— Становитесь на якорь по нашему борту, вы, недотепы. Как рассветет, мы это дело уладим.
Слава Богу, течение оказалось достаточно сильным, поэтому постепенно «Морской купец» развернулся бортом к потоку и выпутал свой грот-рей.
— Стойте, черт вас побери! — заорал кто-то на борту маленького военного судна. — Не надейтесь улизнуть в темноте, не выйдет! Стой! Джон, давай к ним на борт!
Парень покорно прыгнул, но не рассчитал и свалился в темную воду, разделяющую два судна. Он сразу же отчаянно завопил, чтобы ему бросили веревку.
Со скрежетом пройдя вдоль борта пинассы, судно Уйэтта вырвалось и возобновило свое неторопливое плавание вниз по реке. В какой степени пострадал «Морской купец», Уайэтт мог только догадываться. Уверен сейчас он был лишь в том, что это совсем некстати приключившееся столкновение помешает ему остановиться в Маргите, где он надеялся пополнить свою импровизированную оснастку и закупить достаточное количество припасов для плавания вдоль берега.
Глава 12
ГАЛИОН «КОФФИН»
Ценой многих кабельтовых, пройденных взад и вперед вдоль западного побережья Корнуолла и Девона, Хьюберт Коффин наконец-то нашел в Пензансе то, что ему было нужно и по карману: двухсоттонный галион старой конструкции. Как и предвидела его семья, из Портледжа исчезли столовое серебро, подсвечники и кое-какие серебряные подносы, а несколько акров отборных лесных угодий были сданы в аренду. Вскоре галерея и большой холл лишились той суматохи, что оживляла их в предыдущем году, — но только потому, что почтенного Чарльза Коффина, дальнего родственника, обитающего в Ильфракуме, убедили купить четверть процентной доли в перестроенном военном корабле, с тем чтобы это рискованное предприятие осталось в кругу семьи.
Был конец апреля, когда Розмари Коффин, чей внешний вид безошибочно свидетельствовал о том, что скоро она принесет сэру Роберту внука, попрощалась со своим мужем. С наступлением весны старый баронет стал раздражительным и ворчливым и вовсю проклинал свою физическую немощь, не позволявшую ему пуститься из Байдфорда в плавание вместе со своим сыном, почтенным Чарльзом и многими крепкими арендаторами, йоменами и франклинами.
И потому Розмари ужасно обрадовалась, когда спустя две недели после отплытия галиона «Коффин» небольшое быстроходное судно, одно из тех многих, что служили Дрейку связными и доставляли почту на месте сбора могучей эскадры в Плимуте, привезло ей письмо от мужа и хозяина.
В нем Хьюберт просил, чтоб она приютила у себя миссис Кэт Уайэтт с маленькими детьми и отнеслась к ней с добротой. Она тут же вспомнила, и не без удовольствия, того рыжего, трезвого и рассудительного капитана торгового судна, который там, в Санто-Доминго, так дружен был с Хьюбертом. Вот и прекрасно, решила она, со мной будет еще одна женщина, которая поможет мне управляться с имением и хоть как-то держать под контролем этих резвых младших детей сэра Роберта.
Две женщины впервые встретились в бесподобный майский денек, когда воздух был насыщен нежным ароматом цветущих яблонь и свежескошенного сена. Внешне они разительно отличались друг от друга: Розмари — маленькая, стройная, с иссиня-черными волосами, темными глазами, с крошечными ручками и ножками; и Кэт — все еще в стройной форме, несмотря на две беременности, которые несколько испортили ее великолепно пропорциональную фигуру. Ее серо-голубые глаза сохранялись все такими же прекрасными и сияющими, как прежде, а волосы, не подкрашенные в рыжий цвет по глупой моде того времени, отливали серебристо-золотым блеском, не сравнимым с теми дукатами, которых так мало осталось в Портледже.
Розмари очень понравилась Генриетта, чья неправильно сформированная ступня почти выправилась, но не совсем. Но больше всего обожания она излила на маленького Энтони — возможно, оттого, что и у него были темные волосы и глаза.
— Кажется чудом, — сказала она шутливо, — что твои детки — один такой темный, а другая такая светленькая — могли произойти от одних и тех же родителей. — Сосредоточившись на расчесывании длинных и пышных волос мальчика, она не заметила болезненную гримасу и на мгновение окаменевшие губы Кэт.
— Надеюсь, у Энтони волосы станут рыжими, — медленно проговорила Кэт, — когда он подрастет. Если же нет, то тогда, может, третий ребенок будет больше похожим на своего отца.
— Третий… — Женщины встретились взглядами. — Я… я не подозревала.
— Я тоже… до прошлой недели.
— Как я рада, что вы будете со мной, — пробормотала Розмари, возвращая Энтони на его подушку. — Я… я… ну, в общем, несколько неопытна, что касается вынашивания детей.
Позже, рассказывая о своем житье-бытье, Кэт заговорила о шумных верфях Плимута, о постоянном прибытии небольших частных военных кораблей, подобных галиону «Коффин».
— По совету Генри, — сообщила она, — твой муж срезал на шесть футов полуют и полубак и увеличил галион в длину на двадцать футов. Генри клянется, что это сделает судно более управляемым и позволит поставить на нем четыре дополнительных пушки.
Пока они сидели в просторной личной комнате Розмари, украшая вышивкой напрестольную пелену, Кэт подробно рассказывала о кипучей деятельности, развернувшейся после поступления новостей о том, что «Английское предприятие», несмотря на усилия Дрейка помешать ему, приближается наконец к стадии готовности. Стало достоверно известно, что все испанские корабли, под угрозой смертной казни капитанам и экипажам, должны быть готовы покинуть свои стоянки 25 марта 1588 года.
Сэр Френсис Дрейк, говорила Кэт, настаивает на немедленном нападении, чтобы уничтожить то, что паписты окрестили «Непобедимой армадой», либо в их же портах, либо у побережья Испании. Но королева, увы, снова оробела и упрямо запрещает наносить такой хитрый удар.
— Розмари, это так замечательно — плавать по гавани в Плимуте на пинассе, как плавала я, и видеть такое множество больших и статных кораблей и пересчитывать их. В прошлом месяце у нашего великого адмирала там уже собралось их около тридцати. — Она принялась перечислять их по названиям и среди прочих назвала «Елизавету Бонавентур», «Роубак», галион «Феннер»и шесть высокобортных кораблей, принадлежащих Лондонскому Сити.
— Ты меня изумляешь, — восхитилась Розмари. — Ты разбираешься в кораблях и навигации не хуже, чем капитан торгового судна.
— Ты забываешь, — отвечала Кэт, орудуя иголкой, поблескивающей над рамкой, — что Генри больше года работал на королевской верфи в Дептфорде и что из нашего коттеджа я могла видеть все суда, проплывающие по Темзе. Потом еще у меня была возможность побольше узнать о разных канатах, реях и рангоутных брусьях, когда мы заканчивали оснащение нашего фрегата в Дувре. — Кэт тянуло рассказать о причине их внезапного бегства из Лондона, но она решила этого не делать, хотя и была уверена, что Розмари, сама уже настрадавшись, выслушала бы ее с интересом и сочувствием. Она продолжала: — В тот день, когда я отбывала в Байдфорд, на «Морского купца» поднимали артиллерию и загружали его пороховой погреб.
— Это хорошо, что Дрейк и наш народ так насторожены, — задумчиво заметила Розмари.
— И почему же?
— В гавани Кадиса я видела, какие корабли собираются под знаменем короля Филиппа. О, эти португальские каракки — самые большие корабли королевы кажутся простыми пинассами по сравнению с ними. Ты бы задрожала от страха перед тем, что будет впереди, если бы видела их, как я, во всей их гордости и великолепии. Они просто щетинятся пушками. Вот, галион «Флоренция» — он, говорят, один несет на себе пятьдесят два больших орудия; а нос у них и особенно корма так изумительно украшены резьбой, что просто загляденье. Эти скульптуры всегда религиозного характера и покрываются листовым золотом; на галионе «Сан-Хуан»у Богоматери и Ее Сына вместо глаз — большие жемчужины. А какой из наших кораблей лучше всего вооружен артиллерией?
— «Ковчег», — быстро ответила Кэт. — На нем только тридцать четыре пушки, но большинство — длинноствольные.
— А как остальные?
— Не многие из них имеют больше двадцати.
Меж гладких черных бровей супруги Хьюберта Коффина появилась V-образная складка тревоги.
— О, дорогая моя, да ведь галионы провинции Гипускоа имеют по меньшей мере сорок, а большие каракки Лиссабона — до восьмидесяти восьми пушек. Так говорит отец.
— Ты слышала, — наконец поинтересовалась Кэт, — что их знаменитый адмирал Санта-Крус мертв?
Розмари вздрогнула, и с коленей ее упала катушка шелковых зеленых ниток.
— Такой великий победитель турок при Лепанто, да упокоит Господь его душу — и мертв. Если бы не он, турки могли бы захватить всю Италию. И все же в наших молитвах мы можем только благодарить Бога, что это так, потому что он и Педро де Авилес де Менендес были главной надеждой Католической Лиги. А ты не знаешь, кто теперь вместо него?
— По одним слухам, сухопутный генерал по имени Алонсо де Лейва.
— Я о нем слышала как о храбром и безрассудном вояке.
— Но в Плимуте ходят и другие слухи, будто король Испании приказал принять на себя командование герцогу де Медина-Сидония.
— Еще один генерал. Я-то думала, что он ушел в отставку и живет в своих владениях около Кадиса. Я часто слышала, как отец говорил о доне Пересе де Гусмане как об очень талантливом офицере.
Гончая Хьюберта, с отъездом своего хозяина ставшая более беспокойной и печальной, подбежала с бараньей костью в зубах, найденной ею в камышовом настиле, покрывающем пол в большом холле, положила свою находку у ног Розмари и затем возложила голову ей на колени.
— Но теперь-то у нас больше кораблей в кампании, чем те тридцать, что мы имели прошлой зимой? — Розмари рассеянно оттолкнула предложенную ей косточку и потрепала пса по загривку.
— О, конечно! Гарри мне говорил, что около шестнадцати парусников под началом сэра Генри Палмера патрулируют Узкое море, и они готовы отбросить герцога Пармского, если попутный ветер соблазнит его перебросить через пролив свою армию на плоскодонных судах. Еще шестнадцать кораблей курсируют под началом лорда Хоуарда Эффингемского, и под началом вице-адмирала Мартина Фробишера служат одиннадцать небольших малозначительных военных кораблей.
Кэт взяла ножницы, привязанные на ленте к ее поясу, и отстригла кончики нескольких ниток.
— Гарри, как и многие другие, считает, что лорд Хоуард приведет свои корабли в Плимут, как просил и советовал сделать сэр Френсис, чтобы самые крупные силы Англии были готовы напасть на врага, лишь только он приблизится к нашему берегу.
Глава 13
ЛОРД ХОУАРД ЭФФИНГЕМСКИЙ
Питер Хоптон бесился в отчаянии: как ни хлестал он грубой бранью и линьком негодяев, завербовавшихся в команду «Морского купца», они неумело и с явной прохладцей готовили корабль к отплытию. В этот прекрасный день 21 мая 1588 года, не менее обеспокоенный, капитан Генри Уайэтт со своей кормовой палубы оплакивал вялость и нерадивость, с какой его матросы, распластавшиеся на реях, совсем уж неуклюже ставили паруса. Он нервно покусывал губу, боясь, что адмирал Дрейк заметит это безобразие, и слабым утешением служило ему то, что на нескольких других кораблях наблюдалась подобная же неприглядная картина.
О, как обидно было это теперь, когда наконец «Морской купец» прекрасно вооружился, полностью экипировался да и в других отношениях подготовился к плаванию так, как можно было только желать. Как уязвляло, что с экипажем ему так печально не повезло. Он вынужден был брать в команду любого, кто бы ни подвернулся. Так соблазнительны были приманки, предлагаемые владельцами побогаче, что, если ему и удавалось-таки найти здорового первостатейного матроса, этот парень либо исчезал ночью за бортом, либо дезертировал, когда его посылали на берег по какому-нибудь поручению.
Первоначальная команда фрегата, привезенная из Лондона, растаяла, как туман под солнечными лучами, и некем было ее заменить, кроме ряда недоумков, пьяниц и безответственных проходимцев, которые появлялись на борту лишь для того, чтобы после исчезнуть. Горькая зависть одолела Уайэтта, когда он понаблюдал за точными действиями команды галиона «Коффин». Из привезенных им из Байдфорда матросов только очень немногие клюнули на лесть и посулы других капитанов.
Было чистым восторгом смотреть, как быстро один за другим распускались его паруса, когда галион разворачивался, чтобы занять свое место в кильватере одного из судов, плывущих по трое в строю фронта вслед за «Местью», ставшим теперь флагманским кораблем Золотого адмирала. Тяжелое пятисоттонное судно, оно тем не менее оставалось легким в управлении, как молодая строевая офицерская лошадь.
Пока «Морской купец» набирал скорость, Уайэтт крикнул, чтобы ставили еще паруса, и приказал рулевому ввести фрегат в строй.
Сэр Френсис Дрейк с развевающимся адмиральским вымпелом выходил из гавани Плимута, красиво приветствуя лорда Хоуарда Эффингема, нового Верховного адмирала военно-морского флота ее величества королевы. Естественно, Френсиса Дрейка сильно раздражало то обстоятельство, что этому джентльмену знатного происхождения, пусть даже столь деятельному, отдали командование в самый критический час правления Елизаветы. Однако Дрейк понимал причину такого предпочтения. Ведь он сам принадлежал к тому новому дворянству, которое начинало медленно, но уверенно диктовать решения, определяющие судьбу Англии. Как сын простого морского священника, хоть и благородного происхождения, мог надеяться стать выше рангом Хоуарда Эффингема, потомка одного из древнейших прославленных аристократических родов в королевстве? Но какой парадокс: этот лорд, благоверный католик, должен был управлять обороной единственной протестантской державы, способной бросить вызов Филиппу Испанскому.
Наступавший день был действительно превосходным, и это тем более радовало сердце, что он сменил три других, предшествующих, с затянувшимся утомительным дождем. С полощущимися на ветру флагами и большими латинскими крестами на главных прямых парусах, ярко алеющими в лучах весеннего солнца, тридцать кораблей флотилии Дрейка вышли в пролив Плимут-саунд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68