– Это фонограф, – пояснила Кристина. – Он сохраняет звуки и умеет их воспроизводить, представляешь?
– Игрушка. Забава для бездельников.
– Возможно. Но сегодня эта игрушка очень кстати. Не приглашать же на любовное свидание оркестр.
Она подошла к Ричарду, взяла у него бокал и положила его руку себе на талию.
– Что ты собираешься делать? – спросил он, не сводя изумленных глаз с фонографа.
– Хочу танцевать с вами, граф Уайклифф. Вы еще не забыли про свою роль?
Ричард улыбнулся:
– Разве может джентльмен отказать, когда его так просят?
Их отражения танцевали вместе с ними в зеркалах, и казалось, что двадцать, тридцать, сто пар танцуют одновременно.
Музыка кончилась. Ричард поклонился, поцеловал руку Кристины и, захватив свой бокал, повел ее по коридору, открывая подряд все двери. Не обнаружив того, что искал, он потянул ее на третий этаж. Наконец спальня Кристины была найдена.
Ричард медленно подошел к ней, развернул спиной к себе и надел на шею что-то тяжелое и прохладное. Прикосновение его рук заставило Кристину вздрогнуть.
Она взглянула в зеркало и ахнула. На шее у нее было роскошное старинное ожерелье из крупных овальных топазов с вырезанными на них сценками из греческих мифов. Всего в ожерелье было восемнадцать камней в золотой оправе.
Кристина понимала, что ожерелье – не только старинное, но и безумно дорогое.
– Мне говорили, что это ожерелье было найдено при раскопках на острове Крит, – сказал Ричард. – Успокойтесь, герцогиня. Я не украл его. Просто выиграл у другого вора, если это может успокоить вас. Но как бы то ни было, можете смело носить эту вещь, не боясь, что вас объявят в Англии государственным преступником.
– Мне безразлично, украл ты его или нет, – сказала Кристина. – Меня не волнует ничего, кроме тебя самого. Я хочу тебя. Подарок не имеет отношения к этому желанию.
– Так что, мне забрать ожерелье назад? – улыбнулся Ричард.
– Только попробуй, – ответила она. – Я не расстанусь с ним до самой смерти.
– Жаль только, оно совсем не подходит к этому платью.
Кристина закинула руки за спину, расстегнула застежки. Платье соскользнуло на пол. Перешагнула через него и быстро скинула с себя всю остальную одежду.
Она стояла перед Ричардом совершенно обнаженная. Только на шее тускло сверкало старинное ожерелье. Он вынул заколки из волос Кристины, и густая волна локонов упала на плечи. Руки Ричарда зарылись в шелковистые завитки, нежно скользнули вниз, на плечи, и ниже, к упругим теплым полушариям.
От прикосновения его пальцев тело Кристины пылало жаром. Она взяла Ричарда за руку и повела к постели. Вдруг он замедлил шаги, и она с удивлением посмотрела на него. Ричард внимательно изучал рисунок на синем бархатном с серебряным шитьем пологе. На нем был вышит родовой герб Уинтербруков. Ричард перехватил взгляд Кристины и слегка улыбнулся.
– В постели герцога? Ну уж нет.
С этими словами он сорвал полотно, укутал им Кристину и, легко подхватив на руки, понес прочь из спальни.
29
Он нес ее легко, как пушинку. Они вновь оказались в зеркальном зале. Не спуская с рук Кристины, он зажег газовый рожок и убавил свет. Затем поставил Кристину на ноги и жестом фокусника скинул прочь покрывало. В зеркалах многократно отразилось ее прекрасное обнаженное тело. В мерцающем свете оно походило на драгоценную жемчужину.
Ричард нежно обхватил пальцами грудь Кристины, пробежал ими по соскам. Кристина откинулась назад, уже готовая к любовной схватке. Она сходила с ума от каждого его прикосновения. В зеркалах было видно, как руки Ричарда ласкают ее тело, опускаясь с груди ниже, на живот, и оттуда проскальзывают между ног, погружаясь в горячее влажное лоно.
Не переставая целовать Ричарда, извиваясь всем телом, она принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. На пол со стуком полетели запонки. Освободившись от одежды, он прижался всем телом к ее атласной коже. Кристина задыхалась от страсти, движения ее стали быстрыми, она едва могла контролировать их.
– Я люблю тебя, Ричард, – срывающимся голосом шептала она. – Боже праведный, как же я могла жить без тебя? Как я хочу тебя…
Не разнимая объятий, она потянула Ричарда вслед за собой на брошенный бархат и безумными поцелуями призывала его к немедленным действиям.
Но несмотря на все усилия Кристины, Ричард продолжал сохранять спокойствие. Словно сдерживал себя, ожидая чего-то. Но чего?
– Ты слишком долго играл роль джентльмена, Капитан, – хрипло шепнула Кристина. – Так долго, что разучился заниматься любовью.
Она раскинула ноги и оседлала Ричарда, готовая принять в себя его плоть, но он осторожно вернул ее на место рядом с собой.
– Я много думал – о тебе, о себе, о нас. Я люблю тебя. Хочу тебя. Но мне нужно больше, чем просто физическая близость под этими зеркальными небесами. Когда я узнал, что ты специально отправилась в Ирландию, чтобы узнать правду обо мне, рухнул тот барьер, который не удавалось разрушить ни одной женщине.
Он так сильно сжал Кристину в своих объятиях, что она задохнулась.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу… Я хочу, чтобы мы были с тобою единым телом, единой душой, единым сердцем. Я хочу тебя, Кристина, всю, без остатка.
В глазах Ричарда мерцал отраженный свет газовой лампы. В глубину зеркального коридора убегало, растворяясь в зыбкой дали, смущенное и радостное лицо Кристины.
– Я вся твоя, Ричард. Я люблю тебя так, как никто и никогда не любил. Я верю в тебя. Принимаю таким, какой ты есть. Когда-то ты не пустил меня в свою душу, думал, что я не сумею понять тебя. Ты ошибался. Твоя боль стала моей болью. Я отдаю тебе то, чем не делилась ни с кем и никогда: и тело, и сердце, и душу.
Ричард опрокинул Кристину на спину, склонился над ней, поправил упавшую на лоб прядь.
– Не будем спешить. Растянем наслаждение.
В зеркалах синяя бархатная занавеска, на которой они лежали, казалась островками, затерянными посреди океана. Сгорая в нежных объятиях Ричарда, Кристина познавала это чудо – медленную любовь, бесконечно растянутую во времени ласку. Она с упоением предалась этому новому, прекрасному ощущению. Наслаждение длилось и длилось, и Кристина плыла по его волнам – то вытягиваясь, то изгибаясь всем телом. Она стонала от восторга и страсти, впервые в жизни по-настоящему ощущая себя женщиной.
Освещенные мягким светом, их тела мерцали в зеркалах, и когда любовники бросали на них взгляды, страсть вспыхивала с новой силой. Это было похоже на танец – такие же красивые, ритмичные, слаженные движения.
Они давали волю своей фантазии. Ни одно желание не осталось неисполненным. Ни одна просьба не оказалась отвергнутой. Стоя на коленях и опираясь на локти, Кристина видела в зеркале Ричарда, который нежно, медленно ласкал языком каждую складку ее плоти. Затем он начал помогать себе руками. Кристина прикрыла глаза, отвечая ему всем телом и впервые в жизни понимая, какой на самом деле бывает настоящая любовь.
Прошло немало времени, прежде чем они насытились друг другом, но и тогда не разорвали объятий, словно боялись расстаться даже на секунду. Они еще долго шептали друг другу всю ту милую чепуху, которую влюбленные шепчут друг другу в счастливые минуты жизни.
Каждый из них не чувствовал себя больше одиноким в этом мире. И оба были благодарны судьбе, которая провела их через испытания, чтобы навсегда соединить их судьбы.
30
Вскоре они проголодались и спустились вниз. Уютно расположившись за огромным кухонным столом, они устроили настоящий пир из всего того, что удалось обнаружить в кладовке.
– Знаешь, я впервые на кухне, – сказала она, оглядываясь по сторонам.
– Шутишь, – с набитым ртом откликнулся Ричард.
– Вовсе нет. Ведь я прожила здесь немного – всего несколько месяцев. Разумеется, Уинтербрук показывал мне дом, когда я впервые сюда приехала, но потом… Всем занималась моя экономка.
– Должен предупредить – теперь тебе придется время от времени наведываться на кухню. Согласна? Или считаешь, что это недостойно герцогини?
– Ты сам знаешь, что я отвечу.
Они рассмеялись и невольно потянулись друг к другу.
– С этого дня мы навсегда вместе, – сказала Кристина уже совершенно серьезно.
Ричард задумчиво покрутил в руке вилку.
– Приятно думать, что все беды остались в прошлом. Я спокоен, когда ты рядом. Ты убила во мне целую стаю демонов, так долго мучивших меня. Сам не понимаю, как это вышло.
– Когда Патрик О'Дейл рассказывал о тебе, я поняла, что мы с тобой – родственные души. Души, обожженные одним и тем же огнем. Пусть я и не была повинна в смерти своей сестры, родители не могли простить мне того, что я осталась жива. Помню, как это ударило по моим чувствам. Могу представить, что тебе пришлось испытать.
– Значит, старый Патрик так и не простил меня.
Кристина замолчала, и Ричард накрыл ее руку своей ладонью.
– Успокойся, любимая. Если что-то тревожит тебя, спроси меня самого.
– Скажи, Ричард, ты на самом деле убил своего отца?
– Это длинная история, Кристина. Когда-то, очень давно, он силой заставил выйти за себя юную девчонку, которую нашел в оккупированной им стране. Оторвал ее от дома, от семьи, от родины, от всего, к чему она привыкла. Привез на чужбину, где она оказалась среди людей, ненавидящих ее земляков. Запретил ей не только говорить, но даже думать об Ирландии. Он шагу не давал ей ступить и бил ее так, что она совершенно разучилась говорить – так была напугана.
Кристина сжала руку Ричарда и почувствовала под пальцами кольцо, которое он всегда носил на мизинце. Неожиданная догадка промелькнула у нее в голове. Она подняла кисть Ричарда и посмотрела ему в глаза.
– Да, это ее кольцо, – сказал он. – Единственная память о доме. Папаша лишил ее всего. Запретил ей рассказывать мне об Ирландии и говорить со мной по-ирландски. Он нанял учителей, чтобы те научили ее разговаривать так, как должна разговаривать английская графиня. Кольцо – единственная вещь, которую матери удалось утаить от отца, ее единственная драгоценность. Я нашел его после ее смерти.
– Трудное же у тебя было детство.
– Зато недолгое. Как только я немного подрос, меня отдали в закрытую школу. Оттуда – в Итон, а потом прямым ходом в Оксфорд. Обычный путь для сына английского графа. После смерти матери отец отправился в Ирландию усмирять бунтовщиков. Резню он устроил кровавую. Тюрьмы были переполнены. Разумеется, ответом на его ненависть стала ненависть ирландцев. Когда я примкнул к отцу и стал воевать под его началом, мы получили приказ навести порядок любой ценой. И папаша начал действовать. По-моему, он слегка тронулся умом. Заговорщики начали мерещиться ему повсюду. Он выжигал все вокруг себя, а я, молодой мальчишка, рано лишившийся матери, попал под его влияние и заразился его безумием. Воспоминания о тех днях до сих пор мучают меня по ночам.
– А как ты обнаружил, что…?
– Что многие из убитых были моими родственниками? Патрик рассказывал тебе о Морин?
– Только упоминал это имя.
– Это было ужасно. Мы заподозрили ее братьев в том, что они организовали взрывы в городе. Я выследил их, окружил ферму, на которой они прятались, и предложил им сдаться. Они отказались и открыли огонь. Я начал стрелять в ответ и не заметил Морин. Она бежала, чтобы уговорить братьев сдаться, и попала под перекрестный огонь. Ее сразило на месте. Увидев это, ее братья открыли бешеный огонь. В итоге мои люди перебили их, ранили их отца. Умирая, он поведал мне ужасную тайну. Тогда-то я и узнал о том, что убил свою сводную сестренку.
– Ах, Ричард…
– После этого я не мог больше оставаться в Ирландии. Ведь на моих руках было больше ирландской крови, чем текло ее в моих жилах. Я вернулся в Англию и ударился в запой. В те дни я и познакомился с нашим общим приятелем, принцем Уэльским. Провел в компании с ним и его друзьями несколько лет, пытаясь заглушить алкоголем память. А потом… Потом я узнал, что именно сотворил папаша с моей несчастной матерью. Я словно сошел с ума. Ринулся назад, в Ирландию, разыскал этого старого ублюдка и укокошил его. Затем вернулся и вызвал принца на дуэль. Но эту историю я расскажу как-нибудь потом.
– Но он стрелял в тебя?
– Едва не пристрелил. Я был на волосок от смерти. Слава богу, нашелся друг, который укрыл меня и выходил от ран.
– Этот друг – женщина?
– К чему такие вопросы, герцогиня!
– Если это так, то я завидую ей. Хотелось бы мне самой быть на ее месте. А потом ты уехал в Америку?
– Да. Поначалу просто хотел там укрыться, но вскоре встретился с членами тайного общества за освобождение Ирландии и понял, что должен делать. И я делал, что мог, хотя все это не могло искупить моей вины.
Кристина молчала, собираясь с мыслями перед тем, как заговорить о себе.
– Я представляю, каково было твоей матери. Когда к нам приезжали гости, меня тоже запирали в темной кладовке и держали там часами, пока все не разъедутся. Но самое ужасное было, когда родители били меня. Я по две недели не могла встать с постели. Для того чтобы отколотить меня, всегда находился предлог. Придирались к тому, что я что-то неправильно сделала или сказала. Но я-то знала, что они бьют меня потому, что ненавидят.
Самое страшное случилось вскоре после смерти Элизабет. Отец тогда сильно пил. В тот день он вернулся домой очень поздно и поднялся в мою комнату. Он принял меня за Элизабет. Я пыталась объяснить ему ошибку, но он был настолько пьян, что ничего не понимал. И вдруг я поймала себя на том, что радуюсь его ошибке. Он смотрел на меня добрыми глазами, гладил, ласкал, говорил нежные слова. И мне было неважно, что говорит он эти слова не мне, а покойной Элизабет. – Это было ужасно. Он начал…
Она спрятала лицо в ладонях. Ей было невыносимо стыдно вспоминать о той ночи.
– Тут-то я и поняла, что он любил мою сестру вовсе не отцовской любовью. Я не знаю, как это у них получилось. Помню только, что однажды Элизабет сказала мне странную фразу: «Знаешь, быть любимой – вовсе не такое счастье, как мне казалось». В ту проклятую ночь я все поняла и увидела.
Капитан слушал исповедь Кристины тихо, внимательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34