— Ты моя пытка, и ты мой восторг, — прошептал Хоук, не отрывая губ от горячей кожи девушки. — Отдайся мне, лебедушка! Даруй мне свое пламя!.. Обещаю, я верну его тебе вдвойне!..
— Никогда… — прошептала она, содрогаясь всем телом. — Прекратите…
— Признайся, Александра, — хрипло приказал Хоук. — Я все равно добьюсь от тебя признания, увидишь.
Она резко метнулась в сторону, пытаясь уклониться от его огня и от его силы, отчаянно желая уйти от его дразнящих прикосновений. Но его железные пальцы сжались сильнее, и Александра не понимала, хочет ли она оттолкнуть Хоука или прижаться к нему крепче.
— Скажи, скажи мне, — произнес он прерывистым голосом, и вдруг она поняла, что ему приходится так же тяжело, как и ей.
Она громко застонала.
— Я не могу. После того, что вы со мной сделали, я всегда буду сопротивляться вам!
— Посмотри на меня, лебедушка!
Александра против собственной воли повиновалась призыву, звучащему в его голосе, и увидела затуманенные страстью, измученные глаза Хоука.
— Ведь это неразумно, милая. Нет ничего больше, кроме той силы, что влечет нас друг к другу, кроме того редкого и прекрасного пламени, что сжигает нас обоих. Оно старо, как сама земля, и так же естественно. И ты чувствуешь это, как и я.
— Отпустите меня, — запинаясь, прошептала она. — Не делайте этого…
— Я должен, моя нежная лебедушка. Ты будешь моей. — С мучительной медлительностью он взял ее руку, повернул вверх ладонью и прижался губами к той точке на запястье, где безумно колотился пульс, — В тебе сочетаются огонь и лед. — Он осыпал поцелуями ее руку до внутренней стороны локтя, дразня чувства Александры. — То сплошная проклятая гордость, то пугающая уязвимость. — Он приподнял голову и оглядел ее пылающее лицо, не в силах скрыть победоносную улыбку, игравшую на его губах. — Моя женщина.
Александра задрожала, увидя безжалостный приказ в его глубоких дымчатых глазах.
— Я никому не принадлежу! — выкрикнула она.
— Нет, моя прекрасная лебедушка, признайся, теперь ты принадлежишь мне. — Его взгляд обволакивал ее, и кожа ее пылала от разбуженной чувственности. Александре показалось, что она тонет… Но ведь душу нельзя взять в плен, в отчаянии твердила себе девушка. И всегда остаются еще какие-то силы и немного воли, пусть даже совсем немного… Душа не может принадлежать никому, ее можно лишь отдать свободно, по любви…
Любовь?! Да разве подобное грубое насилие может иметь отношение к любви? Да и есть ли место для такого чувства в сердце этого человека с холодными серебристыми глазами?
Когда Александра наконец заговорила, она сама не узнала собственного голоса — яростного, хриплого, рвущегося, казалось, из самой глубины души.
— Вы лжец и обманщик, вы — грязная пена лондонских гостиных! Я ни в чем не признаюсь, слышите, ни в чем, кроме того, что вы мне отвратительны донельзя!
Длинные пальцы скользнули по ее телу, сжались на ее плечах, прижимая Александру к мягкому мху. Бездонные серые глаза пристально смотрели на нее. Они ничего не упускали — ни ее потемневшего взора, ни хрипоты голоса, ни яркого румянца, залившего нежную кожу.
— Ты признаешь это, — резко произнес Хоук. — Я услышу твое слово, даже если мне придется вырвать его из твоего чудесного горлышка.
Он медленно опустился на Александру всем телом. Она вздрогнула, ощутив, как к ее бедрам прижалось напряженное до предела мужское естество. И ее губы бессознательно смягчились, ожидая прикосновения его губ, но он лишь провел языком по ее рту, и ей страстно захотелось поцелуя… А он почему-то замер и не шевелился. Она чувствовала его жаркое дыхание, слышала удары его сердца… и вот наконец он яростно, голодно впился в ее рот.
И Александра превратилась в текучий огонь, а Хоук то проникал языком в глубь ее рта, то уходил снова, имитируя другое соединение, великое и интимное. Александра стонала и задыхалась, изгибаясь под его твердым телом…
Рука Хоука скользнула к коленям девушки, приподнимая почти уже просохшую юбку. И длинные, искусные пальцы погладили внутреннюю сторону бедер…
— Богиня, ты настоящая богиня. Королева моих лебедей, — шептал он, а его рука поднималась все выше и выше. — Я должен поставить на тебе мое клеймо. Вот здесь. И здесь. Чтобы никто и никогда больше не попробовал тебя. — Он передвинулся и, откинув юбку, прижался губами к нежной коже бедра. — Мое клеймо для лебедей, вот здесь. Ты не будешь принадлежать другому мужчине. — Он резко захватил губами кожу, втянул ее в рот, прикусил зубами…
Александра застонала — его губы вызвали прилив темной эротической волны. Она подумала о клейме на ее коже, и все ее чувства воспламенились.
А Хоук, разжав зубы, чуть отодвинулся, чтобы полюбоваться на содеянное им.
— Полумесяц. Это твое лебединое клеймо. И только я буду знать, где оно стоит, — низким голосом проговорил Хоук. — Посмотри на него, Александра.
Александра, трепеща, опустила взгляд и увидела маленький полумесяц винно-красного цвета на внутренней стороне бледного бедра. Она задохнулась от эротической силы этого знака и почувствовала силу требования Хоука… Она заклеймена его страстью. Помечена навеки. Она его женщина.
Но это безумие! Это немыслимо!..
Александра посмотрела в лицо Хоуку, и в ее глазах светилась мука.
— Да, — выдохнул он, — мы все начнем сначала. Забудь прошлое, забудь все, что было до этого мгновения. Отдайся мне, — шептал он. — Позволь мне научить тебя любви, провести по ее дорогам. Я буду бережным и нежным с тобой… и тебе будет хорошо. — Сильные руки все гладили и гладили бедра девушки, добираясь до заветной лощинки, прикрытой шелком курчавых волос. — Ах, любимая, наконец-то! Так сладко. Так горячо… Дай же мне испить твоей сладости!
И снова его бархатный язык умолял ее, мучил ее, прогоняя остатки разума.
— Отпустите меня! — умоляюще выговорила она. Но больше она не могла ни говорить, ни думать, потому что все ее существо сосредоточилось там, где заканчивались все до единого ее нервы, в одной чувствительной точке, и она, приглушенно вскрикнув, одолела последний барьер своей гордости…
И Хоук поставил на ней свое клеймо — невидимое и незыблемое. Навечно.
Глава 21
Хлипкая деревянная дверь «Льва» вылетела под ударом ноги; щепки разлетелись по помещению, битком набитому посетителями.
— Где тут он? Где этот чертов ублюдок? — проревел злобный голос. Обладатель голоса появился в поле зрения публики секундой позже. Это был коренастый мужчина, одетый во все черное; он являл собой гору мощных мускулов. Выразительно выругавшись, он отшвырнул с дороги обломки двери и вошел в таверну.
Сидевшие за ближайшими столиками посетители рассыпались под его пылающим взглядом в разные стороны, как перепуганные мыши. В таверне стало очень тихо.
— Где этот охвостыш?!
Роза Уоткинс, находившаяся в соседней комнате, слышала и треск разбитой двери, и грозный голос, но не стала отвлекаться от своего крайне важного дела: она разбавляла водой джин в бочонке. Закончив работу, она быстро вышла в зал, уперев руки в бока.
— Какого черта ты тут вытворяешь, Том Тэйлор?
— Ты, красотка, лучше подумай, где ты будешь прятаться, если сейчас же не скажешь мне, где Телфорд! — огрызнулся в ответ мужчина в черном.
И в этот момент в зал вошли еще двое.
— Заткнулся бы ты лучше, — рявкнула Роза, быстро опуская руку в карман и нащупывая рукоятку спрятанного там пистолета. — Идем-ка со мной в заднюю комнату, поговорим!
В последовавшей за словами Розы тишине раздался новый голос — мягкий и невыразительный; он донесся со стороны лестницы. Там за отдельным столиком сидел джентльмен.
— Мне почему-то кажется, миссис Уоткинс, что этот человек ищет меня. Что ж, принесите еще бренди — только на этот раз не доливайте в него воды, сделайте одолжение.
Занервничавшие посетители стали пробираться к выходу, освобождая центральную часть зала.
Человек за дальним столиком поправил кружевные манжеты, потом повернулся и изучающе посмотрел на троих остановившихся перед ним мужчин.
— Я Джеймс Телфорд, и я совершенно не представляю, какое у вас может быть ко мне дело.
Мужчина в черном подошел поближе к столу и стукнул громадным кулаком, покрытым рубцами и шрамами.
— А такое, охвостыш, что мы для тебя делали кое-какую работенку. Ну, наверное, не надо объяснять, что деньжат за нее мы не получили. Похоже, кое-кто просто воображал, что нам не удастся вернуться за платой. А мы вот вернулись. Так что лучше бы тебе с нами рассчитаться. Прямо здесь и сейчас, если ты сам себе зла не желаешь.
Пустые, невыразительные глаза Телфорда обозрели коренастого мужика.
— Но я вас ни разу не видел, милейший. Должно быть, вы меня с кем-то перепутали. — Он безразлично пожал плечами, постукивая кончиками пальцев по подлокотникам кресла.
— Это я-то, черт бы тебя побрал! Ты, козел, нанял нас, чтобы провернуть кое-что около Альфристона… И я двух моих лучших людей потерял на этой сделке! И ты мне теперь заплатишь, или я…
— Или ты — что?
Коренастый заморгал и отступил на полшага при звуке странно прозвучавшего холодного голоса, лишенного какого-либо выражения.
— Ну, для начала я пообдеру с тебя эти чертовы кружева, а потом…
Звонкий смех перебил гневную тираду типа в черном. Он разъяренно обернулся — и увидел лицо, прекраснее которого на свете и быть не могло.
Том Тэйлор смутно подумал, что глаза у этой женщины похожи на утреннее море, а волосы пылают всеми красками заката. Он просто не в силах был отвести от нее глаз, а женщина тем временем изящной походкой приблизилась к Телфорду и положила руку с кроваво-красными ногтями ему на плечо.
— Милый Джеймс, неужели ты водишь знакомство с такими странными типами? И чем же тебе угрожает этот человек?
Том Тейлор моргнул, вспомнив наконец, зачем он сюда пришел. Он тряхнул головой, грубо выругался и снова сосредоточил свое внимание на джентльмене в темно-алом жилете.
— Пять сотен фунтов, ублюдок! Выкладывай! Да поскорее! Телфорд вежливо улыбнулся, изогнув тонкие губы.
— Очень хорошо. Я вижу, у меня нет выбора, придется заплатить тебе сполна.
Человек в черном молча ждал. Два его приятеля придвинулись поближе, глаза их светились алчным блеском.
И вдруг в таверне прогремели три выстрела. Стол треснул, а с того места, где только что стояли три жадных и глупых человека, во все стороны полетели брызги крови.
Несколько долгих мгновений стояла тишина, и никто не двигался с места. Потом джентльмен в темно-красном жилете медленно вытащил руки из-под стола. И осторожно положил на расколовшуюся доску два пистолета с серебряными рукоятками.
А женщина, стоявшая позади него, добавила к ним третий пистолет.
— Отличный выстрел, Джеймс, — нежно сказала она. — Думаю, мы оба неплохо сработали.
Роза Уоткинс наконец опомнилась и, перешагнув через лужу крови, разлившуюся по полу ее таверны, подошла ближе к столу, за которым сидел джентльмен.
— Жаль, что приходится отменять заказ, миссис Уоткинс, — сказал Телфорд с едва заметной улыбкой, — но, боюсь, мистер Тэйлор и его друзья уже не присоединятся к нам.
— Ну вы и сукин сын, — сказала хозяйка «Льва» с невольным восхищением.
Тупые глаза человека, сидевшего перед ней, никак не откликнулись на комплимент.
— Ну, миссис Уоткинс, — сказал он мягко, — перейдем к другому делу. Вы как-то раз говорили, что можете отыскать в Лондоне все, что угодно. — Бесцветные глаза прищурились, став неожиданно очень внимательными. — Все, что угодно…
Глава 22
На несколько долгих минут двое на берегу ручья замерли, не двигаясь. Мягкий ветерок шевелил высокую траву; вода, бегущая по камням, тихонько бормотала что-то. В кустах неподалеку заливисто щебетала птаха. Крупная рыбина выскочила на мгновение из ручья и с шумом плюхнулась обратно.
Александра открыла глаза.
Ее юбка сбилась в ком у самой талии… на ней лежало тяжелое мужское тело, прижимая ее к земле. Серебристые глаза заглядывали в самую глубину ее души.
Александра вспомнила, где она и с кем. И мгновенно краска отхлынула от ее лица.
— Что вы делаете со мной? — закричала она, и в ее голосе послышалось горькое страдание.
Хоук не шевельнулся. Мгновение-другое можно было думать, что он просто не слышал. Его руки замер ли и взгляд оставался неподвижным, и Александра ощущала лишь сильные удары его сердца… Но вот на щеке Хоука заметно дернулся мускул.
— Я выиграл наш спор, Александра, — заговорил герцог непривычно мягким голосом. — Теперь ты моя, ты помечена огнем нашей страсти, и ты будешь снова и снова пылать в моих руках…
Косой луч солнца упал на непокорные локоны Александры, превратив их в расплавленное золото. «Как же она хороша, невероятно хороша, — думал Хоук, — и как отзывчива…» В его руках было живое пламя вместо льда Изабель. Он всмотрелся в аквамариновые глаза Александры, затуманенные страстью. Он знал, что нашел именно то, о чем так долго мечтал, и что он должен завладеть этой женщиной.
Навсегда.
С высоты склона над их головами вдруг скатился камешек и гулко шлепнулся в воду. Беспокойно заржали стоявшие неподалеку лошади, и еще один камешек покатился вниз. Но ни Хоук, ни Александра не заметили этого сразу; они находились в своем мире, слишком тесном, чтобы в нем нашлось место кому-то еще.
А потом на них упала тень. Хоук поднял голову и, прищурившись, посмотрел вверх.
— Какого черта вы тут делаете? — послышался со склона грозный голос.
Герцог выругался сквозь зубы. Ему бы следовало опомниться раньше, подумал он. Да он бы и опомнился, и услышал, что кто-то подходит, если бы не поддался ее чарам… да, и если бы его не терзала так боль желания. Он торопливо набросил на Александру свою куртку и повернулся так, чтобы своим телом прикрыть наготу девушки.
Она задохнулась, испугавшись, а он снова выругался, на этот раз куда громче и выразительнее. Кто мог осмелиться явиться сюда? Ведь он же передал через Дэвиса строжайший приказ всем — его не беспокоить! В это утро к ручью не имел права подойти даже наследный принц, черт побери!
Хоук всмотрелся в темную фигуру, вырисовывающуюся на фоне светлого неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54