– А ты согласился, – сказал Саксон, – потому...
– Согласился из-за меня, – договорил за брата Джулиан. – О черт! Макс! Ты подвергнул себя смертельной опасности из-за меня?
– Ну, тогда... мне казалось... – Макс горько усмехнулся, вспомнив, сколь наивен он был тогда. – Казалось, что это станет приключением – дерзким и благородным. Я хотел спасти людям жизни, спасти Англию. Хотел...
Он замолчал, опустил глаза, разглядывая свои изношенные сапоги, и наконец признался – скорее самому себе, нежели братьям.
– Хотел убедиться, что наделен теми же чертами, которыми всегда отличались мои старшие братья и которыми я восхищался, – тихо сказал он и, подняв глаза, поочередно посмотрел на братьев. – Такими, как мужество, сила, отвага.
– Черт возьми, Макс, – прошептал Саксон. В его глазах была боль. – Как ты мог сомневаться в своей силе или мужестве, после того как десять лет боролся с болезнью?
– И притом ум – гораздо более ценное качество, чем отвага, – сказал Джулиан. – А все эти рискованные приключения на самом деле не так уж интересны, как принято думать.
– Да, знаю, – сокрушенно произнес Макс. – Знаю!
И снова они рассмеялись. Смех снял напряжение, охватившее их, только на этот раз он звучал иначе – тише и сокровеннее.
Когда смех затих, Макс продолжал:
– Вы спрашивали, как мне удалось уговорить ее поехать в Англию. Я убедил ее, что за нами охотятся французские военные. А поскольку Франция воюет с Англией, то Англия будет для нас самым безопасным местом. Сказал, что здесь они до нас не доберутся. Сказал, что в Англии у меня есть давние друзья, которые помогут нам. – Он призывно поднял свой бокал. – Так что, друзья мои, принимайте гостя.
– Но если она увидит хотя бы одного из нас, она непременно заметит сходство, – сказал Джулиан.
– Конечно.
– Итак, насколько я понял, из людей, которые мечтали I бы всадить в тебя пулю, можно составить роту стрелков. – Саксон, как всегда, ухватился за главное. – Во-первых, – он принялся загибать пальцы на руке, – французские вояки. Потом тот предатель-англичанин. Еще – один из двух чиновников секретного ведомства. И наконец брат мадемуазель ле Бон.
– Да меня хотят все. Я стал страшно популярен. Наверное, моя красота и обаяние тому виной.
– Гм – изрек Джулиан. Если позволишь, шутить здесь буду я – Извини – Макс отнес бутыль с портвейном на место и вернулся за стол. – Саксон, поверь, мне страшно не хочется впутывать тебя в это дело. Видит Бог, ты уже потратил уйму времени на меня..
Я помогу тебе, Макс. Что бы тебе ни понадобилось, можешь рассчитывать на меня. Тебе даже не нужно просить меня о помощи.
– И на меня рассчитывай, – твердо сказал Джулиан. – Если я могу сделать хоть что-то, чтобы помешать повторению трагедии «Утренней звезды», то я готов отправиться в ад и вернуться обратно! Только бы это не повторилось!
Макс бросил встревоженный взгляд на Саксона и понял, что и он обеспокоен неожиданной горячностью, с которой Джулиан произнес эти слова. Но прежде чем они успели обдумать, что скрывается за ней, к Джулиану вернулось его обычное веселое самообладание.
– Французы и эти два предателя-англичанина, знают, кто ты, – сказал Джулиан, – но они не знают, где ты. Это дает нам некоторое преимущество.
– Я в этом не уверен, – сказал Макс. – Возможно, сейчас они ищут меня на континенте, но рано или поздно они поймут, что я вернулся в Англию. Так что объявиться дома я не могу.
– Да, – нахмурившись, задумчиво проговорил Саксон. – Пусть даже они пока и не сидят в засаде на Гросвенор-Сквер, но это не за горами. Нельзя допустить, чтобы они умали о нашей встрече. Честно говоря, – неуверенно произнес он, – я предпочел бы не говорить о ней и нашим женщинам.
– Согласен, – поддержал его Джулиан. – Пусть мать с Ашианой думают, что Макс наслаждается путешествием. А не то, если мы расскажем им, они чего доброго захотят помочь, не считаясь с опасностью.
Макс кивнул.
– Думаю, что пока я не объявлюсь дома, им ничто не угрожает. Даже если французы и нападут на мои след, они буду действовать тихо, не привлекая к себе внимания. Да и секретное ведомство короля желает сохранить в тайне факт своего существования. Они не станут писать об этом в газетах, объявлять розыск и тем более не станут угрожать семье герцога. – Он стиснул бокал. – Но все они хотят заполучить Марь.
– А ты не хочешь отдавать ее. Никому.
Это замечание Саксона, высказанное тихим уверенным голосом, застигло Макса врасплох. Он резко обернулся. Неужели все его мысли и чувства написаны у него на лице?
– Я этого не говорил. Мы не..
– Любишь ее? – мягко спросил Саксон. – Макс, не отпирайся. Твой голос выдает тебя всякий раз, когда ты произносишь ее имя.
Джулиан вздрогнул:
– Черт побери, Сакс! Я слышал каждое слово, сказанное им, но ничего подобного не почувствовал.
Саксон ничего не ответил. Он смотрел на Макса.
В его глазах было сочувствие, даже жалость.
Макс почувствовал жжение в горле. Оно не было вызвано портвейном. Он отвел глаза и посмотрел на свою руку, стиснувшую хрустальную ножку бокала.
Он попал в ловушку, обманывая себя и поверив в свой обман: в то, что он и Мари всегда будут вместе, что он сумеет оградить ее от опасности.
Любовь лишила его чувства реальности.
Но сейчас, вновь обретя его, он понимал, что ловушка, в которую он загнал себя, слишком хитра и ему из нее никогда не выбраться. Воздвигнутая пирамида лжи неминуемо рухнет и раздавит его. Память вернется к Мари, а вместе с ней она освободится и от иллюзий. Рано или поздно, но это произойдет.
И еще одно обстоятельство не давало ему покоя. Вспоминая, сколько дневных часов они с Мари провели в укрытии, а главное, как они провели их, он тревожился, что она носит его ребенка.
Вот еще одна причина для того, чтобы сердце ее наполнилось ненавистью и презрением к нему, если – или, вернее, когда – она поправится.
– Мне представляется, ты просишь нас о помощи вовсе не потому, что опасаешься за свою жизнь, – спокойно заметил Саксон, – а потому, что боишься потерять эту ученую даму.
– Вот дьявол! – воскликнул Джулиан. – Макс, ты что, влюбился в женщину, которая виновна в гибели моей шхуны?
– Она совсем не то, что ты о ней думаешь, – горячо возразил Макс. – Я убежден, ее вынудили создать эту смертоносную штуку. Она не виновата в том, что случилось с тобой, Джул. Это ее брат пошел на сговор с военными. А Мари – лишь жертва. Он просто использовал ее.
– Дело не в том, виновна она или нет, – жестко сказал Джулиан. – Дело в ее знаниях. Неважно, кто она – жертва или убийца, – но только она знает формулу соединения. Ты обязан передать ее властям, Макс.
– Но какой смысл передавать ее властям! Она не помнит этой формулы. – Макс вскочил с кресла и зашагал по комнате. Остановившись у карточного стола рядом с камином, он сгреб горсть фишек и с силой швырнул их на стол. Гладкие фишки из слоновой кости, рассыпавшись, покатились по столу и упали на пол. – Вот! Вот на что похожа ее память! Это осколки. Их уже не соединишь в целое. Из них можно составить фрагмент или два, но не более.
– И в глубине души ты надеешься, что память к ней не вернется, – сказал Саксон.
Макс замер, потом, стиснув кулаки, кивнул.
– Да. Надеюсь. Так было бы лучше. Лучше для всех, – твердо сказал он. – Я постоянно думал – если французы обладают хоть каким-то запасом этого соединения, то почему они с такой настойчивостью добиваются Мари? И я пришел к выводу, что v них его не осталось. То есть, у Франции этого оружия нет. И у Англии его нет. А с этим уже можно жить. Множество людей будут жить только благодаря тому, что этого оружия больше не существует. – Почувствовав, что говорит слишком громко, он понизил голос: – Так ней лучше ли ей оставаться в неведении?
– Да, ты прав! – с жаром подтвердил, Джулиан.
– Лучше для кого? Для мира или для тебя? – тихо поинтересовался Саксон.
Это был тог вопрос, который Макс задавал себе постоянно.
– Для всех.
Саксон внимательно смотрел на него.
– А где гарантия, что ты не ошибся? Да, ты говорил – на нес не подействовал ни один из твоих методов, даже наркотик, но значит ли это, что она никогда не вспомнит формулу?
Нервным жестом Макс откинул волосы со лба и отвернулся. В этом он боялся признаваться даже себе.
– Не знаю. Я не уверен.
Братья, почувствовав, что это не вся правда, молча ждали от него объяснений.
Он медленно прошел к камину, оперся о решетку и уныло опустил голову.
Слова застревали у него в горле, он вытягивал их одно за другим.
– Она... обнаруживает... некоторые признаки... улучшения. – Одна из фишек, валявшихся на полу, хрустнула под его каблуком. Он оторвал ногу от пола – хрупкая костяшка была раздавлена. Он закрыл глаза. – Проблем с пониманием речи, которые она испытывала поначалу на сегодняшний день нет, – признался он. – Я заметил это даже раньше нее, когда мы были в Л упрете. Она понимала, что говорят люди, хотя говорили они достаточно быстро. И потом... когда мы плыли в Англию... она тоже понимала звучавшую вокруг речь Даже английскую.
– Она говорит по-английски? – спросил Джулиан.
– Да. И по-немецки. Она... – Макс не смог сдержать улыбки; нежность, горечь и восхищение сквозили в ней. – Она очень образованна. Она добрая, мягкая великодушная.. – Он оборвал себя, вспомнив о вопросе Саксона. – Ее мучили головные боли, ужасные боли, но с тех пор как мы уехали из Парижа, они ни разу не возвращались к ней Не знаю стоит ли придавать большое значение всему этому но я начинаю думать что, что.. – Он не мог заставить себя произнести эти слова.
– Рано или поздно она вспомнит, – закончил за нею Саксон.
Макс молча кивнул.
– Джентльмены, – медленно проговорил Джулиан, – меня посетила одна неприятная мысль, и я думаю, она заслуживает обсуждения. Не знаю, насколько глубока амнезия, которой страдает французская барышня, но одно я знаю наверняка: власти так просто не отступятся от Макса, если он утаит от них эту ценную добычу.
Взгляд Макса был прикован к раздавленной фишке. Напряженное молчание повисло в комнате. Саксон первым произнес то, о чем подумали все трое.
– Измена, – глухо сказал он. – Макс, они обвинят тебя в измене родине. Секретное ведомство обнаруживать себя, конечно, не станет, но они проделают это руками военных.
– Я знаю.
Джулиан резко повернулся к нему:
– Черт! И ты с таким спокойствием говоришь об этом? Ты хоть понимаешь, что на твою шею уже наброшена петля? Неужели эта девица стоит твоей жизни?
Макс, вздрогнув, подался было к брату, но Саксон остановил его, пока гневные слова не вырвались из него.
– Спокойно, братишка. Мы вовсе не утверждаем, что она ничего не значит для тебя.
– Мы предлагаем лишь все хорошенько взвесить. – сказал Джулиан. – Знаешь, когда ты молод и не слишком искушен в женщинах, то первая попавшаяся может вскружить...
– Замолчи, – зло оборвал его Макс.
Саксон, покряхтывая, выбрался из кресла и встал между ними.
– Прекратите! Оба! – приказал он начальственным тоном, которым обычно отдавал распоряжения своим подчиненным. – Макс, мы не сомневаемся, ты продумал все от и до. Но поскольку есть шанс, что эта дама вскорости все вспомнит, мы должны обсудить, что мы можем предпринять.
– Я думаю, на этот счет двух мнений быть не может, – бесстрастно проронил Джулиан. – Нужно обдумать, как передать эту барышню властям и оставить при этом в живых Макса. – Он поднялся с кресла и начал осторожно пробираться в дальний угол кабинета, где стоял столик с портвейном.
Макс видел, как напрягся Саксон, едва удерживаясь от того, чтобы не помочь брату, но оба оставаясь на местах, предоставив Джулиану возможность проявить самостоятельность.
– Я не могу отдать ее, – упрямо сказал Макс. На щеках у него заиграли желваки. – Один из тех двоих – патриот, другой – предатель, и я не могу рисковать, не зная кто есть кто.
– Но мы узнаем это, – возразил Саксон. – И тут я вынужден согласиться с Джулианом: тебе придется отдать ее Макс, издав тихое проклятие, отвернулся от братьев.
– Ну подумай сам. Что тебе остается делать? – продолжал увещевать его Саксон. – Ты что, всю свою жизнь собираешься провести в бегах? Ты хочешь, чтобы тебя всю жизнь преследовали военные двух воюющих стран? Собираешься жить с обвинением в измене? Но это не жизнь, Макс Это станет адом – и для тебя, и для нее.
– Знаю, – устало произнес Макс – Я и сам понимаю, Мари заслуживает лучшей жизни. А я не могу дать ей ее.
– Мне думается, – произнес Джулиан, осторожно наполняя свой бока! – сегодня мы вряд ли придем к какому-нибудь решению. Сакс, как ты считаешь, может, нам запихнуть нашею «друга» в какое-нибудь укромное и надежное местечко? Пусть он посидит там пока, а мы вернемся в Лондон и попытаемся что-нибудь разузнать. Встретимся с приятелями, которых давненько не видели.
– Да, пожалуй. – Саксон кивнул. – Ты прав, Джулиан. Им не составит труда выяснить, кто такие Вульф и Флеминг и я, кажется, знаю, куда нам спрятать этого шпиона и его драгоценную леди. – Он посмотрел на Макса. – В Суссексе я строю коттедж для Ашианы. Об этом пока никто не знает Эго будет ей рождественским сюрпризом. Он еще не достроен, но, думаю, жить там уже можно.
– Мы отправим туда наших людей, – сказал Джулиан, потягивая портвейн. – Они будут охранять вас. Отдохни, отоспись, Макс, а мы с Саксоном пока займемся интригами.
– Спасибо вам. – Слабая улыбка тронула губы Макса, но на сердце у нею было тяжело. – Спасибо за все.
– Не за что, старина. – Саксон, шагнув к нему, ободряюще хлопнул его но плечу. – Благодаря тебе у меня появился повод убрать со шхуны любимца Ашианы. Я думал, мне придется терпеть его еще несколько недель, но теперь-то я наконец с чистой совестью могу перевезти его в Суссекс.
Макс испуганно заморгал.
– Никобара? – поежившись, спросил он.
– Воспринимая ею как еще одного охранника, – улыбнулся Саксон. – Думаю, в Англии пока не найдется человека, жилище которого охранял бы бенгальский тигр.
Глава 18
Холкрофт. Он столько лет прожил с этим именем что сейчас трудно поверить, что когда-то он откликался на другое. Но он не жалеет ни о чем ни о прежней жизни, ни о семье, которую два года назад оставил прозябать в лачуге в Ист-Энде Уж кто-кто, а он не склонен жалеть о прошлом, подумал он, вытягиваясь в мягком кресле, что стояло у камина в роскошно убранной спальне лондонского особняка его хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50