Она не нуждалась в поддержке мужчины. Неужели все обязательно должно вертеться вокруг денег? Глупый вопрос. Весь ход ее жизни определила жадность Мэдисона Девита.Она вспоминала слова отца — недостойные, бесстыдные, которые он злобно нашептывал ей перед тем, как она навсегда оставила его дом.— Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, девочка, — говорил он, — делай вид, что ты девушка.Покричи немного, когда он будет тебя брать. Я вовсе не хочу, чтобы тебя вышвырнули обратно ко мне. Да возноси хвалу Святым за то, что не носишь под сердцем бастарда от своего красавчика.Байрони посмотрела на него долгим, пристальным взглядом, чувствуя, как в ней поднималась волна ненависти.— Вы грязный старик, — холодно бросила она ему.Он поднял руку, быстро оглянулся вокруг и нехотя опустил ее.— Нет, — заметила она держась очень прямо, — вы больше никогда меня не ударите.— Попридержи язык, девочка, — угрожающе зашептал он, — или…— Или — что? А как насчет того, чтобы раскрыть правду? Объявить во всеуслышание, что вы меня продали? Что поскольку сами не в состоянии заработать ни одного честного доллара, вам не обойтись без человека, который обеспечивал бы вас?— Ты дешевая потаскушка!Байрони, запрокинув голову, рассмеялась:— Дешевая? Надо же, какое вранье!— Ты должна убедить мужа в том, что сделаешь его счастливым, девочка.— Иначе он перестанет посылать вам деньги? О, это мысль! — Байрони встала в позу, которая, как она надеялась, была вызывающей и высокомерной. Тяжелые скулы отца задрожали от ярости, но к ним подходил Айра, и он уже ничего не сказал.Теперь она жалела — не следовало его раздражать. Он мог отыграться на матери. Впрочем, нет, он уже так напился к моменту ее и Айры отъезда, что сразу захрапит, насквозь пропитанный виски. Да к тому же у него теперь есть деньги.— Наша свадьба прошла точно так, как мне хотелось — без суеты и без сборища зевак. Скромно и просто.— Пастор, мистер Элкс, ненавидит моего отца.Он согласился провести церемонию бракосочетания только ради матери.— Мистер Элкс — проницательный человек. Не нужно так удивляться, Байрони. Мне хорошо известны репутация вашего отца и его нрав. Теперь вы в полной безопасности.А как насчет вас? С вами я тоже могу чувствовать себя в безопасности?— И прошу вас, Байрони, будьте спокойны за свою мать. Ради нее я решил не отдавать вашему отцу все деньги сразу, а посылать их ежемесячно. Таким образом она тоже в безопасности.Она повернула к нему лицо, слишком потрясенная, чтобы произнести хоть слово.— Вы очень добры, — наконец пролепетала она.Он сочувственно улыбнулся Байрони, по крайней мере ей хотелось думать, что его улыбка была такой — было трудно различить в слабом свете, исходившем от висевшего над океаном полумесяца.— Я презираю несправедливость. Мне нужно поговорить с вами, Байрони, и тогда вы сможете судить о том, насколько я в действительности добр.В ответ на эти мягко произнесенные слова она повернулась к нему, нервно облизывая языком нижнюю губу.— Да, Айра? — Не скажет ли он ей, что уже пора начать их брачную ночь? Ее пробрала дрожь, и она застыла в ожидании.Он еще немного помолчал и наконец заговорил:— Познакомившись с вами, я понял, что вы, к счастью, очень добрая девушка. Я имею в виду, отзывчивая и чуткая. Я понимаю, что вы вышли за меня замуж не по любви, Байрони, но и не из-за моего богатства. Что до меня, то я полюбил вас, очень полюбил, но не собираюсь торопиться или торопить вас с…Он замолчал, и она увидела, что его лицо сильно побледнело, а пальцы опущенных рук то сжимались в кулаки, то снова разжимались. Нахмурившись, она ждала продолжения.Он повернулся к Байрони, и чуть заметно улыбнулся.— Видите ли, Байрони, я должен просить вас о величайшем одолжении и молю Бога о том, чтобы услышать от вас необходимый мне ответ.— Да? — Голос Байрони слегка дрожал, она чувствовала себя как никогда смущенной.— Я говорил вам о моей сводной сестре Ирен. Я ее фактически вырастил. Наши родители умерли, когда ей исполнилось всего четырнадцать лет. Кроме меня, у нее не было никого на всем свете. Как нет никого и теперь.Чего он от нее хочет? Заверения в том, что она не возражает против того, чтобы его сводная сестра жила вместе с ними? Обещания, что она полюбит Ирен и будет к ней добра?Айра глубоко вздохнул, и сказал:— Несколько месяцев назад Ирен связалась с одним человеком. Я узнал об этой.., связи, когда было уже слишком поздно. Видите ли, этот человек женат. Он лгал Ирен, соблазнил ее, и теперь она ждет ребенка.Байрони во все глаза смотрела на него. Она слышала боль в его голосе и понимала, насколько глубока его любовь к сестре.— Я.., мне очень жаль, Айра. Бедная Ирен!— Вы теперь моя жена, Байрони. Я знаю, вы боитесь меня, как мужа, боитесь, что я предъявлю свои супружеские права. Да и как иначе? Вас вырастила незамужняя тетка, не доверявшая ни одному мужчине, и жестокий тиран-отец. Клянусь, я не стану вам навязываться силой. Но одолжение, о котором я прошу, свяжет меня с вами и наполнит бесконечной благодарностью до моего смертного часа. Я прошу вас согласиться на то, чтобы будущий ребенок Ирен считался нашим, чтобы вы спасли мою бедняжку сестру от скандала, который отозвался бы не только на ней, но и на нас с вами. Я прошу вас сделать так, чтобы все думали, что вы беременны, а потом, после рождения ребенка, обращаться с ним как с вашим собственным.Значит, в Сан-Диего привели вас вовсе не мои прекрасные глаза? — тут же подумала она. Недобрая Байрони…— Значит, — тихо проговорила она, — единственной причиной нашего брака является спасение Вашей сестры.— Да.Свобода от мужских притязаний. Свобода оставаться самой собой, неприкосновенной.— Как это осуществить, Айра?Как разумно и логично прозвучали ее слова! Она почувствовала, что у него словно гора с плеч свалилась.— У меня есть дом в Сакраменто. Я провожу вас с Ирен туда сразу же по прибытии в Сан-Франциско.Вы будете находиться там семь месяцев или около того, а потом возвратитесь домой. Боюсь, вам будет немного одиноко и вы будете чувствовать себя связанной в течение этого времени, но альтернативы не вижу. Никто не должен знать, что ребенка носит Ирен, а не вы.— Я.., я не знаю. Это представляется оскорбительным, невозможным!— Кроме того, я боюсь за жизнь Ирен, — тихо проговорил он. — Она терзается сознанием своей вины. Боюсь, она может попытаться убить себя.Байрони посмотрела за борт на спокойную воду.Был штиль. Полумесяц играл серебряными бликами на гребнях едва заметных волн. И опять перед нею встал вопрос: есть ли у нее выбор? Почему он ждал свадьбы, чтобы только потом сказать ей об этом? Впрочем, это не имело значения, ведь выбора не было.— Вы спасли меня от жалкого существования в доме отца, — наконец заговорила Байрони. — Я сделаю это для вас и для Ирен. Деньги, которые вы будете посылать отцу каждый месяц, защитят мою мать от приступов его гнева. Да, я теперь многим обязана вам, Айра. — Она протянула руку, и он тепло пожал ее, трепеща от облегчения.— Спасибо, — сказал он. * * * Брент взъерошил мягкие черные локоны Селест и поцеловал ее курносый нос.— Возможно, вы теперь запомните мое имя, топ amour <любовь моя (фр.).>?Перед тем как перекатиться на спину и положить руки под голову, он наградил ее сверкающей улыбкой.— Я знаю, кто ты, Селест.Он почувствовал, как ее пальцы заскользили по его груди и ниже.— Селест отдает вам все, да? Так кто же она, гризетка <Молодая девушка не очень строгих правил.>, чье имя вы шептали мне на ухо?— Неужели француженки такие злопамятные? — спросил Брент с дразнящей ноткой в голосе. И весь напрягся, когда ее пальцы сомкнулись вокруг него.— Я думаю, это было не очень вежливо с вашей стороны.— Забудь об этом. Она для меня ничто — так, мечта, воспоминание. Одним словом, ничто…— Ха! Мечта, живущая в вашем сознании, это вовсе не ничто. Но Селест поможет вам забыться, да?— Может быть, на час, — сухо возразил он. — Я всего лишь мужчина, Селест. Дай мне время собраться с силами.Брент по-прежнему не мог поверить, что выкрикивал ее имя в порыве страсти. С чего бы? Она была только мечтой, смутным воспоминанием, нежным призраком. Он не лгал. Она, возможно, не была гризеткой, как ее назвала Селест, но тем не менее она в любом случае продастся. Какому-нибудь богачу, глупому богачу, который захочет иметь юную жену. Он на мгновение будто окаменел, представив себе, как руки старика гладят ее юное тело. Дьявол побрал бы всех женщин! Или у него такая судьба — тянуться к таким женщинам, как Лорел? Он, слава Богу, за последние десять лет научился оставлять их, до того как они могли бы его ранить. Разозлившись на себя, Брент повернулся к Селест и принялся возвращать ей изощренные ласки, которые она ему дарила.— Ах, — шептала она, притягивая его к себе. — Вы не просто мужчина, Брент. Вы делаете такие изумительные вещи…— Да, — согласился он. — Да. * * * Мэгги стояла посреди богато убранной комнаты — комнаты для приема джентльменов, как она ее называла. Заведение «У Мэгги» было почти завершено, как и «Дикая звезда». Все выглядело грандиозно. Прежде всего она отделала спальни девушек, и джентльменов не беспокоил ни запах краски, ни кучи мусора, ни сложенные обрезки досок.Она внезапно нахмурилась, вспомнив, что Лизетта все еще страдала от мучительных судорог. Придется попросить доктора Сента Морриса обследовать девушку. Хотя она тщательно заботилась о том, чтобы мужчины, платившие ей умопомрачительные деньги за право провести ночь в ее заведении, были по возможности чистыми, но не помешало бы договориться с Сентом об ежемесячном обследовании девушек. Она не потерпит сифилиса в своем доме, разумеется, нет.Мэгги прошла через гостиную к большому черному роялю и с нежностью провела пальцами по его гладкой поверхности, потом села и пробежала по клавишам. По мажорным клавишам. Только приятные звуки! "Мне двадцать семь лет, — думала Мэгги, — дело идет к тому, что я стану богатой, и никому не обязана этим, кроме самой себя. Она улыбнулась при мысли о своем отце-кузнеце с его суровым лицом, представив его входящим в ее заведение. Самодовольный педант! Пальцы внезапно задели клавишу из минорной октавы. Ее бедняжка мать каждый год своей замужней жизни ходила беременная, пока ей не пришла в голову разумная мысль умереть, оставив девятерых детей. Мэгги оставалась в семье, пока ее отец не женился снова. Тогда она добровольно продала свою девственность богатому табачному плантатору из Виргинии. Эти деньги увели ее аж на Миссисипи, где она потратила семь лет жизни в качестве любовницы этого человека. Бил он ее довольно редко, дарил подарки — не чаще, но в конце концов она не забеременела. Прочитав в газетах о том, что в Калифорнии нашли золото, она поняла, что ее место там. Она экономила каждый цент из денег, которые неохотно выплачивал ей Томас Кэрсон, и наконец с шиком отправилась в Сан-Франциско. «Теперь я деловая женщина, — думала она, — а пальцы наигрывали какую-то легкомысленную мелодию. — И никогда больше не буду любовницей богача».Подняв глаза, Мэгги увидела стоявшего в дверях и тихо смотревшего на нее Брента. Она кивнула ему и положила руки на колени.— Продолжай, Мэгги. Ты очень хорошо играешь.Она смущенно улыбнулась и быстро встала с табурета.— Я давно не подходила к роялю, очень давно.На нем прекрасно играла моя мать, пока.., ее не оставили силы.— Она болела?Мэгги горько усмехнулась:— Болела? Да, наверное, можно сказать и так. Ну так что же я могу для тебя сделать, Брент?«Как сдержанна она в разговорах о своем прошлом», — подумал Брент. Но на Западе действовало неписаное правило. Каждому предоставлялась возможность начать все сначала, похоронив свое прошлое.Совсем как у тебя, Хаммонд.— Никогда не видел такого великолепного борделя, — проговорил он. — Я пришел сказать, что собираюсь съездить в Сакраменто купить латунные решетки для бара красного дерева. Представь себе, в Сан-Франциско их не найти. Тебе ничего не надо?— Нет. Когда ты едешь?— В конце недели. Дня на три. А потом, Мэгги, мы откроемся официально.Ее согрела радость, послышавшаяся в голосе Брента. За всю свою жизнь ей никогда не нравился ни один мужчина, тем более она никому из них не верила, пока не встретила Брента. Говоря объективно, он был великолепным мужчиной, сильным, как дьявол, если верить рассказам ее девушек, но она в этом смысле его не желала. Она хотела его дружбы. Хотела быть частью его мечты. В тот первый вечер, когда она встретилась с ним в своем борделе, ей бросилось в глаза его одиночество. Опустошенность. Он открылся ей, и она поняла, что была единственным человеком, с которым он разговаривал откровенно. Она относилась к нему по-особенному. Они дополняли друг друга. «Мадам» — хозяйка борделя, и профессиональный игрок. Она усмехнулась.— Да, именно официально! Джеймс Кора заскрежещет зубами от зависти.— Пока не появится Белл и не раскритикует все в пух и прах.— Сомнительно. Джеймс и Белл в очередной раз поссорились. Не разговаривают друг с другом. Кстати, я нашла тебе бармена. Из Нью-Йорка, скорее честный, чем жулик, и может справиться с любыми подонками, которые вздумают учинять скандалы.— Слава Богу, — обрадовался Брент. — Как его зовут? И где ты с ним встретилась?— Его прогнал Люсьен. А зовут его — не поверишь — Персивал Смит. Он выше тебя ростом, Брент, и сложен как винная бочка.— Пошли его ко мне, и мы ударим по рукам. — Брент помолчал, изучая лицо Мэгги. — Дело у нас пойдет, Мэгги, клянусь тебе.— Я знаю, Брент. Через пять минут после того, как увидела тебя, я поняла что вдвоем мы не будем знать поражений. — Она почувствовала комок в горле и торопливо, беззаботно спросила:— Когда мы сыграем очередную партию в шахматы?— В любое время, когда вам захочется проиграть, леди.Они улыбнулись, прекрасно понимая друг друга.— Ты никогда не говорила мне, Мэгги, кто научил тебя играть в шахматы.Ее глаза затуманились, правда, лишь на мгновение.— Давным-давно у меня был один знакомый, — ответила она. Томас Кэрсон научил ее играть не только в покер, но и в шахматы. У него были на то свои соображения.Она покачала головой и улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48