— спросил герцог Хоуксворт ровным голосом, угрожающе выходя из-за каменного рычащего льва. — А может быть, мне просто удалось проломить твою мраморную скорлупу и ты ощутила вкус страха?
— Н-не подходите! — запинаясь, прошипела Александра, отступая назад и не отводя глаз от его разъяренного лица.
— Почему? Потому, что ты можешь сломать шею, налетев на камни у южного парапета? Он ведь разрушен… Или потому, что слева от тебя каминная труба, которая может вот-вот рухнуть? Ну нет, дорогая. Я не позволю тебе уйти так легко. Эта буря началась давно, и она продолжает бушевать между нами. — Говоря это, Хоук подходил все ближе, и его голос волнами разносился в темноте. — Похоже, ты наполовину сумасшедшая, а это значит, что у нас много общего. Но я никогда не считал тебя трусихой. Однако сейчас ты боишься…
Александра приблизилась к маленькой башенке с куполом, расположенной на южном углу крыши. Она с вызовом рассмеялась:
— Вам легко говорить о трусости, ваша светлость, — вы ведь у себя дома, и к вашим услугам целый штат… Но давайте уйдем на нейтральную территорию, и я очень быстро научу вас бояться. — Ее нога наткнулась на кирпич, отвалившийся от дымовой трубы, и Александра чуть не упала, но сумела сохранить равновесие.
— А разве здесь тебе что-то не нравится? — бархатным голосом поинтересовался Хоук. — У нас в распоряжении вся крыша! И почему бы тебе не остановиться и не встретиться со мной лицом к лицу? — Он медленно, незаметно продвигался вперед, упорно сокращая расстояние между ними.
— Потому что ни к чему хорошему это не приведет, и вы это прекрасно знаете! Так что не подходите, предупреждаю! С меня уже довольно ваших издевательств! — Александра почувствовала, как ее спина коснулась теплых камней круглой башенки. Видя, как близко от нее герцог, она бросила взгляд вбок — туда, где над крышей виднелись ветви старого дуба.
Хоуку оставалось до девушки меньше ярда. Его глаза в синих сумерках светились серебряными точками.
Александра стояла, прижавшись к башенке, боясь хоть на мгновение отвести взгляд от герцога. Ее дрожащие пальцы ощупывали камни, пытаясь отыскать щель, но находили только ровные ряды кирпича и известку.
«Но должны же быть в башенке дверь или окно», — в отчаянии думала Александра.
— Опять тебе не повезло, дорогая. Мы заложили выход из южной башни три года назад, после того как Дэвис чуть не сломал себе ногу на ее лестнице. Наверное, ты об этом забыла, — с легкой насмешкой в голосе произнес герцог.
«Нет, — мысленно закричала Александра. — Нет, ведь свобода уже так близка!» Один из камней под ее рукой качнулся, и она тут же вцепилась в него, изо всех сил пытаясь вытащить из кладки.
— Назад! — вскрикнула она, поднимая камень и замахиваясь на Хоука.
Хоук остановился, сдерживая ярость, но не потому, что испугался камня, а потому, что видел: женщина находится в опасной близости к краю крыши.
— Очень хорошо, — произнес он, складывая руки на груди. — И что дальше?
До Александры донесся мягкий шорох дубовых листьев, колеблемых ветром.
— Отойдите назад, — хрипло сказала она, молясь, чтобы он повиновался. «Он должен, должен», — повторяла она. Ей нужно было несколько секунд, чтобы подумать и найти место для маневра.
— А если не отойду, что будет?
— Я швырну этот камень в вашу безмозглую башку!
В темнеющем воздухе разнесся его негромкий смешок.
— Ты этого не сделаешь, дорогая. Это великолепный блеф, тебя можно поздравить, но, похоже, пришла все-таки пора тебе признать поражение.
— Ну нет, черт бы вас побрал, пока я дышу, я не сдамся! — И Александра мгновенно подняла камень повыше и изо всех сил запустила его туда, откуда доносился язвительный голос, хотя и видела в темноте лишь белое пятно рубашки герцога. Она услышала грохот камня по крыше, а потом, после небольшой паузы, удар внизу, на земле.
И тогда девушка повернулась и бросилась туда, где трепетали на ветру зеленые ветви дуба.
— Стой!.. — Хриплый рев Хоука разорвал воздух, эхом заметался между каминными трубами…
Но в ушах Александры грохотало ее собственное сердце, да еще шум ветра… и ничего больше она не слышала.
Ей в лицо бросилась зеленая путаница ветвей и листьев, она ударилась плечом о толстый сук, вскрикнула от боли… в нее вцепились тысячи деревянных пальцев, и она полетела вниз.
Она сильно стукнулась боком о ствол, отлетела в сторону, ее хлестали ветви, и она отчаянно размахивала руками, пытаясь уцепиться за что-нибудь достаточно крепкое.
И наконец ее пальцы схватились за грубую кору, и Александра изо всех сил стиснула ветвь и тут же, раскачиваясь на ней вверх и вниз, почувствовала, что ее ноги касаются более основательного сука, и, решительно спрыгнув на него, поползла к стволу, отпихивая в стороны тонкие ветки и выплевывая попадавшие в рот листья. Продвигаться в темноте было нелегко, и в какой-то момент девушка чуть не свалилась вниз, но удержалась и продолжала на ощупь ползти вперед, а когда ее руки обхватили мощный ствол дуба, она прижалась к нему и облегченно вздохнула.
Но времени для передышки у нее не было. Она покрепче обмотала вокруг себя свое самодельное сари и стала спускаться вниз по стволу, от ветви к ветви, пока не очутилась футах в пяти над землей. Чуть помедлив, она спрыгнула на землю и тут же задохнулась от острой боли в лодыжке.
И за это тоже она отплатит вонючей жабе, поклялась Александра, выпрямляясь и оглядываясь по сторонам. Спотыкаясь и прихрамывая, она направилась к подножию холма, где раскинулась березовая роща; белые стволы деревьев светились серебром в лучах восходящей луны.
Над широким лугом пел ветер; луна, едва поднявшаяся над вершинами деревьев, смутно освещала путь. Александра знала, что далеко ей не уйти, потому что нога отчаянно ныла. До сих пор, охваченная азартом, девушка просто не обращала на это внимания, но теперь она едва ступала на больную ногу.
Ей необходимо было найти укрытие, потому что герцог, безусловно, станет ее искать, а может быть, еще и призовет на помощь слуг… Но где, где ей спрятаться? Александра внимательно вглядывалась в открытое пространство, пересеченное бледными дорожками лунного света. Взобравшись на гребень холма, она остановилась и прислушалась, ожидая, что вот-вот до нее донесутся звуки погони.
Но вокруг было тихо, лишь мягко шелестела под порывами ветра трава да шуршали листья деревьев. Устало вздохнув, Александра направилась к дубу и прислонилась к его толстому стволу; постояв так минуту-другую, она пошла дальше, чтобы обследовать лежавшую впереди долинку.
И тут на середине склона она увидела старую искривленную березу, корни которой выпирали из земли перекрученными жгутами. Боясь поверить собственным глазам, она бросилась вниз по склону. Да, толстый ствол дерева когда-то, много десятилетий назад, треснул, но его скрепили, и теперь в березе, у самых ее корней, образовалось огромное дупло.
Измученная девушка забралась в него, свернулась клубочком — и тут же заснула.
Двумя часами позже Хоуксворт, бесшумно шагая по травянистому склону, отыскал свою ускользнувшую добычу. Она спала, как лесной зверек, и у ее ног из травы выглядывали дикие орхидеи и примулы. Герцог отправился на поиски один, не желая, чтобы кто-либо из прислуги стал свидетелем того, что должно последовать, когда он отыщет беглянку.
Удача сопутствовала ему, без нее он вполне мог не заметить женщину. Лунный луч просочился между березовыми ветвями и освещал бледные руки и стройную лодыжку…
При виде этой картины у герцога перехватило дыхание. Женщина казалась серебристой нимфой, приютившейся в темном убежище дупла. Она не выглядит ни гордой, ни продажной, подумал Хоук, она кажется таинственной и необычайно хрупкой. Она — неотрывная часть чарующей ночи… И сердце Хоука болезненно сжалось.
Но он, собравшись с силами, яростно растоптал ростки нежности, пробившиеся в его душе. «Нет, — сказал себе Хоук, — сейчас полночь — тот час, когда пробуждается злобная Титания, королева эльфов…»
Глава 12
Что-то гладкое и плотное раздражающе коснулось вытянутой ноги Александры. Она беспокойно шевельнулась, забормотав во сне. И почти в то же мгновение ее глаза широко раскрылись.
Хоук, глядя на нее, вынужден был признать, что она неплохо скрывает страх. Лишь тонкие пальцы, вцепившиеся в перекинутую через плечо ткань, выдавали девушку.
— Вставай! — приказал он.
Александра, стряхнув остатки сна, справилась со своим испугом.
— Пошел к черту!
Хоук не стал тратить лишних слов. Потянувшись вперед, он ухватился за ткань на груди женщины и, рванув ее к себе, вынудил Александру упасть перед ним на колени. Взгляд его горящих серебром глаз прожигал насквозь, и он безжалостно нависал над ней, все приближаясь…
— Змеиное отродье! — хрипло выкрикнула она, стараясь удержать сползающую с плеча ткань. — Я еще увижу, как вас повесят за это!
А потом она бешено заколотила кулаками по его каменной груди, в то время как его пальцы впивались в нее… Александра отчаянно сражалась; повернув голову, она вцепилась зубами в его пальцы и укусила изо всех сил.
Злобно выругавшись, Хоук отпустил ее. Александра тут же бросилась прочь, спотыкаясь о корни. Вскрикивая от боли, она все равно продолжала карабкаться вверх по склону.
Но ей не удалось уйти далеко. Тяжелый башмак Хоука ударил ее по ноге, заставив девушку, задохнувшуюся от боли, растянуться на траве. Расширившимися глазами она смотрела, как черный полированный ботинок опускается над ее лицом. Когда же Александра попыталась встать, башмак опустился на ее волосы, крепко прижав огненные пряди к траве. И пока девушка беспомощно извивалась, ботинок приближался к ее голове, и даже легкое движение стало причинять Александре безумную боль.
— Прекратите! — завизжала она, видя, как натянулась ткань его бриджей, как перед ее полным ужаса взглядом наливается его мужское естество…
Хоук медленно опустился на колено рядом с ней. Его ботинок все еще прижимал ее локоны к земле, и Александра не могла отвернуть голову.
— Ты дорого заплатишь за это, Изабель, — пообещал он, поднимая окровавленную руку к вороту своей белой рубашки. С холодной решимостью он развязал галстук.
Прежде чем Александра успела понять его намерения, крепкие пальцы герцога уже схватили ее запястья и привязали к корню дерева, торчащему из земли за ее головой. Сердце Александры стучало так, что в ушах девушки стоял оглушающий звон, и волна страха свела судорогой ее тело.
— Прошу вас, — задыхаясь, проговорила она, — не делайте этого, это ужасно! Вы ошибаетесь относительно меня… страшно ошибаетесь! Остановитесь, пока вы не погубили нас обоих своим безрассудством!
— Слишком поздно, — хрипло бросил Хоук, чувствуя в чреслах обжигающее пламя. — Впрочем, поздно было уже тогда, когда я впервые тебя увидел.
Александра поняла, что остатки ее гордости разлетаются вдребезги при виде его дымчатых серых глаз, наполненных безумием.
— Послушайте меня… пожалуйста…
Хоук нетерпеливо сорвал с Александры ее самодельный кушак и мгновенно сделал из него кляп, заставивший девушку замолчать.
— Хватит болтовни, — холодно произнес он.
Онемев от страха, она билась в его руках, и по ее щекам неудержимо текли слезы. Его тяжелые бедра намертво прижали ее к траве…
— Прекрати сопротивляться, — угрожающе сказал Хоук. — Себе же делаешь хуже!
Она ничего не могла ответить, потому что ее рот был забит бархатом, но она упорно пыталась освободить руки. И была беспомощна перед его необузданной яростью, и они оба знали это. Александра задрожала всем телом, когда Хоук начал разматывать бархат, обернутый вокруг нее.
— Да ты и в самом деле боишься? — недоверчиво прошептал он. — И как это я не заметил раньше? — Его безжалостные пальцы отшвырнули тяжелую ткань, обнажив нежную красоту ее кожи. — Тебе бы следовало поблагодарить меня за услугу, Изабель, ведь мы оба станем свободны этой ночью.
Александра при этих словах закрыла глаза, охваченная чудовищным ожиданием. Она знала, что будет… И она едва дышала, чувствуя, что близка к истерике…
Его серебристые глаза обшарили пылающее лицо и вздымающуюся грудь девушки.
— Да, черт побери, ты даже в занавеске умудряешься выглядеть изумительно, — пробормотал он. — Но без нее еще лучше. — Выругавшись, он погладил ее дрожащее тело. А потом, резко раздвинув коленом ее ноги, наклонился и прижался губами к ее шее. — Однако твое сердце бьется так же сильно, как и мое! — хрипло проговорил он. Его горячее дыхание обожгло ухо Александры, его язык коснулся бешено пульсирующей вены на ее горле. — Что ж, пылай для меня! — мрачно сказал он. — Поскольку именно ты низвергла меня в этот ад, будет совершенно справедливо, если я прихвачу тебя с собой.
Черная волна паники прокатилась по всему существу Александры, ей показалось, что разум покидает ее. Губы Хоука обжигали ее обнаженную кожу… Внезапно девушку охватило какое-то новое ощущение, странное напряжение сковало тело, заглушая страх…
Она содрогнулась, когда зубы Хоука коснулись ее шеи, а губы скользнули вниз по ее плечу, оставляя влажный след.
И вопреки ее воле где-то в глубине души и тела вспыхнуло ответное волнение, незнакомое ей прежде чувство биения крови, и нервов, и мускулов…
В это горькое и яростное мгновение остатки детства улетели прочь. И невинность Александры уступила место пониманию, и ее молодое тело откликнулось на зов природы.
И там, где губы Хоука касались ее кожи, вспыхивали огни, оставлявшие неизгладимый след. Александра была свечой, тающей под его жаром, и она, испуганно рыдая и задыхаясь, поняла, что слабеет…
Руки Хоука задержались на ее талии, на синяке, темневшем на бедре. А потом он встал на колени и окинул взглядом всю ее, обнаженную и хрупкую, освещенную луной…
«Боже милостивый, — подумал Хоук, — она выглядит такой невинной… это она, являвшая собой саму развращенность!» Он почувствовал, что теряет голову от безумного желания.
Он обшаривал взглядом ее кожу цвета слоновой кости, пышную грудь с персиковыми сосками, волосы червонного золота, разметавшиеся по зеленому ковру травы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54