Они постоянно ссорились, и обычно по ее вине. Сэр Гилберт как мог старался сохранять подобие мира в семье. Он был чрезвычайно к ней снисходителен. Я не видел ни разу, чтобы он поднял на нее руку. Будь она моей женой, думаю, я на месте Гилберта давно бы прибил ее.При этих словах у Пэкстона кровь закипела. Он, впрочем, сомневался, что все это так на самом деле и было. Но как он может опровергнуть слова рыцаря?— Сир, — сказал он, прерывая сэра Годдарда, — эти свидетельские показания дает человек, который постоянно пренебрегает своими рыцарскими обязанностями, к тому же он очень много пьет. За то время, что я знаю его, сейчас он говорил наиболее неприятные вещи про леди Алану. И говорил так лишь потому, что она из уэльсцев. Этот человек пытался опорочить ее. И однажды чуть ее не изнасиловал. Я был свидетелем. Именно после этого случая мне и пришлось отправить его в Честерский замок, чтобы там он дожидался суда и приговора за свои проступки. Без сомнения, все, что он говорит сейчас, — сущая ложь.Генрих гневно взглянул на сэра Годдарда.— Это правда? Ты пытался изнасиловать его жену?— Его жену? — переспросил сэр Годдард. — В тот момент она вовсе не была его женой. И я не пытался ее изнасиловать. Дело было как раз наоборот. Эта потаскуха пыталась соблазнить меня.Терпение Пэкстона иссякло. Он схватил сэра Год-дарда и занес было кулак.— Ты лжешь, мразь, — сказал он сквозь зубы. — Именно пытался изнасиловать, и сам отлично знаешь это.— Прекратить! — приказал Генрих грозным голосом. — Оставь его, сэр Пэкстон, и немедленно.Пэкстон выпустил тунику сэра Годдарда и с силой оттолкнул от себя рыцаря.— Он все врет, сир, — сказал Пэкстон, обратившись к Генриху.Король поднял подбородок.— Твои слова, сэр Годдард, вызывают сомнения. Я отлично знаю сэра Пэкстона. Он человек чести. Если он утверждает, что ты пытался изнасиловать женщину, у меня нет оснований ему не верить. Тебя выпустили из тюрьмы Честерского замка лишь потому, что мне нужны рыцари для борьбы против Овэйна Гвинедда. Ты будешь воевать. Но если только тебе повезет и после сражения ты останешься живой, я распоряжусь, чтобы ты был наказан за те преступления, что совершил прежде. И не пытайся удрать, сэр. Я распоряжусь, чтобы даже на поле брани тебя стерегли охранники. Я понятно говорю?— Ага…— пробурчал сэр Годдард. Генрих обратился к Пэкстону:— Ты остался верен данному слову и сообщил мне о том, что, по признанию леди Аланы, она убила собственного мужа, пусть даже и при самозащите. Вскоре она предстанет перед моим судом. Я пытаюсь понять Гилберта и характер его отношений с женой, а также понять, что привело его к смерти. И потому, если ты что-нибудь знаешь про это, я прошу тебя рассказать мне. Твоей жене будет дана возможность защищаться. Я заинтересован в справедливости, а вовсе не в отмщении, сэр Пэкстон. Пойми это.— Да, сир, — сказал Пэкстон, понимая, что будущее Аланы под большим вопросом. Как только все будет высказано и обсуждено, он надеялся, что король будет не только справедливым, но также и милосердным.— Сэр Годдард, — обратился Генрих к рыцарю, — я хочу, чтобы ты рассказал мне о событиях того дня, когда погиб сэр Гилберт. Говори без преувеличений, без желания опорочить кого бы то ни было, без собственных домыслов по поводу того, что ты думаешь о случившемся. Говори лишь о том, что ты сам видел и слышал.Рыцарь рассказал о событиях того дня: как Алана возвратилась в тот вечер одна, как все отправились на поиски Гилберта, но не сумели его найти, как на следующее утро обнаружили тело Гилберта в миле ниже по течению.— Ты видел какую-нибудь кровь на тунике или вообще какие-нибудь следы, могущие навести на мысль, что сэр Гилберт был зарезан? — спросил Генрих.— Нет. Там все было в грязи и в травяных разводах. Но ведь никто тогда и не пытался обнаружить следов подлого убийства. Нам же сообщили, что он утонул.— И как же реагировала леди Алана, когда вы принесли тело в крепость?— Она плакала и вела себя так, словно для нее это ужасное горе. Настояла, чтобы ей самой было дозволено омыть и убрать тело. Она и ее слуга Мэдок занимались этим. Затем сэра Гилберта похоронили.«Мэдок…» — подумал Пэкстон. Конечно же, именно он помогал Алане убирать тело Гилберта. Уж он-то наверняка знает, как именно умер Гилберт, от чьей руки. Однако практически невозможно будет заставить его рассказать все, как оно было на самом деле. Мэдок слишком предан своей госпоже.Но даже если бы и удалось убедить его в необходимости рассказать правду, как только бы он предстал бы перед Генрихом, его ненависть к Гилберту и его невыдержанность дала бы о себе знать. Он ведь так ненавидел и Гилберта, и Пэкстона, и вообще всякого, кто рассчитывал присвоить себе земли, где Мэдок родился и прожил всю жизнь. В этом случае показания Мэдока скорее помешают Алане, чем помогут ей.— Сэр Пэкстон!— Да, сир?— А не прибыл ли сюда также и этот самый Мэдок?— Прибыл, сир. Равно как и кузина леди Аланы — Гвенифер.— Было бы неплохо мне побеседовать с ними, — сказал Генрих.И как раз в этот момент в палатку вошел посыльный. Генрих сделал ему знак подойти, после чего этот человек нагнулся и что-то зашептал на ухо королю. Генрих утвердительно кивнул, посыльный отошел в сторону.— Появились важные дела, которыми я должен немедленно заняться. Сейчас для меня главная забота — борьба против Овэйна Гвинедда. И потому на сегодня мы оставим разбирательство. Тебя, сэр Пэк-стон, и твою супругу я вызову завтра. Также я хочу, чтобы с вами вместе явились ко мне этот Мэдок и Гвенифер. А пока — всем доброго вечера.— И вам также, сир, — сказал Пэкстон, почтительно кланяясь. Повернувшись, он вышел на воздух.— Ну как, Генрих хочет видеть меня прямо сейчас? — спросила Алана.— Нет, — сказал Пэкстон, заметив, что солнце уже собирается опуститься за горизонт. — Ему принесли какие-то важные известия. Он сказал, что вызовет нас завтра.Из палатки появился сэр Годдард. Увидев его, Алана заволновалась, Пэкстон предусмотрительно встал между рыцарем и своей женой.— Я всегда знал, что это ты убила его, — заявил сэр Годдард. — И очень скоро ты за это поплатишься. Надеюсь, что Генрих прикажет сперва вздернуть тебя на виселице, а затем твою отрезанную голову посадят на острие пики. Ты это заслужила.Сказав все это, рыцарь двинулся в другую часть лагеря.— Не могу понять, почему Генрих выпустил из тюрьмы такого негодяя, — сказала Алана, обратившись к Пэктону.Пэкстон кивнул охранникам, затем, взял жену за руку, и они направились к своей палатке.— Ему нужны рыцари, которые могли бы воевать против твоих соплеменников.— Да, у твоего короля, должно быть, серьезная нехватка воинов. С такими, как этот сэр Годдард, только и выигрывать сражения. Овэйн Гвинедд разобьет Генриха, и вскоре ты сам убедишься в этом.«О эта чертова уэльская гордость…» — подумал Пэкстон, и сердце его наполнилось гневом. С трудом он заставил себя сдержаться. Но как только они вошли внутрь, он резко повернул Алану к себе и схватил за плечи.— Ты сейчас меньше всего должна беспокоиться по поводу исхода схватки между Генрихом и уэльсским принцем. Неужели же своей дурной головой ты не в состоянии понять, что тебя ожидает виселица! Ты что, и вправду хочешь, чтобы тебя поскорее вздернули? Хочешь умереть за преступление, тобой не совершенное?— Почему же не совершенное? — возразила она. — Я сама его совершила.Гнев, который Пэкстон старался сдерживать, готов был выплеснуться наружу.— Все пытаешься защищать своих родственничков? А обо мне ты подумала? Я ведь твой муж, Алана! И, прежде всего, ты должна думать обо мне, а уж потом обо всех остальных. Если мы с тобой кому и должны быть преданы, то нашему будущему ребенку.— Ребенку? — пораженная, переспросила Алана.— Да. Разве ты никогда не думала о том, что, вполне вероятно, ты уже зачала ребенка? Мы ведь с тобой не один раз были вместе.Все еще не оправившись от изумления, она сказала:— Когда мы жили с Гилбертом, я столько раз надеялась, и пришлось лишь разочаровываться… Ну, словом, я даже не подумала… что могу быть беременной. Нет, все-таки я не способна родить. Никакого ребенка у меня не будет, — с уверенностью в голосе произнесла она.— А откуда ты можешь знать наверняка? — поинтересовался Пэкстон. — Ты ведь привыкла скрывать правду, полагая, будто таким образом защищаешь Риса и его сыновей. И тем не менее я могу сказать с уверенностью, что ты эгоистка. Ты не убивала Гилберта, но если ты будешь в своей лжи упорствовать, то вполне можешь убить моего наследника.— Нет, — сказала она, и это прозвучало как стон. — Я не могу зачать ребенка.Несмотря на то, что в палатке был полумрак, Алана увидела, как на глаза Пэкстона навернулись слезы.— Это у Гилберта не могло быть ребенка. Подумай об этом, Алана. Вспомни о тех долгих ночах, что мы провели в объятиях друг друга. Вспомни, как нам с тобой было хорошо вместе. И что же, ты хочешь, чтобы навсегда исчезла для нас возможность наслаждаться близостью? Этого ты хочешь?— Я вообще ничего не хотела бы терять, — сказала она. В голосе ее чувствовались слезы.— Тогда зачем же ты упорствуешь во лжи?— Ты ничего не понимаешь!— Не понимаю. Объясни.— Дело в том, что Генрих может заподозрить, будто все мы организовали заговор против Гилберта. Причем не только Рис, Дилан, Мередидд и Карадог, но вообще все, кто живет в поселке. И даже уэльсцы, живущие в крепости. Ты сам видишь, какую армию пригнал Генрих. Ну, а если король прикажет лишь небольшой части здешних воинов отправиться и уничтожить всех моих родственников? Зачем же должны умереть все эти люди, если вместо них вполне можно ограничиться только моей смертью?О, если бы он нашел такие слова, которые убедили бы Алану признаться Генриху в том, что вовсе не она держала нож в руке, если бы она дала слово, что не знала о смерти мужа до тех пор, пока ей не показали тело, — тогда король вполне мог бы проявить по отношению к ней милосердие.— Стало быть, ты признаешь, что Рис и его сыновья — подлинные убийцы? — решительно сказал он.— Нет! Это я убила Гилберта!Пэкстон хотел сейчас так ее встряхнуть, чтобы у нее зубы застучали.— Ты упрямая дура, вот кто ты! Я представляю, как все происходило на самом деле. И происходило вовсе не то, что ты говоришь!— Что ты имеешь в виду?— А то! Я отлично помню, как в день, когда мы впервые были вместе, ты убежала к своему дяде. Скорее всего, в день, когда умер Гилберт, ты так же вот убежала за реку. Я отлично себе представляю, как ты выбралась из воды, перешла на ту сторону по мосту, который в то время существовал, о чем мне как-то рассказал сэр Годдард. Словом, тебе удалось добраться до поселка — возможно, не без помощи одного из тех дозорных, что вечно прячутся в лесу. А как только Рис узнал о вероломстве Гилберта, то взял с собой сыновей, и все они отправились разыскивать твоего коварного мужа, чтобы расквитаться с ним за то, что он хотел убить тебя.Глаза Аланы расширились.— Что, разве не так все было? — не унимался Пэкстон и для убедительности хорошенько тряхнул ее за плечи.— Да, так, — вынуждена была сознаться Алана. — Но если только ты посмеешь сказать это Генриху, то я заявлю, что все это ты сам выдумал.У Пэкстона не было больше сил спорить.— Ты все еще продолжаешь упорствовать в своем желании умереть. — Несмотря на слабый свет в палатке, он увидел, как она подняла на него глаза. — Что ж, в таком случае все свои воспоминания ты унесешь в могилу. Когда петля будет затягиваться на твоей шее, я хочу, чтобы ты вспомнила обо всем, что согласилась потерять навсегда.Пэкстон резко притянул ее к себе и поцеловал сердитым, жадным поцелуем. В душе у Пэкстона клокотала злость. Хочет умереть — это ее дело, но будь он проклят, если напоследок не займется с ней любовью.Его язык оказался у нее во рту. Пэкстон стал искать ее грудь. Он почему-то был уверен, что Алана начнет сопротивляться. Но вместо этого он услышал, как она застонала и ответила на его поцелуй. Ее страсть ничуть не уступала страсти Пэкстона.Он помог ей освободиться от одежды. Затем торопливо стянул одежду с себя. Обняв Алану, он потащил ее к соломенной постели, присланной вместе с палаткой.Пэкстон уложил Алану на жесткое ложе и поставил колено так, что ей пришлось раздвинуть ноги.— Ты должна отлично представлять все то, что готова потерять! — сказал он.С каждой атакой он проникал все глубже и глубже, и она охотно встречала его натиск.Пэкстон приподнял ее за ягодицы, чтобы Алана оказалась поближе.— Вот это все помни! — яростно прошептал он и, не позволив ей ответить, накрыл своими губами ее губы.Огонь и злость слились сейчас в душе Пэкстона. Алана, лежа под ним, отчаянно выгибала спину, и ее обольстительные спазмы еще больше возбуждали его. Будь проклята эта женщина, вознамерившаяся оставить его одного! Мысль эта пронзила его сознание в тот самые момент, когда тела их достигли оргазма.Сердце все еще бешено колотилось, и удары казались оглушительными. Пзкстон скатился с Аланы и лежал, глядя перед собой на потолок палатки, по которому двигались неясные тени. Ни единого слова не было произнесено вслух. Алана повернулась к нему спиной. Пэкстон чувствовал, как тяжесть в груди становится все сильнее.Злость и отчаяние — вот что заставило его овладеть Аланой именно так, как он и овладел ею: грубо и стремительно.Но ведь она сама настроилась на то, чтобы уничтожить себя, уничтожить их обще будущее, уничтожить их ребенка, если, конечно, она его уже носит под сердцем. Глупо то, что Алана решительно не желает подумать об этом.Устав от собственных рассуждений, Пзкстон позволил себе ни о чем не думать. Однако очень скоро он подумал: не права ли Алана? Ведь если она и вправду признает, что Рис и ее кузены убили Гилберта, Генрих действительно может решить, что имел место настоящий заговор. А если она будет настаивать на убийстве с целью самозащиты, Генрих вполне может проявить милосердие по отношению к Алане.Но почему Гилберт хотел убить собственную жену?По словам сэра Годдарда, у Аланы и Гилберта брак был неудачным, однако во многом неудачным был именно потому, что Гилберт не особенно-то старался улучшить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40