По правую руку от епископа писарь царапал пером по маленькой дощечке вроде той, на которой сама Мартина когда-то писала в монастыре Святого Дунстана. По левую руку на длинной скамье сидели судьи, в своих черных одеяниях очень похожие на стаю воронов, рассевшихся в ряд на ветке. Один из них поднялся и приблизился к ней. Это был отец Саймон.— Леди Фальконер…— Я слушаю, отец Саймон.— Миледи баронесса, — резким тоном заговорил епископ. — Вы должны отвечать ясно и по существу дела. Вы поняли меня?— Да, милорд епископ.«Если покорность может спасти от костра, выжми из себя свою гордость и будь покорной. — Ее тело было натянуто как струна, все чувства напряжены. — Нельзя допустить ошибки, надо говорить только то, что убедит епископа в моей невиновности».— Продолжайте, святой отец, — сказал епископ Ламбертский, кивнув писарю, который обмакнул перо в чернила.— Миледи, — начал отец Саймон, — как давно вы получили соответствующего вам демона, обычно принимающего облик кота?Глухой ропот пронесся у нее за спиной, епископ мановением руки остановил возгласы присутствующих. Писарь, изогнувшись над своей дощечкой, яростно заскрипел пером.Мартина была поражена.— Я получила… что?— Полагаю, что вы слышали вопрос. Когда вы получили то существо, которое называете Локи?— Три года назад.— В каком облике явился ваш хозяин, чтобы передать вам это существо?Она глубоко вздохнула, надеясь придать своему голосу твердость.— Локи дал мне человек по имени Биел. Он служил скотником в монастыре Святой Терезы.Отец Саймон повернулся к писарю.— Запишите, что упомянутый Локи не что иное, как мелкий демон-оборотень. — Тот кивнул, шевеля губами, и продолжал писать по-прежнему быстро. — Ее хозяин, приняв вид человека, передал ей демона-компаньона три года назад в монастыре Святой Терезы в Бордо. Очевидно, что Биел — это сокращенно от Вельзевул.— Силы небесные! — раздалось за спиной Мартины.Торн! Она обернулась и увидела его у стены справа, а рядом с ним сидели брат Мэтью, Фильда и Женива. Он порывался вскочить на ноги, но Мэтью схватил его за рукав, что-то быстро проговорил ему возбужденным шепотом, в то время как четверо стражников по сторонам одновременно преградили ему путь.— Леди Фальконер, повернитесь! — прогремел епископ.Теперь Торн смотрел ей в глаза, его губы произнесли ее имя. Мартина не могла оторвать от него взгляда.— Лорд Фальконер, вы покинете зал, если позволите себе еще раз вмешаться в процесс! Вам понятно?На лице ее мужа мелькнуло страшное выражение, но Мэтью, вновь сжав его руку, что-то яростно зашипел на ухо Торна, и тот медленно опустил глаза.— Да, милорд епископ, — отчетливо выговорил он.По знаку епископа стоявший подле стражник взял Мартину за плечи и силой усадил на стул, развернув лицом к судьям. В этот момент краем глаза она успела увидеть на скамье у соседней стены Бернарда. Он сидел свободно развалившись, закинув ногу на ногу, и улыбался. Рядом с ним была Клэр.Епископ Ламбертский кивнул отцу Саймону.Не оборачиваясь к Мартине, монах громко произнес:— Для совокупления с вами принимал ли ваш хозяин тот же облик скотника или являлся в какой-либо иной личине?— Для совокупления?!— Отвечайте!— Как я должна отвечать? Я не понимаю вашего вопроса. У меня нет хозяина!— Еретичка! — взвыл отец Саймон, широким жестом простирая в ее сторону негодующий перст. — У нее нет хозяина! У всех у нас один владыка, и это — Господь. С такой дерзостью отвергать его власть…— Это неправда!— Вы сказали это.— Нет! Вы извратили мои слова!— Прекратите! — прорычал епископ Ламбертский. — Леди Фальконер, я приказываю вам следовать порядку судебного заседания, в противном случае вы отправитесь на костер немедленно. Вы поняли меня?Потрясенная, Мартина опустилась на стул и растерянно взглянула в сторону Торна. Он сидел прямо и неподвижно, с видом холодного бешенства, не предвещавшим ничего хорошего. Мэтью, напряженно глядя ей в лицо, кивнул, показывая глазами на епископа.— Да… милорд епископ, — запинаясь, пробормотала она. — Я поняла.— Леди Фальконер высказала свое пренебрежение к Богу публично и открыто, — в наступившем молчании сказал отец Саймон. — Пусть введут первого свидетеля.Одного за другим в зал суда ввели дворовых слуг замка Харфорд. Все они поклялись перед епископом в том, что Мартина, отказавшись признать Эйлис мертвой, во всеуслышание сказала: «Ко всем чертям волю Господа». Они показали также, что Мартина чародейством оживила умершую девочку и что Торн Фальконер напал на отца Саймона, который хотел воспрепятствовать ей.Около полудня епископ объявил перерыв в заседании. Мартину препроводили обратно в камеру, где она как обычно получила свой ломоть хлеба и кружку разбавленного эля. Во второй половине дня перед судом предстали люди Бернарда, которые свидетельствовали о том, что Эдмонд Харфордский был, очевидно, неспособен вступить с ней в брачные отношения. Сам Бернард рассказал о том, что в спальне его брата нашли кувшин бренди с подмешанным зельем. Она не только отравила Эдмонда, объяснил он, но и его собственную жену, когда та заболела, принудив ее выпить чашу кларета, в котором тоже был впоследствии найден подозрительный осадок. Горестно склонив голову и перекрестившись, он сказал, что леди Эструда упала без чувств всего через несколько минут после того, как отведала напиток, и вскоре скончалась.Последним свидетелем в этот день была Клэр.— Миледи, — обратился к ней отец Саймон, — при расследовании этого дела, к несчастью, необходимо коснуться тех обстоятельств, которые могут оскорбить вашу невинность. Я говорю об обстоятельствах, связанных как с отношениями в законном браке, так и с самим актом супружества. Я глубоко сожалею, что вынужден затронуть эту тему в своих вопросах, но прошу вас понять, что все это служит во исполнение воли Господа.— Я понимаю, святой отец, — ответила Клэр мелодичным голосом.— Очень хорошо. Итак, скажите мне, за то время, которое вы служили леди Фальконер в замке Блэкберн, показалось ли вам что-либо необычное в ее отношениях с супругом?Томительная и зловещая тишина.— Кое о чем говорили слуги. Я слышала, будто бы любви между ними вовсе нет. И что, хотя они делят ложе, лорд Фальконер… не вступает в свои брачные права.— Как вы можете объяснить это? — спросил один из судей.— Ну, было известно, что она ведьма, — сказала Клэр. — Все это знали, в Харфорде по крайней мере. Поэтому я думаю, что она что-то сделала, чтобы он не мог осуществить свою власть над ней так же, как и сэр Эдмонд, упокой, Господи, его душу. — Она набожно перекрестилась.Отец Саймон также осенил себя крестным знамением.— Этого достаточно. Мы благодарим вас за показания, миледи, — сказал судья.
В эту ночь Мартина видела сон, очень яркий и подробный. Она вновь была дома. Теплый весенний свет струился через витражные окна ее спальни, через узкие стеклышки цвета морской воды, с пузырьками внутри, и лазурные солнечные квадратики сияли на разноцветном сарацинском ковре. На ложе, под белым узорчатым пологом, спал ее муж. Неожиданно он проснулся и посмотрел на нее. Его глаза светились глубокой синевой, страстный взор, обращенный к ней, был полон необыкновенной тоски. Ее сердце сжалось, и она бросилась к нему.— Торн! — закричала Мартина и очнулась с его именем на устах.Это уже не было сном. Она была не дома, а в Бэттлском аббатстве, в заключении и под судом по обвинению в ереси. Может быть, она никогда больше не увидит замок Блэкберн, и ей уже не придется ни разу быть рядом с Торном, коснуться его или поговорить с ним. Он дал ей дом, где было тепло и уютно, украсил для нее их жилище, защищал ее…Мартина почувствовала боль при мысли о том, что она уже не сможет сказать ему о своей благодарности. Она не успела сказать те слова, которые должна была произнести давным-давно. Ей было все равно теперь, что он не любил ее и сильнее всего в нем было желание быть владельцем этой земли; такова его природа, и винить его в этом бессмысленно. Главное, что она заставила мужа расплачиваться за грехи своего отца Журдена.Отчаяние жгло ей грудь так же невыносимо, как однажды в детстве, когда она в последний раз перед разлукой смотрела на Райнульфа, уезжавшего из монастыря Святой Терезы, и слова, которые бились в ее сердце и душили ее, не шли с языка. Но теперь это чувство стало сильнее. Оно было отравлено горечью вины за то, что слишком долго она оставалась в плену своих болезненных фантазий и возвела из них крепость, неприступную, как стены замка Блэкберн, крепость, которую Торн так и не смог разрушить.
Ее привели в зал. Начался второй день процесса. Торн сидел на том же месте, что и накануне. Он улыбнулся. Ей показалось, что его глаза осветились надеждой, похоже, он хотел придать ей уверенности. Он кивнул в сторону судей. Обернувшись, Мартина увидела, что брат Мэтью в сопровождении какого-то незнакомца стоял перед епископом Ламбертским.— Что опасного находит милорд епископ в том, чтобы выслушать показания этого человека? — спрашивал приор, пока Мартина шла к своему месту в центре зала и усаживалась на узенький стул.Гневным жестом епископ стиснул подлокотники своего трона. Драгоценные перстни блеснули разноцветным огнем.— Разве я сказал, что нахожу это опасным? Вы очень самонадеянны, брат.— Значит, вы даете мне разрешение опросить свидетеля?— Нет! — выкрикнул отец Саймон, вскакивая со своего места. — Это против правил! Я не позволю вам!— Вот как, — сказал Мэтью. — Прошу прощения, милорд епископ. Я, право, не знал, что должен сперва обратиться к отцу Саймону. — В публике послышались смешки. — Я лишь простой священник и не думал, что право принимать решения в этом случае принадлежит…— Что такое?! — взревел епископ Ламбертский.— Милорд епископ, — начал отец Саймон, подобострастно сгибаясь в поклоне, — я всего лишь имел в виду…— Займите свое место, отче! И не смейте впредь возлагать на себя мои обязанности. Если я намерен выслушать свидетеля, я его выслушаю. — Он махнул пухлой рукой в сторону Мэтью. — Приступайте, брат. Да покороче.— Благодарю вас, милорд епископ.По знаку монаха его спутник, высокий седеющий человек в серой одежде академика, шагнул вперед, дабы судьи могли рассмотреть его.— Вы Джонн Рэнкин из Оксфорда, магистр медицины?— Да, это я.— Прошу вас записать, — сказал Мэтью, повернувшись к секретарю, — что магистр Рэнкин — врач и преподаватель, получивший образование в Салерно и в Париже, он имеет безупречную репутацию у своих коллег в Главном колледже Оксфорда. Доктор Рэнкин лечил короля Людовика Французского и короля Генриха Плантаге-нета, а также многих их родичей из обоих королевских домов. Мой первый вопрос, — продолжал Мэтью, обращаясь к Рэнкину, — о тех напитках с травами, которые, как мы слышали, леди Фальконер давала Эдмонду Харфордскому и леди Эструде Фландрской. Отец Саймон утверждает, что эти напитки она получала от сатаны, чтобы их действием вызвать импотенцию и смерть. Но сама леди заявила, что в обоих случаях она приготовила всего лишь успокоительные и снотворные снадобья. Известны ли вам такие напитки и их свойства?— Есть несколько рецептов для подобных напитков, — подумав, сказал врач. — Как правило, берется смесь разных трав болеутоляющего и снотворного действия, некоторые из них оказывают достаточно сильный эффект. При правильно подобранной дозе они дают очень глубокий сон.— Можно ли считать, что эти рецепты от дьявола и в них есть что-либо сверхъестественное?— О нет, — ответил Рэнкин, улыбаясь, — это обычные укрепляющие средства, как и многие другие. Парижским медикам они хорошо известны. Я полагаю, что леди именно там приобрела свои познания.Гул пронесся по залу. Отец Саймон сидел, злобно сдвинув брови.— Пойдем дальше, — сказал Мэтью. — Скажите, магистр Рэнкин, можно ли каким-либо известным вам способом оживить ребенка, если он умер?— Нет, — ответил врач. Мартина замерла. — Нет никаких способов, если ребенок действительно мертв. Но если сохраняется пульс, как и было, насколько я понял, в случае с этой девочкой, то есть если ребенок еще жив, хотя и кажется мертвым, то можно восстановить дыхание, вдыхая воздух в ее рот…Его последние слова потонули в поднявшемся шуме и удивленных возгласах присутствующих. Епископ вновь потребовал тишины, а затем заявил, что опрос свидетеля окончен и суд желает выслушать, что имеет возразить отец Саймон против показаний врача.— Милорд епископ, — сказал монах, — то, что леди Фальконер искусна во врачевании или приготовлении травяных настоек, никак не связано с обвинением в привороте и порче, вызывающих половое бессилие, наложенных на ее второго мужа, лорда Фальконера. Мы ни разу не утверждали, что для этого она использовала зелье.— В таком случае, как она навела порчу?Вопрос будто бы выражал сомнение, но несколько преувеличенное, и по тону в голосе епископа Мартина поняла, что ответ ему заранее известен. Он, безусловно, уже подробно обсуждал эту тему с отцом Саймоном.Ответ действительно не заставил себя долго ждать.— Сведущая ведьма может завязать узлы на куске веревки или ремня, спрятать их и таким способом закрыть приток жизненной энергии к половым органам того мужчины, против которого направлено колдовство. Также хорошо известно, что демоны, в том числе и мелкие, например, тот, который сопровождает леди Фальконер, — могут вызвать в мужчине столь сильное отвращение к женщине, что это затрудняет его плотское сношение с ней. Нет никаких сомнений в том, что именно этот второй способ леди-Фальконер применила против лорда, ее мужа.Краем глаза Мартина заметила, что брат Мэтью оживленно шептался с Торном и Женивой.Епископ Ламбертский продолжал изображать удивление.— На чем вы основываете это предположение?— Поскольку, по всеобщему мнению, этот брак был неестественным союзом, без всяких признаков взаимного влечения…— По всеобщему мнению? — крикнул брат Мэтью со своего места. — По мнению одной женщины! — сказал он, выходя вперед и указывая на Клэр. — Позвольте мне спросить у самого Торна Фальконера, что связывает его…— Нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49