Остался бы он джентльменом, когда бы узнал, что его суженая далеко не так невинна, как он о ней думает?
Предложение Ипатии посетить ее старых друзей оказалось как нельзя более кстати. Флоренс, чувствовавшая себя убитой после неудачи с женихом, радостно согласилась.
Герцогиня явно беспокоилась по поводу визита. Она беспрерывно поправляла прическу и ухитрилась несколько раз потерять в собственной комнате трость, с которой не расставалась. В экипаже она приоткрыла окошко и взволнованно разглядывала проплывающие мимо улицы. Когда она вздохнула в четвертый раз, Флоренс не выдержала:
– Вы явно обеспокоены, тетя. В чем дело?
– В дорогих сердцу воспоминаниях твоей старой тетушки, дитя мое, – улыбнулась Ипатия, обернувшись к ней. – Когда ты достигнешь моих лет, ты тоже будешь иметь сомнительное удовольствие перетрясать их перед встречей с подругой юности.
– О, вам незачем прикидываться старой, тетя, – засмеялась девушка.
– Дело не в годах, дорогая. – Ответный смех герцогини был вполне довольным. – Дело в грузе воспоминаний. У одних и в молодости их целый неподъемный воз, а иным до самой смерти столько не скопить. Самая великая драгоценность, какую мне дал Бог, – это друзья детства. Никто, кроме них, не знает меня так хорошо, и никто не прощал мне столь многого.
Экипаж, свернув на узкую тесную улочку, покатился вдоль ряда невысоких домов. Их каменные стены словно сжимали дорогу с двух сторон, и лишь изредка вереница домов прерывалась, уступая место кряжистым деревьям и лучам летнего солнца. Дом, перед которым они остановились, отличался от других – передняя стена была покрыта белой известкой в прожилках деревянных перекрытий. Свежая солома на крыше была светлой и чистой. Само здание было немногим больше дома викария, в котором провела детство Флоренс.
Через калитку женщины прошли в небольшой сад. Хорошо утоптанная земляная дорожка вела прямо к дому, не делая ни одного легкомысленного изгиба. Даже оранжевые бархатцы, окаймлявшие ее, казалось, росли в строгом порядке, как игрушечные солдатики. Эта подчеркнутая аккуратность заставила Флоренс улыбнуться.
Неожиданно герцогиня остановилась посредине дорожки и тронула девушку за рукав.
– Погоди минутку, дорогая. В экипаже я так задумалась, что не успела ничего рассказать тебе о женщине, к которой мы пожаловали. Кэтрин и я росли вместе и сохранили дружбу до этих дней. Это чудесная, добрая женщина, готовая предложить помощь каждому, кто в ней нуждается.
– Судя по всему, сейчас последует какое-то «но»?
– Верно, – кивнула Ипатия. – В молодости Кэтрин ждало тяжелое испытание, которое оставило ужасный след в ее сердце. Виной всему был мужчина, как ты, наверное, догадалась. Я знаю, ты добрая девушка и не станешь судить слишком строго мою подругу за те маленькие странности, которые появились в ее характере после столь горького опыта. Прошу тебя, как можно меньше упоминай о своей помолвке с Фредом, даже если Кэтрин сама тебя спросит. Моя подруга ужасно переживает за всех юных леди, опасаясь, что они могут совершить ту же ошибку, что и она в свое время.
– Я постараюсь следить за тем, что говорю, – пообещала Флоренс. Сердце ее болезненно сжалось от сочувствия к незнакомой женщине. Как легко она сама могла оказаться в подобной ситуации, разочарованная и обиженная судьбой! Что за чудесная женщина ее тетка! Сохранить любовь к подруге детства, прощать ей маленькие странности и принимать такой, какая есть!
На стук открыла служанка в коричневом саржевом сарафане и переднике – непривлекательная женщина неопределенного возраста. Несмотря на невысокий рост, она была тем не менее очень крепкого телосложения и оттого напоминала мужчину. Флоренс невежливо уставилась на мускулистую руку, лежавшую на дверной ручке. Невыразительные глаза служанки мрачно буравили гостей.
Флоренс сразу подумала, что женщину наняли в этот дом как раз за неброскую внешность и отсутствие всяческого мужского внимания (в том, что второе – чистая правда, девушка была так уверена, что могла бы заложить душу). Служанка вымученно улыбнулась и пригласила Ипатию и Флоренс войти.
Если строгий порядок сада скорее позабавил девушку, то обстановка дома просто ужаснула. Из небольшой прихожей, куда их провела служанка, можно было рассмотреть гостиную. Мебель была старой, но сохранилась отлично. В комнате не было ни единого лишнего предмета, и она могла бы показаться нежилой, если бы не несколько мелочей, призванных создать уют. Но ни кружевные салфетки, ни фотографии в рамках, ни витые подсвечники не смягчали суровых линий диванов и сервантов. Скорее они подчеркивали странный, почти казенный порядок. Даже косые солнечные лучи, проникавшие в гостиную сквозь стекло, казалось, освещали только то, что нужно было хозяйке.
Сама хозяйка, едва выйдя навстречу гостям, тотчас поспешила к окну, чтобы занавесить его.
– Ковры могут выгореть, – с укором произнесла она, обернувшись к служанке.
– Прошу прощения, мэм, – ответила та тоном, более уместным на похоронах. – Я подумала, что ваши гости любят яркий свет.
Хозяйка покачала головой и печально улыбнулась. Во время этого странного диалога Флоренс незаметно разглядывала женщину. Фигура у нее была не такая статная, как у Ипатии, но годы не прибавили ей веса, поэтому она была по-своему изящна. Светлые волосы вовсю серебрились сединой, а вокруг рта лежали глубокие морщины, свидетельствовавшие о перенесенных страданиях. Однако кожа лица была нежной и персиково-розовой, словно у фарфоровой куклы. Несомненно, решила Флоренс, хозяйка дома была в молодости весьма хороша собой.
Больше всего ее удивил наряд женщины: черное платье, посеревшее от долгой носки. Напрашивался вывод, что большую часть жизни его обладательница провела в глубоком трауре.
Неужели потрясение, пережитое в юные годы, может наложить на человека такой отпечаток? Отец Флоренс говорил, что время лечит любую боль, но сам провел половину жизни, оплакивая рано умершую жену.
Девушка опустилась на зеленую софу, ожидая, когда подруга герцогини повернется и поприветствует гостей. Однако та продолжала распекать служанку.
– Берта, – спросила она, – что это за молодой человек, которого я видела сегодня утром у черного хода? Он работает в мясной лавке, не так ли?
– Да, мэм. – Угловатая женщина поникла плечами. – Джеб доставил свежее мясо.
– Ты же знаешь, что я не одобряю, когда мои слуги заводят себе ухажеров.
– Да, мэм. Я знаю, мэм. Я бы ни за что не позволила себе, мэм.
К этому моменту Флоренс уже от души жалела несчастную. Когда та бросила на нее взгляд, девушка постаралась ободряюще улыбнуться. Даже если Берта заметила это, то не подала виду.
– Принести чай, мэм?
Хозяйка положила руку на плечо служанке, словно утешая.
– Я думаю только о твоей безопасности, Берта. Женщину легко обмануть, понимаешь?
– Да, мэм. Чаю?
– Конечно, Берта. И прошу тебя, используй щипцы для кекса. Ты же знаешь, что я не люблю, когда на сахарной пудре остаются следы пальцев.
Тут она наконец обернулась к гостям. У нее оказалась дружелюбная, мягкая улыбка, более приличествующая монахине. Флоренс сразу же простила ей разнос, устроенный бедной Берте. Девушка поднялась, чтобы поприветствовать хозяйку.
– Должно быть, ты – Флоренс Фэрли? Ипатия много писала о тебе. А я Кэтрин Эксетер. Надеюсь, ты станешь звать меня по имени, как твоя тетка. Мне кажется, мы давно знакомы, так много я о тебе наслышана.
– С... удовольствием, – замялась Флоренс, бросив взгляд на Ипатию. Как много герцогиня рассказала о ней подруге?
– Ты помолвлена с Фредом Бербруком, верно? – спросила Кэтрин, присев на самый краешек зеленого кресла, словно птичка на ветку. На ее лице читался интерес, пусть вежливый, но вполне искренний.
– Да, – коротко ответила Флоренс, борясь с желанием повернуться к Ипатии за поддержкой. – Думаю, мы с ним вполне поладим. Он очень приятный человек.
– Уверена, что он создает именно такое впечатление, – кивнула Кэтрин, пристально глядя на девушку. – Но ты должна быть настороже. Порой под приятной маской скрывается отвратительная личина. Особенно когда речь идет о Бербруках.
Эти слова поставили Флоренс в тупик.
– Кэтрин, – упрекнула подругу герцогиня.
И словно все сказанное было всего лишь шуткой, Кэтрин мелодично рассмеялась.
– Да, ты права, я не должна забывать, что и ты происходишь из той же семьи, дорогая Ипатия. Бербруки подарили мне тебя, и за это я буду им вечно благодарна.
– Я тоже, – усмехнулась добродушно герцогиня. – А теперь я жду твоих рассказов о том, что я упустила с того момента, как последний раз приезжала в Грейстоу.
С этого момента обе женщины погрузились в увлекательный разговор об общих знакомых, о которых Флоренс не имела ни малейшего понятия. Она рассеянно слушала восклицания типа «не могу поверить!», «в самом деле это так» и «кто бы мог подумать!». Как только чай и кексы были съедены, девушка поднялась и стала бродить по комнате.
Ее внимание еще раньше привлекли старинные клавикорды в дальнем конце гостиной с раскрытой партитурой старого английского церковного гимна. На крышке инструмента стояла фотография молодой женщины в дорогом платье. Судя по всему, это было изображение какой-то родственницы Кэтрин – об этом говорили та же фарфоровая кожа и тонкие черты лица. Флоренс задалась вопросом, что за мужчина мог бросить Кэтрин, если она хотя бы отчасти была так же красива в молодости, как женщина на фото.
– А, – раздалось за ее плечом, – вижу, ты разглядываешь мою племянницу. Она невероятно привлекательна, правда?
– Невероятно, – откликнулась Флоренс, не отводя взгляда от сияющих глаз женщины.
– Она пишет мне каждую неделю. Рассказывает мне разные светские сплетни и прочие глупости. Имоджин чудесная девушка. Кстати, она удачно вышла замуж. Лучшего для женщины трудно пожелать. Ее муж кладет к ее ногам все, стоит Имоджин только захотеть. Брак по расчету, иначе не назвать.
– Это... действительно удачно, – неуверенно ответила Флоренс.
– Да, – кивнула Кэтрин, но почему-то нахмурилась. – Удачно. Она держит супруга под пятой, раз за разом обводя вокруг пальца. Хотя его едва ли можно назвать несчастным – туда ему и дорога. Моя девочка не позволит себе повторить моих ошибок. Она никогда не связалась бы с Бербруком.
Флоренс взглянула на хозяйку дома еще более озадаченно. Она говорила так, словно пыталась убедить себя в чем-то. И это второе упоминание о семье Фреда и Эдварда!
– Кэтрин, – снова воззвала герцогиня, пытаясь сменить неприятную тему.
– Ничего страшного, Ипатия, – сказала та, не отрывая пытливого взгляда от Флоренс. – Девушка имеет право знать, в какое змеиное логово она хочет попасть. Я не говорю, что Фредди является худшим представителем Бербруков – эту честь я оставляю его брату, – но вся их кровь с червоточиной. Это люди с холодным, расчетливым сердцем. Ни одной женщине не под силу удержать их подле себя. Здесь не помогут ни красота, ни обаяние, ни острый ум. Хочу предупредить тебя, дорогая: бери от Бербруков все, что тебе нужно, но никогда не доверяй мужчинам этого рода, никогда не дари им своей любви. Иначе проклянешь тот день, когда судьба свела тебя с ними.
Флоренс смотрела на Кэтрин не отрываясь. Сердце стучало где-то возле желудка, глухо и болезненно. Ей начинало казаться, что подруга Ипатии способна читать мысли – о том, что она полюбила Эдварда, что страдает от этого. А Фредди? Не потому ли его тело не отзывалось на ее поцелуи, что сердце его холодно как лед? Нет, нет, не может быть! Флоренс попыталась избавиться от страха, сковавшего сердце. Фред был добр к ней, разве не так? Он ни разу не обидел ее. А Эдвард? Он заставил ее страдать, но ведь в том не его вина – только ее собственная. Он ничего не обещал ей, не обманывал ее чувств. Пусть он мрачен и суров, но он честен с теми, кого опекает.
– Уверена, что вы ошибаетесь, – твердо произнесла Флоренс. – Эдвард и Фред... очень хорошие люди.
– Самые лучшие, – подхватила Ипатия, вставая с софы. – Они совсем не похожи на отца, Кэтрин.
Та вздрогнула, когда герцогиня положила ей руку на плечо.
– Что ж, возможно. Но обещай мне, – она сжала руки Флоренс в своих, – что, если кто-нибудь из них обидит тебя и тебе будет нужна помощь, ты обратишься ко мне!
Девушка не нашлась что ответить. К счастью, Ипатия пришла к ней на выручку:
– Едва ли это понадобится. И перестань пугать юную леди, она слишком чувствительна для подобного разговора.
Ее подруга опустила глаза.
– Ну, хорошо. Но если я понадоблюсь, буду рада помочь.
Ипатия дружелюбно усмехнулась:
– Пожалуй, мы откланяемся. Не хотелось бы злоупотреблять твоим гостеприимством.
– Ну что ты! Какие глупости! – засмеялась Кэтрин, снова обретая спокойствие и добродушие. – Я всегда вам рада. Но мне известно, что вас ждет еще несколько визитов. Знаешь, Ипатия, а у Летти Коулз уже двое внучат, мальчики.
– Погоди рассказывать! Оставь это удовольствие самой Летти!
Обе женщины обменялись объятиями и поцелуями. Искренняя, добрая улыбка преображала лицо Кэтрин, делая ее моложе и красивее. Только сейчас Флоренс пожалела об отъезде Мэри Вэнс. Другой подруги у нее не было. И появится ли? Нелегко найти человека, который всегда поймет тебя и поддержит, когда все отвернулись.
Поднявшись в экипаж, Флоренс дождалась, пока кучер хлестнет лошадей, и карета тронется, а затем задала вопрос, не дававший ей покоя:
– Кэтрин и была той девушкой, которую бросил отец Эдварда?
– Да. – Герцогиня крепче сжала набалдашник своей трости. – Это лишь один из многих его грехов. Самое странное, что Стивен на самом деле любил Кэтрин. Поэтому он был так холоден со своей женой – просто не мог ей простить, что именно она уродилась дочерью герцога, а не Кэтрин. Несчастная так и не поняла, в чем провинилась перед мужем, и полагала, что недостойна его.
Флоренс содрогнулась от ужаса. Не приведи Господь когда-нибудь испытать столько боли, сколько выпало на долю этих двух женщин по вине одного мужчины!
Эдвард наблюдал за Флоренс, и его беспокойство день ото дня все возрастало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42