— Но в письме просто излагалось решение Контрольного совета, — медленно произнес Хоук. — И это решение было принято после двухмесячных обсуждений. Ведь кто-то совершил ошибку — и кто-то должен был за нее ответить. Да, обвинили Мэйтланда, он нес ответственность за все.
— Так просто? Свалили все на одного человека — и довольны? — Александра горько рассмеялась. — Но на деле все не так-то и просто, ваша светлость. Потому что оклеветанный генерал-губернатор был моим отцом, и вы ответите за ту боль, что ему пришлось испытать, за ту пулю, что оборвала его жизнь!
Александра медленно выпростала руку из складок юбки, подняла пистолет и прицелилась прямо в лоб Хоука.
— Ну, хорошо, я виноват, — мягко сказал он.
— В этом нет сомнений.
— Ты что, сумасшедшая?
— Возможно, — со смехом выкрикнула Александра. — Но это радостное безумие, ведь вы наконец у меня на мушке! Как приятно будет видеть ваши страдания!
Хоук шагнул вперед. «Боже праведный, — подумал он, — так это дочь лорда Персиваля Мэйтланда?!»
— Не двигайтесь! — предостерегла его Александра. — Я с десяти шагов попадаю в глаз щуки!
— И этому тебя научил отец?
— Да, мой отец… человек, чье имя вы недостойны даже произносить!
— Человек, который чуть не погубил свой гарнизон. Человек, который отказался отвечать за неправильные решения в момент кризиса.
— Нет! — пронзительно выкрикнула Александра, и громкий вой ветра поддержал ее. — Это была не его вина! Это вина тех людей, которые приказывали ему делать невозможное! Людей, которые ни малейшего представления не имеют о жизни Индии! Людей вроде вас, будь проклята ваша низкая душонка!
Хоук осторожно придвинулся ближе к ней.
— Так ты задумала все это ради мести? Для этого ты в ту ночь искала меня в тумане?
— Разумеется! — солгала Александра. — Я приехала сюда, чтобы уничтожить вас. Заставить заплатить за ту бесстыдную несправедливость, которую вы совершили в отношении достойного человека!
Снаружи раздался удар грома, и рука Александры слегка дрогнула.
— Но я не хочу быть уничтоженным. — Он продвинулся еще на шаг. — Впрочем, да, ты на это способна. Вот только… прислушайся, Александра! Бушует буря… ты слышишь гром? — Его глаза сверкали в полутьме. — Это огонь Дьявола!
— Стойте! — яростно закричала она, чувствуя, как дрожат ее руки. — Буря или нет, я всажу пулю в вашу голову! Будьте уверены, я не промахнусь… тем более из такого пистолета!
— Неужели и это дело рук Телфорда? — с холодным бесстрастием спросил Хоук.
— Это моя месть! — выкрикнула Александра. — Мне не нужна ничья помощь! Я задумала ее в ту ночь, когда нашла тело отца!
— А ты когда-нибудь стреляла в человека, Александра? — мягко спросил Хоук, делая еще один осторожный шаг. — Тебе приходилось слышать последний вздох, оказаться достаточно близко, чтобы увидеть, как становятся пустыми и мертвыми глаза, когда жизнь покидает тело?
— Я это увижу скоро! И буду смеяться!
— Не думаю. Ты не представляешь, что это такое.
Свет яркой молнии прорезал щели стен, и Александра увидела, что губы герцога сжались в тонкую линию.
В темноте, последовавшей затем, ей представилось другое помещение — белая комната, залитая кровью, полная удушающего запаха смерти. И ее отец, лежащий среди аккуратных стопок бумаг на письменном столе…
Рука Александры дрогнула.
— Нет! — простонала она. — Вы умрете за то, что сделали с ним! И вы, и те двое, что вместе с вами подписали его смертный приговор!
— Гроза прямо над нами. Ты слышишь, как воет ветер?..
— Заткнитесь, ублюдок! Это вам не поможет!
— Ты уверена? — спросил он, приближаясь еще немного. Теперь между ними оставалось не больше четырех футов. — Прислушайся, Александра! — с мягкой настойчивостью произнес он. — Они зовут тебя. Как демоны ада, скребутся в дверь… — И, словно подтверждая его слова, ветер взвыл и на стены и крышу сарая обрушились потоки дождя.
— Стойте!
— Они идут, Александра. Ты слышишь?
— Убийца! — закричала она, перекрывая шум бури. И содрогнулась, потому что Ужас подкрался к ней сзади. — То, что вы сделали, — все равно что выстрел в спину! Но я увижу ваше лицо, когда вы будете умирать!
Молния полыхнула прямо над их головами, и тут же загремел гром, и старое строение задрожало под напором разбушевавшейся стихии. А потом послышался чей-то вопль…
— Я должна это сделать! — беспомощно выкрикнула Александра, но ее палец не мог шевельнуться…
— Так давай же, — прорычал Хоук. — Сделай это! Ну!
И внезапно раздался выстрел, полыхнул огонь, и пуля просвистела у самого уха Хоука… и срезала огонек свечи, стоявшей в старом фонаре без стекол.
— Прости меня, отец! — надломившимся голосом простонала Александра, отшвыривая пистолет.
В следующее мгновение руки Хоука схватили ее за плечи и яростно встряхнули.
— Так ты хотела пустить эту пулю мне в сердце, да, Александра Мэйтланд? Да, лучше бы тебе и вправду это сделать! — угрожающе произнес он, швыряя ее на кучу сена.
Она упала — и замерла, смертельно побледнев, сжав руки на груди… Гроза бушевала вовсю, в сарае царила полутьма…
Александра изо всех сил пыталась справиться с дрожью в теле. Ее прекрасные глаза расширились.
— Нет, — простонала она, — не надо больше…
— Надо, и гораздо больше, — прорычал Хоук, склоняясь над ней. — Но на этот раз буду я, а не страшный сон.
— Айя! — еле слышно пробормотала девушка и затихла.
— Проснись! — закричал Хоук, накрывая ее своим телом. — Это не сон! Ты здесь, в Англии, это не Индия! Проснись, черт побери! Сопротивляйся мне!
Еще один удар грома сотряс воздух. И тут Хоук услышал ржание лошадей, а затем глухой топот копыт. Черт побери! Они ускакали, хотя он и привязывал их!
Оставив свою пленницу, Хоук вскочил, бросился к двери и распахнул ее как раз вовремя, чтобы увидеть, как Аладдин и Блубелл исчезают за серой пеленой дождя. Хоук выругался длинно и затейливо.
А когда он услышал шорох сена за своей спиной, было уже поздно: его пленница, глядя перед собой невидящими глазами, выскочила прямо под удары бури.
Крошечные острые когти разрывали ее плоть, тысячи твердых пальцев толкали ее… голодные зубы щелкали у ее ног…
Она отчаянно боролась, но все больше и больше злых лап вцеплялось в ее волосы и шею. Но Александра не сдавалась, потому что смутно осознавала: уступить — значит умереть.
— Отец, где ты?! — кричала она, но ей отвечал лишь ветер, визгливо завывающий в вышине, несущий к ней прежний Ужас.
Огонь Дьявола полыхнул в небе, рассыпав по земле свои искры. Длинные пальцы обвились вокруг шеи девушки и безжалостно сжимались. Задыхаясь, она пыталась схватить их, но ловила руками лишь воздух.
Черные волны страха снова и снова обрушивались на нее, в ушах все громче звучал чей-то странный тонкий вопль…
Тысячи голосов выкрикивали ее имя, и над всем этим безумным грохотом звучал голос ее страха. Она в отчаянии глотала воздух, она упала на колени и размахивала руками…
Но железные узы все стягивались и стягивались вокруг нее, и наконец ее сознание поглотила тьма. И налетевший порыв ветра унес рыдание, сорвавшееся с ее губ.
Ругаясь на чем свет стоит, Хоук, пригибаясь под бьющим лицо дождем, поднимался на холм, почти ничего не видя перед собой. Он спешил в ту сторону, где исчезла Александра, доля судьбу о том, чтобы найти девушку прежде, чем она доберется до обрывистых утесов. На вершине холма он остановился, согнувшись под порывами ветра и стирая ладонью с лица потоки дождя, пытаясь вглядеться в противоположный склон.
И тут он услышал ее крик. Хоук бросился вперед, спотыкаясь и едва не падая. Он чуть было не проскочил мимо девушки. Она зацепилась за кует карликового боярышника и отчаянно сражалась с ним; ее золотые волосы запутались в колючих ветвях. И чем сильнее билась Александра, тем крепче держали ее тысячи колючек. По щекам девушки текли слезы, глаза затуманились от боли… Неожиданно она упала на колени и отчаянно закричала, охваченная слепым ужасом.
— Не шевелись! — приказал Хоук, но ветер заглушил его слова и унес их вместе с ее истерическим хохотом.
Хоук схватил ее за волосы, потом быстро сунул руку в ботинок, где был спрятан нож. Через пять минут он уже искромсал куст, освободив Александру, и перекинул девушку через плечо. Как ни странно, она не пыталась сопротивляться, только дрожала с головы до ног. Хоук заскочил в сарай, уложил ее на сено, и она замерла, вытянувшись, глядя прямо перед собой невидящими глазами. Хоук мрачно сорвал с нее платье и изодранную сорочку и завернул Александру в попону. Потом он принялся растирать ее заледеневшую кожу, но она, похоже, ничего не замечала.
Яростно выругавшись, Хоук подошел к бочонку с бренди, доверху наполнил спиртным хрустальный стакан и заставил Александру сделать несколько глотков. Она покорно проглотила бренди, безвольно обвиснув в руках Хоука. Он снова поднес стакан к ее губам, влив ей в рот еще бренди. Она закашлялась: огненный спирт обжег ей горло. Вяло подняв руку, она попыталась оттолкнуть пальцы Хоука, державшие стакан у ее лица.
— Н-не надо… — с трудом пробормотала она. — Слишком много смертей… Прости меня, отец…
Хоук мрачно улыбнулся. Сняв мокрую одежду, он забрался под попону рядом с Александрой. Скоро она будет просить не прощения, а пощады, видит Бог!
Просунув руку между их влажными телами, Хоук принялся растирать ее кожу, возвращая тепло застывшим мышцам. Дождь колотил по крыше сарая, перекликаясь с глухими ударами его сердца, и Хоук задал вопрос, по-прежнему не дававший ему покоя:
— Кто послал тебя, Александра? Телфорд? Это была его идея?
Она что-то пробормотала между неглубокими, прерывистыми вздохами, и Хоук наклонился поближе к ней, прислушиваясь.
— Кто? — резко повторил он.
— Никто… я сама. Моя месть… Всем им… отомстить… Хоука охватило острое, глубокое чувство облегчения. Сейчас она не лгала, он это знал, — потому что была во власти безумия, потому что не в состоянии была солгать.
— Так, значит, все это касается только нас двоих, — прошептал он. Его пальцы сильно массировали спину и ягодицы девушки, он прижимал ее к своему горячему телу, не прекращая растирать ее. — Проснись, очнись, Александра! Гроза уже кончается. Но начнется новая буря, клянусь…
Он чуть отодвинулся, положив ладони на холодные, напряженные соски, дразняще касавшиеся его груди. Он безжалостно ласкал их… потом его пальцы спустились к животу девушки. Когда она вдруг протестующе вскрикнула, Хоук резким движением раздвинул ее ноги и положил ладонь на пушистый треугольник…
Он не пропустил тот момент, когда испуганные всхлипывания превратились в стон наслаждения. Им руководили инстинкт и богатый опыт… да, ей было хорошо, хотя сама она и осознавала этого.
Он понимал, что должен остановиться, оставить ее в покое, но его самого уже охватило безумие. Его горячие руки стискивали бедра Александры. Внезапно она широко открыла глаза, и страшный бред уступил место не менее страшной реальности. Громко всхлипнув, она заколотила кулаками по груди Хоука.
— Отпустите меня, убийца! — закричала она. — Неужели вам мало того, что вы уже сделали?!
С горькой улыбкой Хоук одним движением завел ее руки за голову. Его окаменевшее мужское естество неудержимо стремилось к ее телу…
— Мало, конечно, мало! — Он нашел то, что искал, и коснулся края заветной щели. — Тебе мало, а обо мне и говорить нечего.
Она бешено извернулась, но он прижал ее ногой, проникая пальцем внутрь, выскальзывая и проникая вновь… пока она не выгнулась в слепом экстазе.
— Да, пока что мне мало… — пробормотал он. Александра чувствовала, как ее тело пронзают огненные молнии, как ее обнаженные нервы обливает серебряным огнем… Ее тело как бы отделилось от ее души, оно существовало само по себе, оно уступало ласке опытных рук, и все ее мышцы напряглись в ожидании освобождения…
Она этого жаждала, но продолжала сопротивляться. Пальцы Хоука кружили возле чувствительной точки, проникали вглубь, быстро отступали…
— Сейчас? — хрипло спросил он.
— Никог-гда!
— Ну, скажи! — потребовал он.
— О Боже… прекратите! — Это была мольба, полная крайнего отчаяния.
— Скажи, Александра! Довольно лжи!
Она почти теряла сознание. Это было безумие, это было дикое, ослепляющее наслаждение… и Александра больше не в силах была бороться.
— О, прошу… — выкрикнула она голосом, полным мольбы, и ей показалось, что это был голос незнакомой ей женщины.
Хоук поднялся на колени и сжал ладонями ее ягодицы. Проникая в Александру и наполняя ее живым огнем, он смотрел на нее, не отрывая внимательного взгляда от ее лица…
С губ Александры сорвался громкий стон.
— Будьте вы прокляты! — выкрикнула она. — Я ненавижу вас!
Но он лишь расхохотался и вышел из нее, а она беспомощно извивалась, охваченная желанием.
— Да, Александра, вот так-то лучше… лучше, когда ты стонешь от наслаждения… вот так… — Он широко раздвинул ее ноги, и их тела встретились с дикой, ошеломляющей силой. — Почувствуй его! Почувствуй мой огонь!
Александра ощущала, что сознание вот-вот покинет ее. Она хрипло стонала, Хоук продолжал играть с ней, не давая того, чего сам же научил желать.
— Ты уже не противишься мне, лебедушка… Ты стремишься приблизиться… — Он просунул руку между их телами и нащупал чувствительный бутон, крошечный центр ее желания, и нежно погладил его, нежно и осторожно, не позволяя Александре дойти до края и безжалостно продлевая сладкую муку… пока она не стала задыхаться.
— Вот так, — прошептал Хоук. — Вот так будет у нас всегда! Всегда! Где бы я ни любил тебя. — И он снова и снова подводил ее к порогу страсти, разрушая все стоящие между ними барьеры, обучая ее, заставляя ее стонать и выгибаться под ним. Продлевая взаимное наслаждение.
Никаких сожалений, повторял себе Хоук, утопая в черной ярости. Никакой жалости! Лишь гложущая потребность мужчины, которому нужна женщина и который использует ее так, как положено использовать женщину, ища лишь собственного удовольствия.
До Александры словно издалека донесся его хриплый вскрик, она почувствовала, как он напрягся… — Теперь, лебедушка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54