткий контракт может избавить вас только от необходимости показывать задницу, но работать ботомлесс с нашлепкой все равно придется.
— Но они могут уточнить все у моего агента: Я ничего подобного не подписывала.
— Это они уже сделали, — сказал менеджер. — Ваш агент согласился при условии, что дополнительно вам будут платить в неделю еще сорок баксов.
Она ничего не ответила.
— Не будьте дурой, Джейн, — сказал менеджер. — Сорок зеленых есть сорок зеленых. Руководство вас ценит, а посетители любят... Что за споры между друзьями из-за лишнего кусочка обнаженной кожи? Не стоит гробить такую хорошую возможность.
Она почувствовала внезапно навалившуюся на нее усталость и сказала:
— Мне необходимо взбодриться.
Джери-Ли достала свою сумочку из запертого на ключ ящика гримировального стола, перебрала содержимое ее и, наконец, извлекла желтую ампулу в сетчатой упаковке. Сняла упаковку, поднесла ампулу к носу, раздавила пальцами.
Она сделала глубокий вдох и сразу же почувствовала, как кровь горячей волной ударила ей в голову. Это был результат действия амилнитрида. Уже чуть успокоившись, она сделала второй вдох и бросила раздавленную ампулу в корзину для бумаг.
Ощущение жара в голове прошло, а осталось чувство легкости, подъема и своего всесилия.
— Я бы могла показать им чертовски занимательный номер с вибратором особого размера! — заявила она. Он ухмыльнулся.
— Конечно, ты можешь. Не сомневаюсь. Но я бы предпочел сам оказать тебе интимную помощь. Она расхохоталась.
— Я в этом тоже не сомневаюсь. — Внезапно к ней вернулось серьезное настроение, и она спросила:
— Насколько я понимаю, у меня нет выбора? Так?
— Да. Если, конечно, ты хочешь продолжить работу у нас.
Она задумалась. Все клубы, с которыми у нее был контракт, подчинялись в конечном итоге общему руководству. Восемь недель работы — таков контракт. Если отказаться от работы, то на поиски другой, взамен этой, уйдет никак не меньше двух месяцев, то есть получается — те же восемь недель. А с ними уйдут и все деньги, которые ей удалось скопить за шесть месяцев тяжелого труда. Более того, ей не удастся — если она откажется — продлить контракты здесь, на побережье, на что она сильно рассчитывала. Во всяком случае, этот парень, Майк, дал ей понять, что он, возможно, сумеет устроить ей продолжение контракта...
В конце концов, почему бы и нет? И она кивнула.
Менеджер облегченно улыбнулся.
— Умненькая девочка. Я скажу ребятам. Меня не удивит, если они захотят подписать с тобой контракт на выступления на весь цикл гастролей.
Он вышел из гримерной. Она молча проследила, как он закрыл за собой дверь, и, повернувшись, уставилась в зеркало. Как это ни удивительно, она выглядела все еще замечательно. Никто не мог ей дать ее двадцать восемь.
Правда, никто бы уже не дал ей и двадцать три. Тело оставалось все таким же крепким, но вот на лице уже появились крохотные, едва заметные морщинки. Единственное место, которое поддалось годам, — ее голова. В мыслях она ощущала себя постаревшей.
Четыре динамика извергали на нее бьющую по нервам музыку. Она танцевала на крохотной сцене, расположенной за баром, на которой происходило главное действие вечера. Другая девушка танцевала на сцене, возвышающейся в дальнем конце зала.
Двигаясь в такт музыке, она рассеянно смотрела на то, что происходило у бара. Появился Майк. Он проталкивался к сцене, за ним следовал человек.
Она не могла вспомнить его имя, но узнала его: когда-то она встречала его в конторе своего агента как продюсера. Он выпускал картины для мотоциклистов — дешевые остросюжетные ленты, которые на жаргоне прокатчиков назывались «за-езжаловки». Ее удивило, почему он оказался здесь, с Майком.
Майк поднял свой обычный стакан апельсинового сока, приветствуя ее.
Она кивнула и улыбнулась ему в ответ. За время выступлений здесь в ее голове завелся какой-то таймер-секундомер, который всегда точно подсказывал ей, сколько еще осталось времени выступать. Сейчас она знала, что у нее есть еще пять минут. Времени достаточно, чтобы выдать продюсеру кое-что из ее репертуара, на что стоит посмотреть. Она отпустила тормоза и постаралась полностью отключиться от всего, всецело отдалась музыке...
Она потягивала ледяной чай с водкой, когда они появились в ее гримерной.
— Познакомься, мистер Энсбах, — сказал Майк. Энсбах протянул ей руку и сказал:
— Мы встречались уже в конторе агентства Гросса.
— Я помню, — ответила она и пожала протянутую руку.
— Вы действительно здорово танцуете.
— Спасибо.
— Это не комплимент, я так действительно считаю. Настоящий танец. Не то, что иные — просто крутят сиськами и попкой.
— Спасибо, — повторила она.
— Мистер Энсбах остановился здесь, в отеле, — пояснил Майк. — Он сказал, что хотел бы сразу же посмотреть на вас. Я подумал, что вы не станете возражать, если я приведу его сюда.
— Не возражаю.
— Я рад, что пришел и посмотрел на ваше выступление. Дело в том, что на меня произвел впечатление один ваш рассказ, вернее, заложенная в нем идея. Гросс дал мне прочитать несколько ваших рассказов.
— О каком из них вы говорите? — заинтересовалась Джери-Ли.
— О танцовщице из одного низкопробного клуба в Гэри, которую насилует банда мотоциклистов.
— Такие истории, к сожалению, происходят в жизни, — сказала она. — Я знаю одну девушку, с которой произошло подобное. Ужасно, отвратительно.
Она попала в результате в больницу и провалялась там недель шесть.
— Я знаю, что эти ребята вытворяют и такие вещи, но для картины нам нужно придумать не такой страшный конец. Вы понимаете меня?
Она не ответила.
— Теперь, когда я увидел, как вы танцуете, у меня появилась одна мысль. Может быть, вы бы могли сыграть эту роль? Майк сказал мне, что вы когда-то были актрисой. Если вы играете хотя-бы наполовину так же хорошо, как пишете и танцуете, мы ничего лучшего не найдем.
— Я связана контрактом на поездки еще на восемь недель.
— Чудесно! — сказал быстро Энсбах. — Как раз. столько времени нам понадобится, чтобы подготовить сценарий.
— Но мне нужно больше времени. В рассказе пригодится только сюжет и замысел.
— Зачем вам самой писать? У меня есть сценаристы, настоящие профессионалы. Они напишут все и тогда, когда нужно.
— Вы говорили уже с Гроссом?
Он кивнул.
— О какой сумме идет речь? — спросила Джери-Ли.
— Не о такой уж большой. У нас нет больших денег. График рассчитан на десять съемочных дней. Съемочная группа из нечленов профсоюза. Все на натуре, никаких декораций.
— Это я понимаю.
— Двести пятьдесят долларов и процент за оригинальный рассказ для инсценирования. Если мы решим, что вы годитесь на роль, а я не вижу, почему вы не можете подойти, — семьдесят пять долларов в неделю и гарантия на две недели.
Она ничего не ответила. Было совершенно очевидно, что столь маленькая сумма ее разочаровала.
— Конечно, деньги небольшие, — сказал он быстро. — Но это только начало. Вам надо как-то начинать, мисс Рэндолф.
— Я могу поговорить с Гроссом о вашем предложении?
— Конечно. Но постарайтесь дать мне ответ завтра. Я обязательно должен приступить к съемкам фильма в начале следующего месяца, и если это будет не ваш рассказ, мне нужно время, чтобы запустить другой.
— Я свяжусь с вами завтра. Он протянул ей руку.
— Был рад познакомиться с вами, мисс Рэндолф. Вы очень талантливая леди. Надеюсь, мы будем работать вместе.
— Благодарю вас, мистер Энсбах.
Она дождалась, пока за ним закроется дверь, и только тогда спросила Майка:
— Что ты думаешь по этому поводу?
— Все возможно.
— Ты говоришь это без всякого оптимизма.
— Он как ласка: набрасывается и пьет кровь из вены, если может, — что бы вы там ни делали.
— В этом отношении я надеюсь на Гросса, он сможет все предусмотреть, — она повернулась к зеркалу и стала смазывать кремом лицо. — Я быстро.
Он внимательно рассматривал ее отражение в зеркале.
— На пляжах поговаривают, что со следующей недели клуб начинает работать с обнаженными танцовщицами.
— Новости здесь распространяются быстро.
— Ты остаешься?
— А у меня есть выбор?
Он вздохнул и промолчал. Потом задумчиво сказал:
— Ты очень странная леди. Я никак не могу понять тебя. Почему тебе так важно зарабатывать все эти деньги?
— Попробуй жить без денег.
— Мне, например, столько не нужно.
— Потому что ты не женщина. И потом — ты можешь устроиться на работу, когда пожелаешь. Мне гораздо труднее. Я уже сидела без работы и знаю, как оно выглядит — без работы.
— Ты все равно останешься в клубе, даже если начнут снимать фильм?
Она молча кивнула. Он поднялся и пошел к двери.
— Пойду, попытаюсь уговорить бармена налить мне еще один стаканчик джуса.
— О'кей.
Она подумала, снимая остатки крема с лица, что он ведет себя как-то странно, совсем не похоже на себя. Но она не могла догадаться, в чем дело, до тех пор, пока они не приехали домой.
Он остановил машину, но не вышел из нее, а остался сидеть за рулем.
Она повернулась к нему и спросила С удивлением:
— Ты не выходишь?
— Сегодня я завалюсь куда-нибудь на ночь.
— Что-то не так?
— К тебе приехала подружка. Он уехал раньше, чем она успела задать ему еще один вопрос. Она пожала плечами и пошла к дому. В их крохотной гостиной ее ждала Лисия.
Глава 15
— С тобой все в порядке, детка? — спросила Лисия, и голос ее прозвучал нежно и озабоченно одновременно.
— Я о'кей, — ответила Джери-Ли, закрывая за собой дверь и встретившись глазами с Лисией.
Лисия поцеловала ее в щеку. Губы ее были нежными и мягкими, как всегда.
— Я уже забеспокоилась: ты здесь больше двух недель, а я от тебя ничего не получала, и ты не звонила мне ни разу. Что случилось, почему?
— Я работала.
Джери-Ли прошла на кухню. Лисия последовала за ней. Достав банку с апельсиновым джусом, Джери-Ли предложила:
— Выпьешь?
Лисия заметила в холодильнике еще четыре банки с соком и сказала:
— Давно пора взяться за ум. Джус гораздо лучше той гадости, что ты пьешь.
— Это не мое, это Майка. Он такой же поглотитель джуса, как и ты.
Она достала свой кувшин с ледяным чаем и сделала себе выпивку.
— Майк — это тот жеребец, что живет с тобой? — спросила Лисия.
— Угу, — ответила Джери-Ли.
— Дело серьезное?
— Нет.
— Тогда что он здесь делает?
— Он квартирный хозяин. — Джери-Ли прошла в гостиную, сбросила туфли, легла на кушетку. — Он помогает. Облегчает жизнь: водит машину, готовит еду, убирает...
— Трахает?
Джери-Ли не ответила.
Лисия достала портсигар, потом внимательно посмотрела на Джери-Ли и спросила:
— У тебя есть травка?
Джери-Ли кивнула и стала сворачивать косячок. Руки у нее почему-то тряслись, хотя не было никаких причин нервничать или раздражаться: Лисия не изменилась, она сама не изменилась. Они остались теми же, какими были, когда последний раз вместе провели время.
***
Травка поможет: снимет необъяснимое обострение восприятия, притупит... Джери-Ли свернула не самокрутку, а целую бомбу — ее хватит им обеим, чтобы забалдеть на весь вечер. Аккуратно лизнула край папиросной бумаги, заклеила самокрутку.
Лисия тем временем положила чемодан на кушетку, открыла его и достала красную бархатную коробочку с золотым вензелем «Картье». Протянула ее Джери-Ли и сказала:
— Это я привезла тебе, в подарок. Открой. Джери-Ли открыла. В коробочке лежала длинная нить нефритовых бус.
— Нравится? — спросила Лисия.
— Изумительно! Но зачем? Тебе не следовало делать это.
— Позволь мне надеть их на тебя, — сказала Лисия с улыбкой.
Она достала ожерелье из коробочки и, не расстегивая, надела через голову на шею Джери-Ли.
— Теперь посмотри на себя в зеркало. Джери-Ли пошла в спальню, Лисия за ней. Нефритовые зерна, казалось, излучали тепло, которое проникало в кожу.
— Но зачем, Лисия? Почему? Лисия подошла сзади, прижалась щекой к щеке Джери-Ли, губами прикоснулась к ее волоскам и шепнула:
— Потому что я люблю тебя, и мне тебя страшно не хватает.
Джери-Ли ничего не ответила.
Тогда Лисия нежно обняла ее, повернула лицом к себе и поцеловала в губы.
— Я так соскучилась по тебе, девочка, — прошептала она. — Ты даже представить себе не можешь, как я все это время хотела обнять тебя, целовать, любить...
Внезапно Джери-Ли почувствовала, что глаза у нее наполнились слезами, и через мгновение она уже истерически рыдала.
Нежно и заботливо Лисия притянула ее голову к себе на грудь.
— Не недо, детка, перестань... Я понимаю... не надо... Она повела Джери-Ли к кушетке и принесла самокрутку. Раскурила, сделала глубокий вдох и передала Джери-Ли.
— Затянись хорошенько, и ты сразу же почувствуешь себя лучше.
Джери-Ли так и сделала — глубокий вдох сразу же' заполнил ее легкие опьяняющим дымом. Трава оказалась отличной. Майк был прав — зелье он доставал только самое лучшее. Она затянулась еще раз и почувствовала, как напряжение отпускает ее. Промокнула глаза бумажной салфеткой.
— Я перестала понимать себя, — сказала она задумчиво. — Настроение меняется, как на качелях — то вверх, то вниз, — правда.
Лисия забрала у нее самокрутку и тоже затянулась. Задумчиво поглядела на Джери-Ли.
— Ты слишком много работаешь, родная. Нельзя жечь свою жизнь с обоих концов безнаказанно и ничем не платить за это.
— Но я вынуждена, я должна, понимаешь, Лисия? Если я не хочу застрять в этом чертовом танцевальном бизнесе до тех пор, пока мои сиськи не вытянутся от танцев до самых колен.
— Ну, тебе еще очень далеко до колен, — позволила себе пошутить Лисия.
— А я вот совсем не ощущаю их в три часа ночи, когда позади шесть выходов на сцену.
— И все равно, работа неплохая и деньги приличные, — сказала Лисия, возвращая самокрутку Джери-Ли. — А кто этот коротышка, что был с твоим жеребцом, когда я приехала?
— Продюсер. Он хочет купить один из моих рассказов для фильма. Может быть, я даже буду сниматься в нем.
— Он работает с лицензией?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60