– Похоже, что вода, вылитая на голову Коннелли, заставила его резко очнуться.
Сузанна ахнула, когда он неожиданно оперся о матрас и выдернул голову из ее рук. Хотя она тут же пришла в себя, сердце ее заколотилось при виде такого внезапного пробуждения. С тревогой наблюдала она, как Коннелли с трудом сел. Потоки воды стекали по его шее, груди, по прилипшим к лицу слишком длинным волосам. Коннелли встряхнулся, как мокрая собака – брызги воды полетели во все стороны, – и выругался так грязно, что Бен, стоящий с ведром в руках, сглотнул и ошарашенно взглянул на Сузанну. Тут Коннелли откинул волосы с лица, и Сузанна внезапно встретилась с горящими серыми глазами.
– Все в порядке. Мы просто хотели вымыть тебе голову, – объяснила она, стараясь говорить спокойно, хотя сердце ее продолжало бешено колотиться. Сузанну удивил цвет его глаз, до этого она никак не могла разглядеть их. С учетом темных волос и смуглой кожи, им полагалось быть карими. Но они были серыми, как море в шторм, с поволокой, яростные и вызывающие. И сейчас он смотрел на Сузанну так, будто намеревался броситься и разорвать ее в клочья.
– Черта с два, – прорычал он.
Сузанна решила, что он просто не помнит, кто она, забыл, как изменилась его жизнь. А уж как он оказался в этой комнате, в этой постели, вообще представления не имеет. Она немного успокоилась. Надо ему все объяснить, и он перестанет смотреть на нее этим страшным взглядом. С ним надо обращаться мягко, как с раненым, огрызающимся зверьком.
– Ты помнишь меня и вчерашний аукцион? Я – мисс Сузанна Редмон и я…
– Не позволю ни одной проклятой бабе мыть мне голову! – Голос был грубый, хриплый, злой, а интонации типично английские. Коннелли смотрел на нее, и его лицо постепенно наливалось кровью. Плечи напряглись, будто он готовился к схватке. Кулаки сжались, он выпрямился, хотя Сузанна догадывалась, что делает он это из последних сил. К счастью, покрывало все еще прикрывало его интимные места, а так он остался бы совершенно голым, как младенец.
Хотя Сузанна старалась не смотреть, ее глаза как нарочно останавливались на его широкой груди, покрытой густыми вьющимися волосами, сужающимися в тонкую черную полоску внизу живота и исчезающими под покрывалом. Эта волосатая грудь снова вызвала в ней слабый женский отклик, с которым она боролась несколько минут назад. Чувствуя, что краснеет, и от души надеясь, что он не заметит этого, она с трудом перевела взгляд на его лицо.
Лучше бы она этого не делала.
Мокрые волосы, отброшенные со лба, патлами свисающие до самых плеч, клочковатая черная борода, закрывающая нижнюю часть лица, превращали его в того самого дикаря, которым, она надеялась, он не был.
Если бы Сузанна могла, то просто расплакалась бы. Что в конце концов она о нем знала? Правильно заметила Сара Джейн – только то, что его осудили за попытку убийства. А еще то, что по какой-то причине он был зверски избит. Ни то, ни другое не позволяло расслабиться. Но, как говорится, натворила бед – расхлебывай.
– Тогда мой голову сам, – произнесла Сузанна и протянула ему кусок мыла. Ей удалось выговорить эти слова спокойно, несмотря на внутреннюю дрожь. Она давно поняла, что, имея дело с опасными животными, самое главное – не выказывать ни малейшего страха. Внутренний голос подсказывал ей, что ее новый работник – весьма опасное существо.
Глава 7
Коннелли настороженно посмотрел сначала на кусок мыла, а потом на Сузанну. Затем, удивив ее, взял мыло и стал с силой драить им волосы. Он повторял эту процедуру до тех пор, пока вся голова не покрылась густой пеной. То же самое он проделал и с лицом. При этом он почти не сводил глаз с Сузанны и лишь иногда поглядывал на Бена. Взгляд был жесткий и злой. Коннелли снова напомнил ей загнанного зверя.
– Там, в ведре, вода? – Хриплый вопрос был адресован Бену, который быстро моргнул.
– Д-д-да, сэр.
– Тогда тащи сюда.
Бен вопросительно посмотрел на Сузанну. Она незаметно кивнула, и парень поднес ведро к кровати.
– Ставь на пол.
Бен поставил ведро и отступил. Коннелли угрожающе оглядел комнату. Сузанна не успела сообразить, что же сейчас может произойти, как он уже схватился руками за край матраса, перегнулся пополам и сунул голову в ведро. Он сидел так с минуту. Потом выпрямился и встряхнул головой, снова осыпав все вокруг брызгами. Еще раз оглядевшись и, по-видимому, решив, что ему ничего не угрожает, Коннелли наклонился над ведром и отжал мокрые волосы.
– Как насчет полотенца? – нарочито вежливо поинтересовалась Сузанна. Может быть, это было и нелепо, но она твердо решила сохранять хладнокровие. Серые глаза недоверчиво уставились на нее, но полотенце он взял и принялся энергично вытирать голову и лицо.
– Бен, принеси сухое покрывало, миску бульона и стакан воды из кухни, – тихо распорядилась Сузанна.
– Слушаюсь, мэм.
– И, Бен… не стоит говорить сестрам, что больной очнулся. Если спросят, скажи, что бульон для тебя.
– Да, мэм.
Бен поспешно вышел. Только оставшись наедине с Коннелли, Сузанна поняла, как сильно она нервничает. Конечно, она искусно это скрывала – во всяком случае, ей так казалось, – наклонившись над сумкой с медикаментами и извлекая оттуда флакон и бинты.
– Это еще что? – подозрительно спросил мужчина.
Мокрое полотенце валялось на полу. Она заметила, что Коннелли старается не прислоняться ни к чему спиной, и догадалась, что она у него болит.
– Прежде всего мазь для спины.
– Что ты знаешь о моей спине, черт побери?
Сузанна вздохнула. Она будет обращаться с ним осторожно и вежливо, но ни за что не потерпит ругани. Пришло время мягко напомнить ему, кто здесь хозяин.
– По твоей спине любому видно, что тебя безжалостно избили. Раны нагноились, и еще повезло, что не случилось заражения крови. Эта мазь поможет ранам очиститься и зажить, вдобавок снимет боль. Если ты ляжешь на живот, я смажу спину. И, пожалуйста, последи за своим языком. В нашем доме не ругаются.
– В самом деле?
– Да. Ложись, пожалуйста. У меня сегодня еще куча дел помимо тебя.
Он посмотрел на бинты и мазь в ее руках, потом, немного помедлив, выполнил просьбу. Когда он ложился, Сузанна обратила внимание, как старательно он придерживает намокшее покрывало на талии.
Хорошо еще, что он не из тех, кто не испытывает стеснения перед женщинами.
Сузанна встала, подошла к прикроватному столику, поставила на него флакон и положила бинты. Потом открыла флакон, набрала на ладонь белой мази и, наклонившись над Коннелли, начала смазывать ему спину.
– Что это за дьявольская мазь? Жжет, как адский огонь! – Он замер – лекарство начало действовать.
Сузанна добавила еще немного мази на самое пораженное место.
– Может быть, это докажет тебе, что я говорила вполне серьезно: в этом доме такие выражения запрещены.
– А ты кто, монашка? – процедил он сквозь зубы.
Сузанна промолчала, завинчивая крышку и укладывая флакон в сумку. Затем взяла бинты.
– Сядь, будь добр.
Он косо взглянул через плечо, но, морщась при малейшем движении, сел.
– Ты не мог бы поднять руки?
Он молча повиновался. Сузанна начала обматывать бинтами его торс. И вновь ее охватило смущение. Она слишком явно ощущала разницу полов. У него были твердые мужские соски, плоские и темные, так не похожие на ее собственные. Волосы на груди оказались густыми, черными и мягкими на ощупь. Когда Сузанна сделала эти открытая, то почувствовала себя дурой набитой и едва не уронила бинт, но умудрилась подхватить его в самый последний момент. Сузанна украдкой взглянула на Коннелли – неужели он догадался, почему так раскраснелись ее щеки, – и ее охватила паника. Она встретила насмешливый взгляд батрака.
– Нет, я вижу, что ты не монашка, – сказал он.
При этой колкости жаркая волна стыда подхватила ее. Сузанна сжала зубы.
– Мне кажется, самое время кое-что выяснить. Я здесь хозяйка, и ты – мой слуга. С тобой будут хорошо обращаться, но ты будешь говорить со мной и с членами моей семьи с уважением и станешь подчиняться правилам, установленным в этом доме. Я ясно выражаюсь?
Она закончила перевязку и завязала свободные концы бинта узлом сбоку. Он наклонился к ее уху.
– А что ты сделаешь, если я предпочту не быть уважительным и не стану подчиняться правилам? – В вопросе звучал вызов.
– Как ни неприятно мне будет отказаться от задуманного, придется тебя кому-нибудь продать. Мистеру Гриру, например. Он будет рад избавить меня от тебя, я уверена.
– Ты мне угрожаешь? – Если в его голосе и появилась новая металлическая нотка, а Сузанна была в этом уверена, то он не успел дать волю гневу, потому что в этот момент появился Бен, осторожно неся поднос с дымящейся миской бульона и оловянной кружкой. Через плечо у него было перекинуто покрывало, которое он взял в кухне.
– Куда мне это деть, мисс Сузанна?
Сузанна взяла поднос и поставила на прикроватный столик. Повернувшись спиной к кровати, чтобы не было видно, что происходит, она быстро отвинтила крышку с маленького пузырька, который загодя достала из сумки, и налила несколько капель темной жидкости в бульон. Закрыв пузырек, она сунула его в карман.
– Если это еда, давайте сюда, – скомандовал Коннелли.
Сузанна взяла ложку, лежавшую рядом с миской, быстро помешала бульон и кивнула Бену. Он опустил поднос на колени Коннелли.
Хорошие манеры, если, конечно, таковые у Коннелли и имелись, испарились под напором голода. Он вынул ложку из дымящейся миски, бросил ее на поднос, потом поднял миску ко рту. Сузанна и Бен изумленно следили, как он наклонил миску и жадно осушил ее буквально за минуту.
– Еще есть? – буркнул Коннелли, облизывая губы, чтобы не пропала ни одна капля.
– Бульона – сколько захочешь, – ответила Сузанна, снова поддавшись чувству жалости: она сообразила, что он попросту смертельно голоден. – Но с твердой пищей надо будет подождать хотя бы до завтрашнего утра. Тебе вредно сразу слишком много есть.
Она ждала, что он начнет спорить, но мужчина лишь прорычал:
– Тогда принесите еще бульона.
Сузанна была уверена, что Коннелли заснет прежде, чем Бен успеет вернуться, но все же послала парня за добавкой. Поскольку сегодня ей придется оставить беззащитных сестер одних в доме (юного Бена можно было не принимать в расчет), она решила не рисковать – а вдруг новому работнику придет в голову что-нибудь дурное. Поэтому она добавила в бульон несколько капель снотворного, которое вот-вот должно было подействовать.
Коннелли сделал несколько глотков воды и поставил наполовину опорожненную кружку на поднос.
– Я вижу, тебя морили голодом, но воду давали, – промолвила Сузанна.
Может быть, ему и хотелось что-нибудь ответить, но он не знал, как отреагировать, и поэтому слегка пожал плечами. Минуту спустя, задумавшись, мужчина произнес:
– Без воды не проживешь. Без пищи – можно, если не слишком долго.
Как она и думала, через несколько минут его веки начали слипаться. Он качнулся и оперся рукой о матрас, чтобы не упасть. Сузанна протянула руку и взяла поднос с его колен.
– На твоем месте я бы легла и немного отдохнула до возвращения Бена, – заботливо проговорила она и привычными движениями взбила ему подушку.
Коннелли удалось на мгновение сфокусировать взгляд на ее лице, но Сузанна видела, что сделал он это с трудом. Его глаза закрылись, и он глубоко вздохнул.
– Какое-то странное… ощущение, – пробормотал Коннелли и позволил ей помочь ему лечь на живот, головой на подушку.
– Утром ты обязательно почувствуешь себя лучше, – пообещала она.
Но он уже ничего не слышал.
– Я принес еще бульона, мисс Сузанна, – сообщил Бен с порога.
Сузанна выпрямилась и взглянула на него.
– Спасибо, Бен, но он уже заснул.
Глава 8
Только в два часа ночи Сузанна смогла уехать с фермы Куперов. Старую миссис Купер обмыли, одели в лучшее платье и уложили в зале. Ее дочери, Ханна Найсбитт и Мириал Скэггс, остались ночевать в родительском доме, чтобы поддержать старика отца, которого наконец уговорили лечь спать. Преподобный отец Редмон молился вместе с рыдающим вдовцом, а вся работа по подготовке похорон легла на плечи двух ее уже пожилых дочерей и Сузанны. Вся семья оплакивала умершую. Правда, миссис Купер была старой и немощной и ее смерть не была ударом грома среди ясного неба, поэтому все горевали спокойно и тихо, без истерик.
Сузанна забралась в повозку вместе с отцом, радуясь, что на этот раз ей не придется ехать домой одной. Распрямив затекшую спину, она ощутила тупую боль в плече. Эта боль, возникающая при любом неловком движении, и огромный синяк упрямо напоминали ей о проблеме, которую она на эти несколько часов старалась забыть, – о Коннелли. Она еще не рассказала отцу о том, что купила работника.
Сузанна посмотрела на сидящего рядом отца – хрупкого в своем черном костюме, совершенно седого, держащегося неестественно прямо, хотя, конечно, он устал не меньше, чем она, – и решила признаться.
Но отец опередил ее.
– Уолтер Купер попросил, чтобы ты завтра вовремя службы сыграла “Гимн Создателю”.
Сузанна кивнула.
– Миссис Купер любила этот гимн. Она попросила меня спеть ей его вчера вечером.
– Она была хорошей женщиной. Мы потеряли, небеса приобрели.
– Да.
Разговор смолк. Глухой стук копыт Дарси по грунтовой дороге перекликался со стуком копыт Мики, лошади отца, привязанной сзади. Кругом царила тишина, нарушаемая лишь шумом листвы деревьев да нечастыми вскриками какой-нибудь одинокой птицы. Сузанну мучила необходимость рассказать о содеянном, поэтому она не могла от всей души насладиться этими мгновениями покоя. Причин молчать не было. Как ни откладывай, легче не станет.
Сузанна собралась с мыслями. Если уж надо признаваться, то лучше сделать это побыстрее, как часто говаривала ее мать. И все же она колебалась. Как хорошо было рядом с отцом. Она подождет еще минуту, только одну минуту и еще немного подышит ночной прохладой. Ночью температура упала на несколько градусов по сравнению с дневной, воздух наполняла пряная смесь запахов трав, животных и соленой воды. Над сосновым лесом темно-синий атлас неба разрывали десятки мерцающих звезд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39