Несомненно, по распоряжению маркиза Эмма Пнббл и мистер Блант позаботились об этом.Изменения было невозможно не заметить. Высокая двустворчатая дверь, соединяющая ее гостиную с гостиной Рыцарских покоев — Элисса совсем позабыла о ее существовании, пока дверь скрывалась за огромным античным экраном — теперь была освобождена и широко распахнута.Сам экран с изображенными на нем высокими витыми пагодами и вишневыми деревьями в цвету, вырезанный из темного дерева и инкрустированный драгоценным нефритом, цвета которого изменялись от алебастрово-белого до изумрудно-зеленого, от бледно-розового до черного — был приобретен пятым эрлом Грейстоунским и преподнесен своей невесте в качестве свадебного подарка, теперь возвышался в дальнем углу комнаты.Элисса заглянула в Рыцарские покои и увидела изысканно накрытый к ужину стол с зажженными свечами, сияющим столовым серебром, мерцающими хрустальными бокалами для шампанского и вазой с нежно-белыми розами — их аромат доносился до Элиссы — и бутылкой шампанского в серебряном ведерке со льдом. Стол был накрыт на двоих.Злисса повернулась и прошла в свою спальню. Она осторожно сняла свадебную вуаль и повесила ее, чтобы сохранить до того момента, когда вуаль будет уложена и отнесена в кладовую, в ожидании свадьбы дочери Элиссы. Только теперь она заметила, что на ее постели разложены ночная рубашка и пеньюар.Ночная рубашка была сшита из тончайшего батиста, ее украшала нежная вышивка по вороту и рукавам, а спереди до самого подола спускался ряд мелкого жемчуга, тоже окаймленного вышивкой. Пеньюар оказался из такого же тонкого батиста, и тоже был расшит цветами у горловины, на рукавах и у подола, отделанного атласными лентами бледно-розовых, золотистых и бледно-голубых тонов.— Значит, я не за все поблагодарила вас, Джулиет, — пробормотала Элисса вслух, сразу сообразив, что эти прелестные вещи — подарок герцогини Дикинской.Элисса остановилась перед зеркалом и внимательно вгляделась в собственное отражение. Она выглядела, как обычно, но испытывала совсем незнакомые чувства. Если не считать бледного румянца на щеках — и, разумеется, великолепного свадебного платья — ее внешность ничуть не изменилась, и, тем не менее, внутри она стала другой. Элисса была переполнена ожиданием, трепетным любопытством, робостью и тревожным возбуждением. Наступала ее брачная ночь.Элисса представления не имела, что это такое.Она по-прежнему почти ничего не знала об отношениях мужчин и женщин. Множество вопросов остались неразрешенными. Сможет ли она сейчас найти ответы? И каким образом ей удастся это в столь поздний час?В дверь гостиной осторожно постучали, и Элисса услышала, как знакомый баритон произнес ее имя:— Элисса?Она глубоко вздохнула, пригладила волосы и вышла навстречу мужу.Майлс прислонился к створке открытых дверей. Он уже освободился от сюртука, воротника и галстука. Несколько пуговиц на его белой рубашке были расстегнуты Он выглядел спокойным и беспечным. Майлс был дьявольски обаятелен, поражая своей фигурой — в сущности, самой красивой, какую только видела Элисса — с широкими плечами, мускулистыми руками, тонкой талией и длинными ногами.У нее захватило дыхание.— Мадам, вы не откажетесь выпить со мной бокал шампанского и присоединиться к легкому ужину?Элисса была уверена, что не сможет проглотить ни кусочка, но шампанское, вероятно, поможет ей прогнать странное тревожное ощущение.— Принимаю ваше любезное приглашение, сэр, — ответила она, проходя через гостиную и молясь, чтобы ноги внезапно не подвели ее.С подчеркнутой учтивостью Майлс усадил ее за стол и сам сел напротив.— Какая прелесть! — воскликнула Элисса непослушным языком, оглядывая стол.Майлс невозмутимо окинул взглядом ее, а затем стол.— Это плод совместных усилий Бланта, мисс Пиббл, миссис Фетчетт и кухарки.— Непременно надо поблагодарить их утром.— Мы вместе поблагодарим их.— Разумеется, это я и имела в виду, — Элисса смутилась. — Мы вместе поблагодарим их, — она оглядела многочисленные серебряные вазочки и накрытые крышками блюда. — Думаю, их чувства будут уязвлены, если мы забудем отведать хоть что-нибудь.— Пожалуй, да, — Майлс разлил шампанское в два бокала и протянул ей один прежде, чем объявить: — Предлагаю тост!Элисса ждала, держа высокий хрустальный бокал в руке.Майлс поднял свой бокал и посмотрел ей в глаза.— За миледи Элиссу, мою жену, «что красотою затмевает ночь»!— Лорд Байрон?— Да, лорд Байрон.Они поднесли бокалы к губам. Прохладное шампанское приятно согрело ее и помогло расслабиться.— Думаю, теперь моя очередь предложить тост, — произнесла Элисса, спустя некоторое время.Майлс взглянул на нее, с удивлением приподняв брови.— Отлично. Тогда позвольте вновь наполнить бокалы.Элисса подняла свой пенящийся бокал к свече и минуту разглядывала игру хрусталя. Затем повернулась к Майлсу:— За милорда Майлса, моего мужа, моего рыцаря в сияющих доспехах!Последовало продолжительное молчание.— Позволите поухаживать за вами? — спросил наконец Майлс.— Да, благодарю вас. — Элисса заставила себя вежливо улыбнуться.Майлс наполнил две тарелки соблазнительной едой: тонкими ломтиками говяжьего филе, сочным салатом из омаров, кусочками жареной перепелки и нежными грудками куропатки, настоящей русской икрой и свежими фруктами всех видов и цветов.Он поставил одну тарелку с золотым ободком перед Элиссой, а другую — перед собой. Несколько минут они сидели молча, не прикасаясь к еде. Наконец Майлс нарушил молчание.— Элисса, нам надо поговорить.Именно этим они и занимались до сих пор.Он продолжал:— Мы говорили, что свобода будет неотъемлемой принадлежностью нашего брака.— Да.— Свобода может быть различной — например, свобода сказать «я хочу подождать с этим» или свобода сказать «нет». Вы понимаете, что я пытаюсь объяснить?— Нет.Майлс провел рукой по волосам.— Вероятно, нам следует начать с самого начала. Если бы сейчас вы могли сказать мне только одну вещь, что бы это было?Элисса смутилась.— Вы вольны говорить все, что думаете, — напомнил ей Майлс.Она с трудом глотнула.— Я очень волнуюсь, милорд.— И я тоже, миледи.— Я совершенно не представляю, что значит быть женой, — сказала Элисса, ободренная его откровенностью.— А я не знаю, что значит быть мужем.— Это неправда. Это не может быть правдой, — возразила она. — Вы много знаете об отношениях между мужчинами и женщинами.— Но я такой же невежда в отношениях между мужем и женой, как и вы, — заметил Майлс. — Нам придется учиться вместе.«Она прекрасна, и потому ее внимания добиваются. Она женщина, и потому ее стремятся завоевать».Может быть, Шекспир прав. Майлс видел, что Элисса дрожала, как котенок. Ему не хотелось спешить или настаивать — ради них обоих.Он попытался представить все, поставив себя на ее место. Даже если женщина влюблена — а о любви они еще никогда не говорили, — ей должно быть страшно вступать в брак, не зная его физической стороны.Майлс наблюдал, как Элисса поднесла высокий хрустальный бокал к губам и торопливо сделала несколько глотков. Она, несомненно, пыталась «поддержать свою храбрость» с помощью превосходного французского вина.— Эта свобода, о которой вы говорите, — начала Элисса, устремив сосредоточенный взгляд на свои руки, — включает свободу задавать вопросы?Теперь они были мужем и женой. Майлс знал, что он должен сделать все возможное, чтобы удовлетворить любопытство своей жены и не причинить ей боль.— Разумеется. — Он сделал глоток.— Тогда я хотела бы знать точно, что происходит между мужем и женой на брачном ложе.Майлс на мгновение задумался.— Они целуются.— Это я уже знаю.— Они ласкают друг друга.— Это я тоже подозревала.Она нахмурилась.— Почему бы вам не объяснить мне это простыми, понятными словами, сэр?— Это не поможет, мадам.— Почему же? — спросила Элисса, прихватывая кончик языка зубами.Ее язык был розовым и острым, зубы — маленькими и белыми, и они могли бы довести мужчину до безумия, если бы она внезапно прикусила мочку его уха, или его чувствительную нижнюю губу, попробовала на вкус его соски или спустилась бы еще ниже…Майлс очнулся.— Почему — что?— Почему это не поможет? — терпеливо переспросила Элисса.— Это считается неприличным и неподобающим, — ответил Майлс, искренне пожалев, что вообще завел этот дьявольски трудный разговор.Ему следовало утащить Элиссу в постель и продемонстрировать все на деле. Зачастую действия оказываются более убедительными, чем слова — как бывшему солдату, ему надлежало помнить об этом. Проклятие, он допустил смертельную стратегическую ошибку!Элисса продолжала допытываться:— Потому, что я незамужем? Или потому, что я женщина?— Вы замужем, — напомнил Майлс.— Значит, мы опять вернулись к вопросу пола?Майлс обуздал свое нетерпение.— По-видимому, да.Элисса отставила бокал и уставилась на каплю, сползающую по его стенке.— Должна признаться, что я не намерена оставаться невеждой после свадьбы, сэр.— Вы не останетесь невеждой, мадам, — пообещал Майлс. — Опыт научит вас всему, что вы желаете узнать, — Майлс замолчал. Затем внезапно решил применить иную тактику. — Попробуйте думать об отношениях между мужчиной и женщиной, как о пиршестве чувств.Элисса вздернула голову и с живым интересом уставилась на него.— Вы опять говорите о еде в переносном смысле, милорд?— Вот именно, — Майлс потянулся через стол и снял крышки с нескольких блюд. — Обещаю вам, мы откроем для себя множество разнообразных вкусов и оттенков. И мы выясним, что кое-что пришлось нам по душе. Кое-что может оказаться слишком острым или приторным для нас. Кое-что мы сможем позволять себе отведать только иногда.Элисса выглядела заинтригованной.— Продолжайте.— Мы можем позволять себе простой, скромный ужин, а иногда, когда изголодаемся, он будет продолжаться всю ночь напролет, — добавил Майлс.— Всю ночь? — Ее серые глаза расширились.— Да, целую ночь.Очевидно, Элисса продолжала размышлять над его словами, пока Майлс оглядывал блюдо с фруктами. Он выбрал большую, спелую, бордовую землянику. Наклонившись через стол, он протянул ее Элиссе.— Возьмите ягоду передними зубами, обхватите губами. Ощутите ее неровную поверхность, ощупайте языком мелкие семена. А теперь откусите ягоду и впитайте ее нежный вкус.Элисса последовала его совету, затем проглотила землянику и слизнула с губ ее сок.— Это замечательно, — заявила она.Майлс взял вторую ягоду и так же проглотил ее сам, а затем, невинными глазами взглянув на жену, заметил:— Но она не настолько сладкая, вкусная и приятная, как та ягода, что растет у вас на груди, мадам.На мгновение Элисса потеряла дар речи. Однако довольно быстро оправилась.— А на этом столе есть другая еда, которой можно воспользоваться в переносном смысле?— Есть.Элисса оглядела стол и выбрала вазочку с коричневыми лесными орехами.— Объясните мне вот это, если вам угодно.Майлса бросило в жар.— У мужчины есть груди, хотя они совершенно отличаются размерами, формой и функциями от женской груди.— Значит, у мужчин есть соски?Он кивнул.— И они очень напоминают вот эти орехи.Элисса положила в рот орех и начала жевать.— А на вкус они такие же?— Не знаю.— Значит, мне предстоит выяснить это самой, верно? — пробормотала Элисса в бессознательно-соблазнительной манере.— Да, придется, — хрипло отозвался Майлс.Следующей Элисса выбрала крупную спелую сливу. Положив ее на ладонь, она потрогала сливу пальчиками.— Мне еще не доводилось видеть обнаженного мужчину. У вас есть сливы, сэр?Майлс глубоко вздохнул.— Да, мадам.— И мне придется их попробовать?Майлс покрылся испариной.— Только если вы пожелаете это сделать.— Непременно пожелаю, — и Элисса запустила зубы в спелый плод.Майлс не сдержал стон.Элисса удивленно подняла голову:— Что с вами, сэр?Майлс едва смог сделать неопределенный жест рукой.— Насколько мне известно из прочитанных книг, банан, — невозмутимо продолжала Элисса, — распространенный тропический фрукт. Хотя на этом столе нет ничего узкого и продолговатого, должны ли мы включить его в нашу чувственную трапезу?Майлс кивнул.— И мне пришлось бы его съесть?Майлс поперхнулся.— С вами все в порядке, милорд?Льняная салфетка на коленях показалась Майлсу сущим спасением.— Я и не представлял себе, что ваза с фруктами может быть столь удивительной, миледи.— Удивительной?— Возбуждающей.— Значит, вы возбуждены?— Да, — чаша терпения Майлса переполнилась во время обсуждения еды, как метафоры плотской любви. — Мадам, уже поздно. Пора ложиться в постель.Элисса поднялась, ее пышные шелковые юбки шуршали, пока она шла от накрытого стола до двери гостиной.Майлс проводил Элиссу в ее комнату и вернулся к себе. Пройдя в гардеробную, он разделся и, стоя перед огромным, в рост человека, зеркалом, пристально оглядел свое отражение.Интересно, каким покажется возбужденный мужчина юной леди, которая никогда прежде не видела обнаженных мужчин? Разумеется, кроме статуй в парке аббатства.— Это совсем не то, что щедро одаренный Аполлон — верно, Корк? — упрекнул самого себя Майлс.Он выкупался, побрился, почистил зубы и, в общем, был готов предстать перед дамой для завершения свадебной церемонии.Майлс набросил халат, затянув пояс вокруг талии, закрыл блюда крышками, подхватил бутылку искрящегося шампанского и подошел к двери гостиной Элиссы в тот момент, когда она показалась из спальни.Элисса была по-прежнему одета в свадебное платье. В сущности, в ее виде ничего не изменилось — точно такой же она покинула гостиную пятнадцать — двадцать минут назад.Нет, кое-что в ее внешности изменилось — ее волосы были распущены и спускались по плечам, как золотистый шелк, а щеки порозовели.Майлс застыл на месте.— В чем дело?— Я никогда не понимала причуд моды, сэр.«Сейчас не время говорить об этом», — подумал Майлс.— Почему бы вам не переодеться?— Я не могу.— Не можете? — в изумлении повторил Майлс.— Я запуталась.— Запутались?— Вам обязательно повторять все мои слова, сэр? Да, я запуталась. Горничная давно уже спит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31