Стиснув серебряную рукоятку в кулаке, Эструда вскочила на ноги. Ненависть переполняла все ее существо. Она занесла руку, и когда Торн повернулся к ней, со всей силы ударила его по лицу.Он согнулся от боли. Эструда увидела кровь.В углу закричала и захлопала крыльями Фрея. Торн упал на колени, закрывая рукой лоб. Темные пятна окрасили солому под ним. Эструда посмотрела на запачканную кровью плетку, чувствуя, как комната медленно поплыла перед глазами.Торн поднялся, глаза его недобро сузились, кровь хлестала из раны. Она попятилась.Он подошел и вырвал плетку у нее из рук. Эструда прижалась к кровати, в голове крутилась одна-единственная мысль. Этот ударит. С него станется!Торн занес плетку над ее головой.— Нет!Эструда соскользнула на солому и съежилась, закрывая голову руками. Раздался треск, она взвизгнула.Прошло несколько секунд, прежде чем она открыла глаза и подняла голову, все еще прикрывая ее руками. Торн не ударил ее.Торн стоял над ней, держа в руках обломки хлыста, затем подошел к бронзовой жаровне и швырнул их в огонь. Когда он повернулся и взглянул на нее, в его глазах уже не было злости. Теперь в них осталась только жалость.Подняв с пола ее плащ, Торн с неожиданной галантностью подал ей руку. Эструда не воспользовалась его помощью, она сама поднялась и выхватила у него плащ. Лучше бы он ударил. Это было бы легче, чем видеть в его глазах жалость.Пока она одевалась, Торн, склонившись над тазом, смывал с лица кровь.— Ты сам виноват, — осознав, что он уже не поднимет на нее руку, сказала Эструда.— Будем считать, что это так, если хочешь. А теперь уходи. Никогда не приходи сюда больше и никогда никому не говори о том, что случилось. Считай, что ничего не было.Эструда попятилась к двери, не сводя глаз с его спины. Приложив к голове мокрую тряпку, Торн другой рукой зачерпнул воды и, подойдя к возбужденному соколу, побрызгал на него, что явно успокоило нервничающую птицу. Эструда остановилась в дверях, подыскивая слова пообиднее для последней фразы, желая поставить его на место.— Убирайся, — коротко произнес Торн, не поворачивая головы.Что Эструда и сделала, закрыв за собой дверь. Выйдя, она остановилась, натянула на голову капюшон и побежала, не останавливаясь, пока не очутилась внутри башни. Глава 8 — …И возьму тебя в мужья, — произнесла Мартина, положив руку на инкрустированную изумрудами золотую шкатулку с лежащей внутри реликвией — пальцем святого Бонифация. Затем сэр Эдмонд вручил ей белую перчатку, символизирующую выкуп за невесту — несколько наиболее значительных и ценных земельных владений его отца, которые он по брачному контракту обязался уплатить ей в течение шести недель после того, как они станут мужем и женой. Наконец они взялись за руки, повторяя вслух клятвенное согласие вскорости сочетаться браком.Смысл этого ритуала был Мартине малопонятен. Вся церемония обручения, проходившая в баронской часовне, казалась ей бессмысленным повторением клятв, молитв и обещаний. Наконец-то она, слава Богу, завершилась. Несколько раз Мартина была уже близка к тому, чтобы упасть в обморок, настолько стягивал ее подаренный Эструдой наряд.Подол нижней юбки из розового шелка был оторочен окрашенным в пурпур куньим мехом. Поверх нее — жемчужно-серая туника с вплетенными в ткань серебряными нитями и отделанными серебряной тесьмой воротом и рукавами. Туника была настолько туго зашнурована на спине, что Мартина едва могла дышать, а уж о том, чтобы пошевелиться, не могло быть и речи.Едва надев этот наряд, она стала задыхаться и хотела немедленно снять его, но не могла самостоятельно развязать тугой узел на спине, тщательно затянутый Эструдой, которая помогала ей одеваться. Фильда отказалась помочь ей в этом, уговорив вначале посмотреть на себя в зеркало. И когда Мартина увидела свое отражение, ее желание снять это платье было уже не таким непоколебимым.Да, костюм был на редкость неудобным, но невероятно красивым, этого нельзя было не признать. Точнее, Мартина смотрелась в нем просто великолепно. Она напоминала отлитую из сплошного серебра статую богини с царственной осанкой, высокой грудью, узкой талией и стройными округлыми бедрами.Эструда повязала ей вокруг бедер плетеный серебристый кушак и накинула на нее мантию из серебряной парчи. Наряд был готов и, невольно залюбовавшись своим отражением, Мартина подумала, что ради такой красоты стоит потерпеть неудобства пару часов. Пусть хотя бы раз в жизни она будет похожа на сверкающую воинственную деву — Валькирию.По окончании церемонии все вышли из церкви и направились на берег реки, где на обширном лугу должны были состояться праздничный пир и соколиная охота. Даже в церкви во время обряда лорды и рыцари держали птиц на руках, вызывая у Мартины удивление.На церемонии присутствовали все обитатели замка, не исключая и слуг. Леди Женива тоже покинула свою спальню. Болезненная и бледная, она всем своим видом выражала раздражение, будто ее принудили встать с постели, одеться и выйти на люди. Из всех присутствующих женщин только она одна была одета кое-как, в бесцветную тунику и мятый муслиновый тюрбан. Эйлис же была на вершине счастья. Она прыгала вокруг матери, хлопала в ладошки и весело смеялась. Женива, однако, не разделяла восторга девочки.— Прекрати сейчас же! — шикнула она на нее.День был теплый. Легкий ветерок гнал по синему небу белые облака. К востоку от Харфордского замка раскинулся цветистый луг, отделенный от него излучиной реки. На нем чуть поодаль от усеянного валунами и покрытого зарослями боярышника берега реки на траве стояли накрытые столы, над ними был натянут белый шелковый навес, трепетавший на ветру. Чтобы перебраться на ту сторону, праздничная процессия должна была пройти по узкому деревянному мостику, перекинутому через реку. Но тут Эдмонд отделился от всех, решив покрасоваться. Спустившись к кромке воды, он приблизился к груде больших камней, образующих гребень водопада, метров семи высотой. Подобрав полы своей темно-бордовой туники и отталкиваясь сильными ногами, он стал перепрыгивать с камня на камень, рискуя свалиться в круто срывающийся вниз бурлящий поток. Все завороженно смотрели на его развевающиеся черные волосы и малиновый плащ. Эйлис кричала и хлопала в ладоши, подбадривая его.Водопад обрушивался в глубокую запруду, образованную снесенными течением стволами деревьев и корягами. Шипящая, белая от пены вода с низким гулом низвергалась с семиметровой высоты в это темно-зеленое озеро. Мартина представила, что будет, если Эдмонд не удержит равновесия и сорвется, и ей стало жутковато. Несколько раз ей даже казалось, что он вот-вот промахнется в очередном прыжке, и она замирала от страха, но он благополучно приземлялся на следующий камень и прыгал дальше.Наблюдая за ним с моста, Мартина подумала, что сегодня он меньше похож на дикаря — умытый и причесанный, в дорогой церемониальной одежде, он выглядел вполне цивилизованно и даже привлекательно. Если бы он еще не дергался так в церкви во время обряда… Он весь непрестанно подрагивал от вибрирующей внутри энергии: она чувствовала это, когда он нервно сжимал ее руку, повторяя за священником слова обручальной клятвы. Она знала молодых людей его возраста — студентов Райнульфа, — но ни один из них не был таким дерганным и неспокойным. И неудивительно, они ведь были школярами, воспитанниками академии, а Эдмонд — всего лишь необразованный получеловек-полудикарь, дитя природы, охотник и дикий зверь одновременно.Когда Эдмонд наконец перебрался на другой берег, Бернард громко похвалил его, и тот гордо заулыбался, с обожанием глядя на брата. За все утро Эдмонд ни разу не взглянул на нее, но Мартина часто чувствовала на себе чей-то пытливый, брошенный украдкой взгляд.Это был Торн, наблюдавший за ней из-под навеса, в то время как она внимательно следила за Эдмондом, совершавшим свою удальскую переправу. Мартина подумала, что Торн может расценить ее внимание к юноше как чувство восхищения и одобрения, а может быть, даже и нежности и зарождающейся симпатии. Смешно, конечно. Да, Эдмонд, несомненно, хорош собой, но ведь на свете много красивых молодых людей, но полюбить кого-либо за одну лишь внешность она считала глупостью. Нет, Мартина не испытывала к нему ни малейшей симпатии. Все, что она чувствовала, когда Эдмонд держал ее за руку во время обряда, — это легкая неприятная дрожь и судорога в суставах, а также желание, чтобы весь этот спектакль поскорее закончился.
— Отведайте оленины, моя дорогая. Почему вы ничего не едите? — спрашивал лорд Годфри.Мартина посмотрела на нетронутую тарелку с мясом, аккуратно нарезанным для нее рукой Эдмонда. Перед ее мысленным взором стояли искаженные ужасом и болью глаза оленя, терзаемого Бернардом и его сворой.— У меня пропал аппетит к оленине, сэр.— Зато уж следующее блюдо вам наверняка придется по вкусу, — сказал барон, кивая стоящим поодаль наготове слугам.Они вышли из шатра и вернулись, неся огромное длинное блюдо с запеченным вепрем, которого добыл вчера Эдмонд для этого праздничного пиршества.Едва сдерживая подступившую тошноту, Мартина отвернулась и, взяв кубок, отпила глоток рейнского вина.Она сидела за стоящим на помосте столом, между Годфри и Эдмондом, который встал из-за стола и покинул ее, чтобы принять участие в молодецких игрищах на лугу вместе с людьми Бернарда. Рядом с Годфри на большом резном стуле с высокой спинкой восседал граф Оливье. Мартину слегка удивило его дружеское обращение с Бернардом, но Годфри объяснил ей, что его старший сын с малых лет воспитывался в замке графа и был посвящен им в рыцари, поэтому с тех пор они остались очень близкими Друзьями. Такого тучного и краснолицего человека, как лорд Оливье, Мартине еще не доводилось встречать. А его пухленькая, розовенькая женушка являла собой уменьшенную копию мужа. За другим столом, стоящим перпендикулярно главному и ниже него, сидели соседи-бароны — вассалы графа Оливье — с женами и домочадцами.— Посмотри на Эйлис, — сказал Райнульф, садясь на стул рядом с Мартиной.Девочка вскарабкалась на пустую скамью и кружилась на ней, раскинув руки.— Смотрите на меня! Я танцовщица! Мама! — кричала она. Женива с отвращением покачала головой и отвернулась.— Она изо всех сил старается привлечь к себе внимание матери, — сказал Райнульф, — но только раздражает ее. Больно смотреть на все это.Торн, тоже наблюдавший за девочкой, подошел к скамье и, сгребя Эйлис в охапку, снял ее оттуда и усадил себе на руки. Она стала лягаться и извиваться, пытаясь выскользнуть.— Ты можешь упасть и удариться, и станешь тогда похожа на меня, — услышала Мартина слова Торна, обращенные к девочке. Говоря это, он нагнул голову, показывая ей рану на лбу.— Ты же не хочешь этого, правда?Эйлис перестала сопротивляться и принялась широко раскрытыми глазенками разглядывать вспухший, синий рубец на голове Торна.— Она похожа на дикого зверька, эта девчушка, — сказал Годфри. — Для мальчиков это нормально, но не для девочек. Мои сыновья в детстве вечно попадали в переделки. Только Беатрикс могла с ними справиться.Он улыбнулся и прищурил близорукие старческие глаза, предавшись воспоминаниям. Затем повернулся к Мартине и, глядя на нее серьезно и немного печально, сказал:— Прошу вас, миледи, наградите меня внуком и как можно скорее. Эдмонду я уже сказал, что через год жду от вас наследника.Мартина ничего не ответила. Торн задумчиво посмотрел на нее, услышав просьбу барона.— Обязательно мальчика, слышите? — продолжал барон. — Чтобы было кому передать мой титул. За каждого рожденного мне внука я буду отдавать вам большой кусок земли на выбор, какой захотите. Так что у вас есть шанс через несколько лет удвоить свои владения.«Вряд ли это предложение можно назвать заманчивым», — подумала Мартина. Ведь все владения жены, включая земли, доставшиеся ей по брачному договору, являются собственностью мужа, который имеет право целиком и полностью распоряжаться ими по своему усмотрению. Жена вступает во владение своим имуществом лишь после его смерти, на что, конечно же, учитывая молодость Эдмонда, смешно надеяться.Эструда, похоже, не приняла в расчет эти умозаключения, ибо, подавшись вперед, спросила барона:— Это очень щедрое предложение, милорд. Могу ли и я рассчитывать на вашу благосклонность в случае, если произведу на свет дитя?— Ты, кажется, чего-то не поняла, моя дорогая, — проворчал сидящий рядом с ней Бернард. — Не смеши людей. Ведь всем давно известно, что ты не способна зачать ребенка. Я уже много лет ожидаю от тебя такой милости, но ты бесплодна, как пустой бочонок из-под вина.Густо покраснев, Эструда откинулась назад на стуле.Бернард рассеянно поигрывал своим инкрустированным жемчугом столовым ножом.— Отчаявшись получить наследника, мой отец теперь предлагает леди Мартине то, что по праву первородства принадлежит мне. А ведь я именно для того и привез тебя сюда из далекой Фландрии четырнадцать лет назад, чтобы ты родила ему внука, Эструда. Но видно, зря. — Он невесело усмехнулся. — Так что если теперь она окажется достаточно плодовитой, дело кончится тем, что мне ничего не останется в наследство и все состояние перейдет к ее отпрыскам.Как только Бернард заговорил, Торн взял Эйлис и пошел с нею на луг, заранее чувствуя, что его слова не предназначены для детских ушей. Мартина отвернулась, избегая встречаться с Бернардом глазами, и следила за Торном и девочкой, которые удалялись, взявшись за руки. Он показывал ей цветы, а она собирала их. Мартину немного удивляла его нежность к ребенку и забота о ней, особенно учитывая его сдержанный и суровый нрав. Хотя, с другой стороны, что здесь удивительного? Он ведь сам признался, что Эйлис напоминает ему его сестру. Как ее звали? Луиза. Интересно, почему он не захотел говорить о ней?Остальные гости делали вид, что не слышат слов Бернарда, глумившегося над женой. Они молча ковырялись в своих тарелках, и только Клэр, служанка Эструды, во все глаза смотрела на Бернарда, словно завороженная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49