– Ну, если так сказала Ипатия... – усмехнулся Эдвард и коснулся пальцами ленточки на шляпке Флоренс, поправив ее. Это был обычный, братский жест, больше подходивший Фреду, но Флоренс почему-то вздрогнула всем телом, и странный холодок снова пробежал по спине, на этот раз сильнее и отчетливее.
– Мисс Флоренс? – спросил Эдвард. – Вам холодно?
Голос у него был низким, чуть сипловатым, словно он тоже отчего-то взволновался. Он немного наклонился вперед и заглянул Флоренс в лицо. Она близко увидела тень щетины, пробивавшейся через кожу, даже ощутила запах его одеколона с оттенком свежей сосновой стружки. Почему-то именно этот запах удивил ее – ей было трудяг л но представить, чтобы этот человек мог пользоваться одеколоном, как чем-то надуманным и ненатуральным, и то, что он все же это делал, потрясло Флоренс. «Он не таков, каким кажется», – подумала она.
– Мисс Фэрли? – снова спросил Эдвард негромко. Его глаза искали ее взгляда. Он поднес руку к ее щеке и провел пальцами по нежной коже, едва касаясь ее. Рука была теплой и немного жесткой. Он успел снять перчатки, подумала Флоренс отстраненно. Живот странно напрягся, бедра почему-то свело, и это испугало девушку.
– Я... я в порядке, – произнесла она негромко. – И я вовсе не замерзла.
Лицо Эдварда на секунду окаменело, и он сделал шаг назад. Застегнув верхнюю пуговицу пальто, он сказал подчеркнуто вежливо:
– Наверное, нам стоит вернуться и спасти тетушку Ипатию из чайной.
– Да, пожалуй, – ответила Флоренс, ощутив одновременно облегчение и разочарование.
На этот раз он предложил ей руку, чтобы она взяла его под локоть. Она так и сделала, подумав, что его рука, должно быть, сделана из цельного куска камня – до того она твердая. Девушка незаметно вздохнула, ощутив, как корсет впился в ребра. Ей только показалось, что брат Фреда начал оттаивать к ней. Этот айсберг просто не может таять!
Или просто он никогда не попадал под власть солнечных лучей?
Льюис негромко постучал в дверь гардеробной. Эдвард, стоявший за ней, как раз застегивал запонки из оникса на белой бальной рубашке и продумывал стратегию поведения па вечер. На этом балу он не позволит себе забыться так, как накануне в галерее! Он будет очень галантен, подчеркнуто вежлив и предупредителен с мисс Фэрли – не более того. Возможно, даже галантность здесь лишняя. Он вообще не должен смотреть на нее, улыбаться, касаться ее плеча и – упаси Господь! – танцевать с ней! По крайней мере до тех пор, пока он не найдет средство борьбы со своим наваждением.
Ну что в ней такого особенного! Подумаешь, зеленые глаза, так напоминавшие оттенком ирландское стекло! И она ни черта не смыслит в живописи, пусть ей даже и понравился Уистлер! А этот глупый румянец, которым она постоянно заливается, стоит только взглянуть в ее сторону! Как будто непонятно, что после этого Эдварду хочется просто задушить ее в объятиях... нет-нет, с этого дня он должен – нет, просто обязан – держать дистанцию.
– Сэр? – не выдержал Льюис за дверью и заглянул внутрь. Он уже несколько минут безуспешно ждал ответа графа, но тот словно оглох. – Простите, но боюсь, у нас возникла небольшая проблема.
У Эдварда в голове тотчас вспыхнула мысль о Фредди, истории с лакеем и слухах, расползавшихся по Лондону. «Стоп! – оборвал он себя. – Все в порядке с моим младшим братом: он обещал не делать глупостей, а значит, держит слово. Тогда в чем дело?»
– И что же это за проблема?
– Некоторые сложности с мисс Фэрли, – пояснил Льюис, протянув Эдварду галстук-бабочку.
– Она... нездорова? – Проклятие, одно упоминание ее имени заставило его вздрогнуть!
– Не совсем так, милорд. – Лакей помог графу застегнуть галстук. – Она в... замешательстве по случаю первого официального бала, поэтому немного не в себе.
– Не в себе? – Эдвард обернулся к зеркалу, вгляделся в свое отражение и остался доволен. – Что бы это могло значить, Льюис?
– Расстройство желудка, милорд, – пожал плечами лакей, как бы показывая, насколько смешна подобная уловка со стороны мисс Фэрли.
И тут Эдвард рассмеялся:
– Хочешь сказать, что она просто боится? Мне жаль бедняжку, честное слово.
– Возможно, вы правы, милорд. Смелость покинула ее. – При этих словах граф невольно улыбнулся. Его умилял высокопарный стиль, каким порой говорил Льюис. – Юная леди грозится, что завтра же вернется в Кезик. Она не хочет выглядеть глупо сегодняшней ночью – это ее собственные слова.
– Кезик? – нахмурился граф, приглаживая волосы.
– Там ее отчий дом, – пояснил лакей, и Эдвард вдруг ощутил непонятное раздражение оттого, что Льюис осведомлен о происхождении Флоренс лучше его самого. – Герцогиня очень обеспокоена. Она послала за виконтом Бербруком, чтобы тот приехал и успокоил мисс Фэрли, но виконт уже выехал по делам, которые должен был уладить до бала.
– Возможно, тетка сама могла бы...
– Она просила передать, что эта задача должна лечь на плечи мужчины: сильному человеку легче воззвать к голосу женского разума. – Льюис поморщился, словно слова герцогини были невесть какой глупостью. Сам он полагал, что такая штука, как разум, у женщин попросту отсутствует, в течение последних двух лет он безуспешно пытался завлечь в свою постель старшую горничную. Вчера женщина в очередной раз отказала ему под невообразимо глупым предлогом.
– Ладно, – кивнул Эдвард. – Я поговорю с ней. Скорее всего, она просто опасается, что ее никто не пригласит на вальс.
– Да, милорд, – кивнул Льюис. Эдвард так и не понял, к чему относилось это «да» – к его решению побеседовать с Флоренс или к ее опасениям насчет вальса.
Лакей помог графу надеть пальто и протянул перчатки из тонкой буйволовой кожи. Выходя на улицу, Эдвард почувствовал холодок беспокойства, пробежавший по спине. Так ли безопасна его миссия? Как бы его благородство не сыграло с ним дурную шутку!
– Не забудьте почистить зубы перед выходом, – назидательно произнесла Лиззи, протягивая коробочку с зубным порошком.
Флоренс только глубже засунула голову под подушку. Она ни за что не выйдет из комнаты! К Вэнсам было приглашено пять сотен гостей. Сама мысль об этом заставляла желудок жалобно сжиматься. До этой поры девушка держалась хорошо и умело скрывала страх и неуверенность. Но этот бал! Пятьсот приглашенных! И тетя Ипатия еще желает, чтобы Флоренс очаровала их. Да ей повезет, если она выживет после сегодняшнего вечера.
– Я уже дважды их чистила, – буркнула она из-под подушки.
– И еще раз почистите перед выходом. Так велела герцогиня.
– Перед выходом? Да я никуда не собираюсь идти! – Флоренс была на грани истерики и ничего не могла с собой поделать. Возможно, она хороша собой, но ей никогда не стать одной из тех, что будут на этом балу, никогда! Девушка со стоном зарылась в подушки.
– Честно говоря, – фыркнула горничная, и по ее голосу Флоренс поняла, что та уперла руки в бока, – вы заставляете меня стыдиться знакомства с вами, мисс.
– Справедливо замечено, – раздался в комнате знакомый голос. Голову Флоренс будто подбросило. Теперь она сидела на диване прямо, прижав многострадальную подушку к груди. Эдвард! Мужчина в ее спальне! Какое счастье, что она одета. Но ее волосы: они совсем не прибраны и свободно рассыпались по плечам! Всего этого было достаточно, чтобы Флоренс впала в панику.
– Лорд Грейстоу! – всхлипнула она.
Граф осторожно сел рядом с ней, словно она была лежачим больным, и оправил складку покрывала.
– Итак, Флоренс, – мягко сказал Эдвард, – будь добра, расскажи мне, что тебя так пугает.
Даже звук его голоса заставил девушку почувствовать себя глупо. Но она вовсе не глупа! Просто никто не мог понять, как ужасно у нее на душе, как она волнуется – и тем более причины не мог понять этот мужчина, который, должно быть, вообще не ведает страха и волнений. Флоренс опустила подушку на колени и шмыгнула носом.
– Тетя Ипатия сказала, что на балу будет пять сотен гостей.
_ и? – спросил Эдвард так, словно пять сотен гостей для него были пустым местом.
– Они будут таращиться на меня. Будут разглядывать, – пробормотала девушка, сжав кулачки.
– Потому что ты хороша собой, – кивнул Эдвард.
– Вот именно! – почти крикнула Флоренс, а граф засмеялся.
Да как он смеет смеяться над ее слезами! Бездушный человек! Прежде чем она успела сообразить, что делает, девушка бросилась на Эдварда и стукнула сжатыми кулачками ему по груди. Он перехватил их раньше, чем она попыталась повторить попытку.
– Тише, – сказал он шепотом и быстро поцеловал оба кулачка.
Его поступок так потряс Флоренс, что она застыла, глядя на него во все глаза, забыв отдернуть руки. Глаза графа лучились весельем и еще чем-то, что можно было принять за нежность, если бы речь шла о другом человеке.
– Позволь мне кое-что тебе пояснить, – произнес он. – Итак, пятьсот человек, верно? И как минимум половина из них – женщины. Причем двадцать процентов окажутся красивее и ярче тебя. Еще столько же будут не так хороши собой, но другим покажутся привлекательными, потому что за них будут сиять их бриллианты и рубины. И поверь мне, многие будут смотреть на эти камни, забывая обо всем. Еще процентов двадцать будут одеты так вызывающе и вычурно, что от них будет сложно оторвать взгляд – особенно мужчинам, как ты понимаешь. И столько же имеют скандальную репутацию и появятся в ореоле слухов и сплетен. Скорее всего тебя тоже будут рассматривать и оценивать, ведь ты красива, а это привлекает взгляды. Но так ли много славы достанется на твою долю?
– Может, человек пятьдесят будут смотреть в вашу сторону, – прикинула Лиззи.
На Флоренс эти подсчеты не произвели особого впечатления.
– Видишь ли... – замялась она, – я умею танцевать только деревенские танцы. То, чему меня учила тетя, я почти не помню. Это была пустая трата времени. Я боюсь опозориться.
Эдвард слегка сжал ее ладони в своих.
– Ты все вспомнишь, поверь мне. Стоит только зазвучать музыке, и все вернется. Так всегда бывает в танцах. Ну же, где та смелая девушка, что очаровала мистера Моубри и даже осмелилась дерзить нашей тетке во время первого визита? Куда подевалась твоя смелость?
– Она вся вышла в ночной горшок, – буркнула Флоренс.
– Э, нет, это был всего лишь ленч, – поправил Эдвард.
– И уж коль он сейчас весь в ночном горшке, значит, нечего опасаться за желудок, – торжествующе заявила горничная.
Флоренс опустила плечи. Она вовсе не стремилась быть сильной и смелой! Сейчас ей больше всего хотелось оказаться слабой и беззащитной и переждать ужасный бал дома. Но, судя по всему, все рассчитывают на нее: и ее Лиз, и герцогиня, и даже этот суровый непонятный человек, сидящий рядом и держащий ее за руки.
– У меня совсем нет выбора? – спросила она жалобно, осторожно высвобождая ладони.
– Похоже на то, – кивнул Эдвард и улыбнулся. Бог знает почему, у него была улыбка победителя.
Флоренс не могла не улыбнуться в ответ.
Глава 4
Пока Флоренс спускалась по витым ступеням, лихорадочный румянец пылал на ее щеках, шее и, казалось, даже на плечах. Эдвард изучающе смотрел на нее снизу, и похоже, он остался доволен увиденным.
– Возможно, – произнес он обычным прохладным тоном, – я немного обманул тебя.
Флоренс не знала, что он имеет в виду. Сейчас она видела только то, какое у него странное лицо. Эдвард никогда не смотрел на нее так, как другие мужчины, – оценивающе и с интересом. Обычно подобные взгляды приводили ее в замешательство и смущали. Сейчас все было точно так же, за исключением того, что внимание графа ей льстило. Это открытие было столь странным, что девушка отнесла подобную реакцию на счет своих взвинченных нервов. Конечно, на самом деле она не желала его внимания! Этот человек был полной противоположностью всему, что она ценила в мужчинах. Он не был нежным и заботливым, и уж точно с ним она не чувствовала себя в безопасности – скорее наоборот. Разумеется, во всем виноваты нервы.
– Обманул меня? – переспросила Флоренс слабым голосом, похожим на мышиный писк.
– Да, – подтвердил Эдвард, взяв ее руку и положив себе на локоть. Рубиновый перстень его отца сверкнул на мизинце. – Боюсь, что ты будешь самой красивой женщиной на балу.
– Довольно пустых разговоров! – скомандовала герцогиня. – Ну-ка, отойди на пару шагов, девочка. Я хочу оценить твой сегодняшний наряд.
Флоренс послушно повертелась перед Ипатией. Она знала, что у нее чудесное платье: атлас нежно-желтого цвета, напоминавшего свежий нарцисс, необыкновенно ей шел. Рукавов не было совсем, только тонкие лямки охватывали плечи. Ткань собиралась под грудью, а подол украшали мелкие розочки кремового цвета из тончайшего шелка. Шею обнимало широкое ожерелье из морского жемчуга, сиявшее мягким матовым цветом. Платье было сильно затянуто на талии, и поэтому Флоренс вынуждена была надеть один из присланных портнихой французских корсетов. Теперь он сдавливал ее талию, словно на ребрах лежали две сильные мужские ладони – ощущение показалось Флоренс странно приятным, когда она подобрала это сравнение. Благодаря корсету ее груди приподнялись так высоко, что, казалось, вот-вот выскочат из декольте на свободу.
Герцогиня довольно улыбнулась и коснулась пальцем колье, обвивавшего шею девушки.
– Оно тебе очень идет, – похвалила она. – Всегда считала безвкусицей надевать на шею молоденьким девушкам ленты, словно они декоративные собачки. Чудесное ожерелье!
– Спасибо за честь, тетя, – присела Флоренс в реверансе. Эти жемчуга герцогиня носила сама, когда была в ее возрасте. – Клянусь, я буду осторожна с вашим подарком.
– Я знаю, что ты будешь осторожна, – улыбнулась Ипатия, и Флоренс уловила странный блеск в ее глазах. Возможно, она вспомнила своего обожаемого герцога, который так рано оставил ее вдовой? Или кого-то, кто был после него? Конечно, Флоренс считала неприличным гадать о романах герцогини, но она понимала, что такая интересная женщина не могла быть обделена мужским вниманием.
Ипатия обернулась к лакею, негромко стукнув тростью.
– Ну, Джон, – приказала она, – проводи господ в экипаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42