Рыцарь винил во всех смертных грехах Алану. Конечно, Пэкстон мог бы попытаться опровергнуть этот довод, но если позднее в своих показаниях Мэдок и Гвенифер сообщат сходные соображения, то у Генриха наверняка возникнет уверенность в том, что убийство — поступок несговорчивой женщины, которая давно уже намеревалась убить своего мужа.Чувствуя сильное беспокойство, Пэкстон поднялся с постели. Наклонившись над Аланой, он внимательно посмотрел ей в лицо. Глаза были закрыты, губы шептали едва различимые, как всегда во сне, слова. Выпрямившись, он начал одеваться. Натянув штаны, он поднял тунику и укрыл ею нагое тело Аланы. После этого, как был босиком, он тихо вышел из палатки.Пэкстон несколько раз с наслаждением глубоко вдохнул прохладный ночной воздух. Затем уселся на корточки возле входа в палатку и принялся раздумывать, лениво потягивая из земли травинки.Клок туники, который теперь находился у Генриха… Кто именно и с какой целью подбросил его на постель?Пэкстон напряженно думал. Ни один человек не казался способным на такое. Пэкстон постарался не замыкаться только на Гилберте, а взглянуть на ситуацию шире.Что может побудить мужчину убить собственную жену? Ненависть, о чем однажды говорила Алана? Или другая женщина? Последнее казалось Пэкстону гораздо более вероятным.Каковы могли быть намерения Гилберта? Может, ему хотелось убить Алану именно для того, чтобы жениться на ком-нибудь другом?Скажем, на Гвенифер?Насколько ему было известно, между Гвенифер и Гилбертом существовали теплые отношения. В то же время он сомневался, что Гвенифер была девственницей. Возможно ли, что у Гвенифер и Гилберта была связь? И что именно они вознамерились убить Алану? Что ж, это вполне возможно, подумал Пэкстон. Но одно дело предполагать, и совсем другое — доказать это.Ведь догадка — не аргумент и тем более не доказательство. Если он попытается обвинить Гвенифер, та наверняка будет все отрицать. Без стройных доказательств Пэкстону не удастся показать, что она лжет. А, кроме того, припоминая их спор с Аланой относительно невинности Гвенифер, он мог быть уверен, что Алана займет сторону Гвенифер и будет утверждать, что между кузиной и ее бывшим супругом ничего, кроме дружеских отношений, не существовало.Так Пэкстон пришел к тому, с чего начал. Глядя сейчас на догоравший костер, Пэкстон чувствовал, как в душе его растет отчаяние. Тут он заметил мужскую фигуру.Человек явно направлялся к костру. Он остановился, вытащил кожаную фляжку, глотнул вина. Вытерев руказом губы, мужчина зашагал дальше, затем как подкошенный упал возле кострища. Человек вновь приложился и глотнул вика. Отняв флажку от губ, он покачал головой, затем удовлетворенно кивнул.Вдруг Пэкстон услышал истошный крик. Он вновь посмотрел туда, где горел костер, и, тотчас же вскочив на ноги, ринулся к мужчине, на котором загорелась одежда.Вместо того чтобы кинуться на землю и начать кататься, старясь таким образом сбить пламя, мужчина вертелся вокруг себя, оглашая окрестности жутким криком.Многие выскочили из палаток и, поняв, что происходит, вновь скрывались в палатках и выбегали оттуда с одеялами в руках.К тому времени, когда Пэкстон подбежал к бедолаге, человек превратился в живой факел. Понимая, что именно такую смерть Рис некогда уготовил ему, Пэкстон содрогнулся. Горевшего мужчину окатили водой из ведра, после чего Пэкстон выхватил из чьих-то рук одеяло, свалил беднягу на землю и погасил пламя. Вполне возможно, что уже слишком поздно. Пэкстон чуть не упал в обморок от запаха обожженной плоти. Затаив дыхание, он положил человека на сгашу. Вид обгоревшего был чудовищен. И вдруг Пэкстон сообразил, что знает этого человека. Полумертвые глаза, смотревшие снизу вверх, без сомнения, принадлежали сэру Годцарду. Он был мертв. Ему не придется больше страдать.Пэкстон с головы до ног укрыл покойного одеялом. Затем поднялся. Хотя он не пожелал бы никому подобной смерти, Пэкстону казалось очевидным, что сэр Годдард получил причитавшееся ему сполна.Повернувшись, Пэкстон зашагал к своей палатке. Ему так сейчас хотелось найти успокоение в объятиях Аланы!Был полдень следующего дня. Алана стояла и слушала показания Мэдока, который отвечал на вопросы Генриха. Гвенифер находилась тут же. Отец Джевон и Сэр Грэхам тоже были в палатке. В нескольких футах от палатки находился Пэкстон.Прошлой ночью, когда он отнес Алану на соломенную постель, у них все получилось бурно и стремительно. Оставив жену, он был уверен, что она заснула. Вернувшись в палатку, он чувствовал себя отвратительно, его била дрожь. До утра он так и не рассказал ей, свидетелем чего довелось ему быть и как именно погиб сэр Годдард.Весь ужас увиденного Пэкстон держал в себе. Алане же он только сказал, что хочет ее. Теперь он старался быть нежным и внимательным. В ласках Пэкстона, в его горячих поцелуях чувствовалась такая страсть, что лучше всяких слов говорила о том, насколько он желает Алану. И тем не менее он так и не произнес тех слов, которые были столь необходимы Алане. Как ни грустно было ей сознавать, однако она решила, что этих слов она от него так никогда и не дождется.Отбросив воспоминания, Алана услышала, как Генрих спросил у Мэдока:— Твоя хозяйка и сэр Гилберт, — они ссорились?— Случалось.— И кто из них обычно начинал ссоры?— Сэр Гилберт и начинал. Он по отношению к моей госпоже всегда держался холодно и всякий раз высказывал свое неудовольствие. Как бы она ни пыталась ублажить его, все ему было не так. У каждого человека есть свой предел. В какой-то момент нужно уметь и защищаться.— Случалось ли тебе видеть, чтобы сэр Гилберт поднимал руку на свою жену?— Да, однажды я был свидетелем подобного.— Он что, ударил ее?— Нет, — вынужден был признать Мэдок. — Он замахнулся было, но опустил руку и пошел прочь.— Насколько я знаю, у них не было общих детей, так ведь? — спросил Генрих.— Не было, — ответил Мэдок.— Ты в курсе, они спали вместе?— Ну, это очень личный, я бы сказал, вопрос, — нахмурив брови, сказал Мэдок.— Я всего лишь хочу выяснить, не получалось ли так, что леди Алана отказывала мужу в его супружеских правах, — пояснил Генрих.— Это касается только ее.— И все же я хочу услышать ответ, — настаивал Генрих.— Они спали на разных постелях, однако он очень часто приходил к ней. Много времени они не оставались вместе, но этого было вполне достаточно.— А скажи мне, Мэдок, каково твое личное мнение о сэре Гилберте? Скажи, ты уважал этого человека?— Я уважал бы его, если бы он лучше относился к моей госпоже. Однако он вел себя с ней чрезвычайно грубо. Очень трудно уважать человека, который так обращается со своей супругой.Генрих сложил руки на груди и несколько раз пристукнул каблуками.— А скажи-ка мне, как вообще ты относишься к нормандцам?Алана в ужасе затаила дыхание.— Я стараюсь никогда о них не думать, — ответил Мэдок.— Ну, а все-таки, если ты думаешь о них, какие мысли возникают у тебя? — продолжал допытываться Генрих.— В присутствии женщин не принято говорить о своих мыслях, — ответил Мэдок. — И лишь поэтому я воздержусь от этого.— Ты говоришь как истинный уэльсец.— Так ведь я и есть истинный уэльсец. И очень этим горжусь.— Не могу не поверить, — сказал Генрих. — Расскажи-ка мне в таком случае о том дне, когда погиб сэр Гилберт Фитц Уильям.— Несколько дней подряд лил сильный дождь, а в тот самый день вдруг прекратился. И сэр Гилберт попросил мою госпожу прогуляться с ним. Было еще ранее утро, когда они вышли за пределы замка. И с того момента я не видел мою госпожу вплоть до позднего вечера, когда сна прибежала одна, без мужа.— Сказала ли она тебе о том, что именно произошло?— Сказала, что сэр Гилберт столкнул ее в реку.«Полуправда», — отметила мысленно Алана, помня, что в действительности сказала Мэдоку много больше, чем он счел возможным сейчас рассказать. Мэдок явно старался увильнуть от ответа.— Она не сказала тебе, что убила его?— Нет, — искренне ответил Мэдок.— Кто убирал тело, когда его вытащили из воды?— Моя госпожа и я сам.— Стало быть, ты видел следы от ран?— Да.— А тогда, не сказала ли она тебе тогда, что убила его? — поинтересовался Генрих.— Нет.— А ты ее спрашивал?— Нет.— Кажется странным, что ты увидел на теле столько ран и даже не поинтересовался, откуда они взялись.— Может, для вас это и странно. Моя главная обязанность — служить моей госпоже. А вовсе не расспрашивать ее. Этот подонок получил по заслугам за то, что пытался убить ее. Я помог омыть его тело, одел его и похоронил. Вот, собственно, как все было.— Может быть и так, — сказал Герних. — А может быть и нет. Ладно, Мэдок, можешь пока отойти в сторону. Алана из Лланголлена, пожалуйста, подойди сюда.Хотя Алана и старалась не подавать виду, внутри у нее все дрожало. Она подошла и присела в реверансе. После чего смело взглянула в глаза королю.— О твоем признании я услышал от сэра Пэкстона. Насколько я понимаю, ты признаешься, что убила Гилберта Фитц Уильяма, моего рыцаря и вассала, при самозащите. Правильно ли я изложил?— Да.— Расскажи мне тогда, как все произошло. Алана рассказала Генриху наполовину все, как и происходило. Наполовину же ее рассказ был выдуман. Алана лишь старалась говорить так, как она рассказывала Пэкстону, чтобы оба ее рассказа не слишком отличались. Гилберт пытался столкнуть ее в реку, они боролись, она казалась в воде. К счастью, ей удалось ухватиться за сук, и она сумела выбраться на берег.— Когда я услышала его шаги, то испугалась, что он вновь попытается столкнуть меня в воду. Я вытащила нож и затаилась. Подойдя вплотную, Гилберт перевернул меня на спину, и тут я и всадила ему нож. А потом столкнула тело в воду.— А зачем понадобилось изображать, будто он утонул? — спросил Генрих. — Если уж он пытался убить тебя, зачем же было скрывать это?— Я уэльская женщина. Поэтому я боялась, что вы не поверите моему рассказу.— А зачем ты согласилась выйти замуж за Гилберта Фитц Уильяма? — поинтересовался Генрих.— Надеялась, что мое замужество позволит установить мир на нашей земле.— И, стало быть, замужество ничего общего не имело с твоим намерением контролировать земли, где расположена крепость?Алана нахмурилась. Неужели король подумал, будто она убила мужа из жадности?— Мне ведь отлично известно, что твой отец Род-ри-ап-Даффид считал эти земли своими, — сказал Генрих, видя, что Алана не отвечает на его вопрос. — После его смерти земли сделались частью твоего наследства. Когда ты вышла за Гилберта, не думала ли ты, что таким образом будешь контролировать то, что тебе принадлежало?— Не стану отрицать, что я и вправду намеревалась сохранить свое наследство, чтобы передать его моим детям, которые, я полагала, будут наполовину нормандцами, наполовину уэльсцами.— Стало быть, ты вышла замуж исключительно из эгоистических соображений, — сказал Генрих. — А кроме того, ты ведь не родила Гилберту детей, насколько я знаю.— Не родила.— А ты не отказывала ему в исполнении супружеских обязанностей?— Нет, не отказывала.— Ты любила Гилберта?Алана в упор взглянула на Генриха и решительно произнесла:— Нет, не любила.— А сама как ты думаешь, почему Гилберт захотел тебя убить?— Потому что он презирал меня, — ответила она.— Он так тебе и говорил об этом?— Не говорил, но его поведение было весьма красноречивым. У него не было никаких теплых чувство ко мне, он не уважал меня.— Он когда-нибудь бил тебя?— Нет.— Может, ты ненавидишь всех нормандских рыцарей?— Но ведь я же и во второй раз вышла замуж за вашего вассала, разве не так?— Потому что я распорядился и подписал декрет.— Да, — вынуждена была признать Алана, понимая, что в этом была правда.Генрих внимательно посмотрел на нее.— Ладно, можешь отойти в сторону, — распорядился он.Затем была вызвана Гвенифер.Возвращаясь на место, где стояла прежде, Алана встретилась с Гвенифер, которая, казалось, не смела поднять глаз на кузину. Алана понимала, что Гвенифер очень нервничает.Алана почувствовала, что сзади к ней подошел Пэкстон. Незаметно протянув руку, он взял ее ладонь и дружески сжал, выражая тем самым свою симпатию и поддержку. Этот жест обнадежил Алану: стало быть, ему все же не была совсем уж безразлична ее судьба.— Девица Гвенифер, — обратился к ней Генрих, после того как она сделала реверанс, — ты предстала передо мной, чтобы давать свидетельские показания. Что бы ты ни говорила сейчас, я рассчитываю, что всякое твое слово будет чистейшей правдой. Даешь ли ты слово говорить только правду?— Я даю свое слово.— Ты живешь в крепости вместе со своей кузиной?— Нет, но время от времени приезжаю туда в гости. Я была там, когда погиб Гилберт.— Значит, тебе известно, что произошло между ними накануне гибели Гилберта?— Да, я кое-что видела и слышала.— Был ли Гилберт груб по отношению к твоей кузине?— Грубым не был.— Позволял ли он бестактность по отношению к ней?— Между ними случались конфликты, но так чтобы сказать, будто он «позволял бестактность»? Нет, подобного я не припомню.Генрих внимательно посмотрел на Гвенифер.— Они ссорились?Гвенифер прикусила нижнюю губу.— Говори мне только правду. Они ссорились? — повторил он свой вопрос.— Алана бывала с ним несдержанной.— Когда именно?И вновь Гвенифер не знала, что сказать.— Так когда же?— Накануне его гибели.— А не могла бы ты сейчас припомнить, по какому поводу твоя кузина рассердилась на мужа?— Нет.— Но хоть что-нибудь из сказанного тогда ты можешь сейчас припомнить? — поинтересовался Генрих.Алана не помнила, чтобы в тот день она ссорилась с Гилбертом. Она с некоторым изумлением посмотрела на Гвенифер, желая услышать, что же та сейчас скажет Генриху.Гвенифер вновь прикусила губу.— Собственно, все это было сказано сгоряча, — пробормотала она. — Я уверена, что Алана не имела ничего такого в виду.— Так что же именно было сказано, девица Гвенифер.Молчание.— Что, спрашиваю, было сказано? — не выдержал Генрих.При резком голосе Генриха Гвенифер даже вздрогнула.— Ну, в общем, Алана сказала, что сожалеет о том, что вышла замуж за Гилберта. Сказала, что было бы прекрасно, если бы он умер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40