Но, возможно, он все-таки поймет, что какая-то кобыла может от него отказаться. Ты знаешь такого жеребца, Брент?«Да», — подумал он.— Если бы кобыла была больше чем ., кобылой, — грубо ответил он, — возможно, она могла бы доставить жеребцу удовольствие.— О, — воскликнула явно развеселившаяся Байрони, — если бы жеребец был больше чем.., жеребцом, он удовольствовался бы своим собственным пастбищем. Возьму на себя смелость сказать, что существуют кобылы, желающие считать жеребцов своей собственностью не меньше, чем на подобное претендуют сами жеребцы. Ты когда-нибудь слышал о кобыле, которая щипала бы своего жеребца за шею?— Хорошо, — прорычал Брент, пугая лошадь. — С меня довольно иносказаний. Если ты когда-нибудь замахнешься на меня кнутом, Байрони, сильно пожалеешь об этом.— Как именно, если ты не против такого вопроса?Мы, кобылы, любим все уточнять, знаете ли.Брент скрипнул зубами.— Не знаю, — ответил он наконец, — но можешь не сомневаться, уж я что-нибудь придумаю.— Пока не придумаешь, я буду придерживаться своей теперешней тактики.— Что за тактика?— Держать своего жеребца при себе, — ответила она, — используя для этого все необходимые средства.— Мы, жеребцы, тоже любим все уточнять.— Даже сейчас? — спросила Байрони и, едва касаясь, провела пальцами по бедру Брента. Она тут же почувствовала, как напряглись его мускулы, и услышала, как он резко втянул в себя воздух. — Возможно, — очень тихо проговорила она, — жеребец очень скоро настолько утомится, что не сможет покинуть свое пастбище.— Я буду поступать так, как мне нравится, Байрони.— И я тоже, Брент.— Тебе лучше убрать руку, иначе я наброшусь на тебя прямо здесь.Байрони рассмеялась и стала тщательно поправлять свою шляпку. Он мрачно глянул на нее, услышав, как она беззаботно начала напевать какую-то мелодию.Когда они вернулись домой, Бренту страшно захотелось заняться с нею любовью, довести ее до полного изнеможения.Но у двери дома его встретил Сизар.— По-моему, что-то важное, Брент. — Он протянул ему письмо.Брент взглянул на помятый конверт.— Господи! — тихо пробормотал он.— Что случилось, Брент? — спросила Байрони.— Письмо, но не от моего брата Дрю, а от адвоката отца в Начизе. — Рука Брента дрожала. Он разорвал конверт и вынул из него два листка, исписанные четким почерком.Байрони видела, как сжались его кулаки, как на выразительном лице отражались одна за другой тысячи мыслей. Слышала, как он тихо выругался.Он повернулся и пошел от нее, но Байрони схватила его за руку.— Что случилось, Брент? — повторила она.— Умер мой отец, и самое невероятное — сделал меня своим наследником! Глава 23 — Почему ты считаешь, что не должен стать наследником отца?Байрони вошла вслед за мужем в гостиную и плотно закрыла за собой дверь. Он выглядел совершенно отрешенным. Она повторила свой вопрос.— Десять лет назад отец выбросил меня с плантации и из своей жизни.— Дать бренди, Брент?— Да.Она подала ему хорошую порцию и отвернулась, чтобы снять накидку и шляпку.— Почему он так поступил? — спросила она мужа.— Потому что застал меня в постели со своей женой.Байрони словно ударили кулаком в живот. Она недоверчиво посмотрела в глаза Бренту.— Что? — пролепетала она.Брент рассмеялся.— Мне было восемнадцать лет, а Лорел двадцать два. Она хотела меня — и получила. Отец появился, разумеется, совершенно неожиданно. — Брент машинально потер пальцем шрам на щеке.Значит, отец его наказал, подумала Байрони. Десять лет, говорила ей Мэгги, десять лет он был предоставлен самому себе.— Но тебе же было всего восемнадцать лет! А как он поступил с твоей мачехой? Тоже прогнал?Брент рассмеялся, размахивая письмом.— В этом-то и есть вся ирония, дорогая. В восемнадцать лет я был настолько щепетилен, что принял на себя ответственность за происшедшее. Возможно, не надо было этого делать. Для отца так было бы лучше.В конце концов он, несчастный, понял, что она вышла за него замуж только из-за денег и его положения. Он отдал мне плантацию — Уэйкхерст и сделал меня опекуном Лорел. Иными словами, теперь всеми деньгами распоряжаюсь я. Не представляю, что она при этом чувствует, — А как же с твоим братом, Дрю?— Отец оставил ему большую сумму денег, а кроме того, что-то ему досталось после смерти матери.Сейчас Дрю двадцать шесть лет, он художник. Живет холостяком недалеко от главного дома. Когда меня десять лет назад выгнали из дому, Дрю уезжал в Париж учиться живописи. Фактически единственной связью с домом было случайное письмо от брата. Один Бог знает, что он теперь думает обо всем этом.Брент внезапно умолк, допил бренди и опустился в кресло.— Байрони, я должен ехать. Без меня адвокаты не смогут ничего оформить.Байрони в глубоком раздумье кусала нижнюю губу.— Значит, мы едем, — с готовностью проговорила она.Брент поднял густую бровь:— Мы?— Разумеется. Если, конечно, ты не намерен возвращаться.— У меня, по-видимому, нет выбора. Однако я хочу продать плантацию. — В голосе его прозвучала неуверенность.— Целых восемнадцать лет это был твой дом, Брент.Он вздохнул, взъерошив волосы.— Да. Я солгал бы, если бы сказал, что не тосковал все эти годы. Это красивый, хороший дом, Байрони, к югу от Начиза, у самой Миссисипи, севернее границы с Луизианой. По-моему, мой дед построил его в 1784 году. Разумеется, под сильным испанским влиянием.О проклятие!— Что? Расскажи мне о нем побольше.— Рабы. Когда я уезжал десять лет назад, в Уэйкхерсте жили больше пятисот негров.— Боже мой, что же они делают? Это же целая армия!— Большинство из них работают на хлопковых плантациях, с рассвета до темноты, остальные — ремесленники: кузнецы, лудильщики, каменщики, плотники, ну и, конечно, прислуга в доме — около тридцати бедняков, обслуживающих белых. Няня-негритянка Бас, старая и сморщенная, как чернослив, была мне второй матерью. Неграм в Уэйкхерсте жилось лучше, чем на других плантациях. Они ели два раза в день, имели нечто вроде больницы, и любые наказания ограничивались двенадцатью ударами плетки надсмотрщика, тоже раба, но более образованного. Если бы я остался, то, вероятно, не очень задумывался бы над этим. Видишь ли, это были образ жизни и экономическая необходимость. Но теперь… Я вряд ли смог терпеть это дальше. — Брент рассмеялся. — Теперь я «.масса», а ты, дорогая, «миссис».— Освободи их, — сказала Байрони без всякого предисловия.— Освободить? Они же неграмотные, забитые и все из-за белых. Может быть, ты и права. Что же касается милейшей Лорел…— Я поняла, что милейшая Лорел наделена превосходным вкусом к мужчинам. Однако с ее стороны было не очень разумно соблазнять восемнадцатилетнего юношу.И сделать таким подозрительным к женщинам.Таким подозрительным ко мне.Байрони не терпелось увидеть Лорел. Губы у нее сжались в тонкую линию.— Ты, вероятно, права, но я и сам был хорош.Впервые переспал с женщиной, когда мне было четырнадцать лет, а в семнадцать уже был грозой всей округи. Черт возьми, я спал даже с двумя негритянками.Видишь ли, это делал буквально каждый мужчина, так было принято. Меня называли enfant terrible — несносный ребенок и хихикали за моей спиной. Думаю, до того рокового дня отец гордился мною. Теперь, Байрони, ты знаешь мое прошлое, по крайней мере видишь, как все началось.Байрони широко улыбнулась:— По пути в Начиз расскажешь мне подробности твоей жизни за последние десять лет. Не называли ли тебя «несносным мужчиной»?— Некоторые называли. Но теперь это не имеет значения. Ты уверена, что хочешь поехать со мной, Байрони?— Ты же обещал мне свадебное путешествие, помнишь?— А как насчет кнута?— Кнут — мой постоянный спутник, — подтвердила она. — Я очень сожалею о смерти твоего отца, Брент.— Я тоже. Не знаю, почему он не написал мне перед смертью. Я обязательно бы съездил домой.— Подозреваю, дело, вероятно, в гордости.Брент повернулся и внимательно посмотрел на Байрони.— Ты сообразительная, Байрони.— Я же купила кнут! * * * Вечером следующего дня Хаммонды, одетые для официального визита, прибыли на ужин в дом Сэкстонов. Там уже были Хорас и Агата Ньютоны, а также Сент Моррис и Тони Доусон.— Прекрасно выглядите, Байрони. — Чонси крепко обняла приятельницу и улыбнулась мужу озорной улыбкой. — Дел восхищен тем, что вы пришли.Говорит, что забыл, как выглядит нормальная женщина. На кого я сейчас похожа!— У тебя величественный вид, Чонси, — заметил Брент. — Настоящий клипер под парусами из голубого шелка.— Не забывайте про кружева, Брент!— Я сижу рядом с Тони? — обиженно спросил Сент Дела Сэкстона по пути в столовую.— Простите, старина, но Тони может быть очень приятным собеседником, когда в ударе.— Чонси родит в следующем месяце. Меня удивляет, зачем вы вообще меня пригласили.— Она такая громадная, вот я и забыл, — заискивающе проговорил Дел и повернулся к Байрони, сидевшей справа. — Вам идет золотистый шелк, дорогая. Что же касается этого деревенского дурня, — продолжал он, указав движением брови на Брента, — то я просто удивлен, что его не прикончили. Я наслышан о вашей драке.— Имело место некоторое расхождение во мнениях, — непринужденно заметил Брент. — Ничего бы не произошло, согласись тот парень со мной. По правде говоря, даже не помню, о чем, собственно, шла речь.— Просто понадобилась хорошая драка ради самоутверждения в мужественности, — вполголоса объяснила Байрони Чонси и Агате.Агата послала влюбленный взгляд мужу.— Не так давно и Хорас напивался до чертиков и затевал свару.— Бедный Сент, — заметила Байрони. — Не понимаю, как вам удается сохранять в неприкосновенности свой мужской образ. Судя по вашим габаритам, вряд ли кому-нибудь придет в голову подраться с вами.— Добрые миссионеры говорили мне, что Бог все взвешивает на весах. Такой крупный парень, как я, ласков как ягненок. А такие, как Брент, постоянно стремятся самоутвердиться.— Миссионеры? — переспросил Брент. — Где ты их, черт побери, отыскал?— О, на маленьком острове Мауи. Он входит в Гавайский архипелаг в Тихом океане. Я был врачом на китобойном судне. Впервые приехав в главный город Мауи Лахаину, я решил пожить там некоторое время. Там идет постоянная борьба между миссионерами и моряками.— Сент, я ничего об этом не знаю. Расскажи побольше. Со всеми кровавыми подробностями.— Не сейчас, мой мальчик, потом. Здесь же дамы.Байрони повернулась к Чонси, но та казалась погруженной в размышления. Отвлекла ее Агата.— Дорогая, как назовете будущего принца или принцессу?— Как насчет Борегар Сэкстон? — предложил Тони.— Или Персиваль? — подхватил Брент. — По имени парня — моего бармена: не забывайте, что он будет наполовину англичанином.— Действительно, — согласилась Чонси, озорно улыбаясь мужу, — мы не можем прийти к согласию в отношении имени. Дел все артачится и ничего не предлагает.— В чем дело? — вмешался Сент. — Какое имя ты выбрал. Дел?Делани покачал головой, спокойно продолжая есть жареного цыпленка.— Это, кажется, имбирь? — спросил Брент. — Увидев подтверждающую улыбку Делани, он продолжил:— Удивительно. Этот дом совершенно непредсказуем. Мне начинает нравиться, — повернулся Брент к жене, — когда вещи оказываются не такими, какими ожидаешь их увидеть.— Они такими и будут, — невозмутимо заметила Байрони.— Она хочет, чтобы я всегда был счастлив.— Это она и хотела сказать, — вставила Агата.Позднее, когда все гости расселись в гостиной Сэкстонов, Чонси внезапно вздрогнула и выронила из рук чашку с кофе.— О Боже, — прошептала она, удрученно взглянув на мужа.Сент, улыбаясь, поднялся со стула.— Хорошо, что вы дождались окончания ужина, дорогая.— Начинаются роды?Агата рассмеялась, увидев смятенное лицо Дела.Сент склонился над Чонси и своей огромной рукой ощупал ее живот. Почувствовав напряженность от начинавшейся схватки, он ласково похлопал ее по плечу.— Давно начались боли, Чонси?— С утра. До сих пор было не особенно больно.— Чонси, — почти закричал Дел, — почему ты ничего не сказала? Господи, вот упрямица…— Нет, Дел, если бы я сказала, ты паниковал бы весь день. — Началась очередная схватка, и она с болезненной улыбкой перевела дыхание. — Теперь, похоже, можешь начать.— Никакой паники, — спокойно заметил Сент. — Пойдем наверх, дорогая? Да.., да. На месяц раньше… Это существо торопится увидеть мир.— Погодите! Я могу чем-нибудь помочь?— Дорогой Дел, по-моему, ты и так уже сделали достаточно, — ответил Сент. — Пригласил меня на ужин. Агата, может быть, вы пойдете с нами? Придется помочь Чонси переодеться в ночную рубашку.Дел, рекомендую немного выпить. А остальные пусть его поддержат и не дадут унывать, хорошо?Со стула вскочила Байрони.— Я помогу вам.— Нет, дорогая, оставайтесь здесь.— Но…— Байрони, — резко одернул жену Брент.Она бросила на него озадаченный взгляд.Делани помог Чонси встать и поддержал ее, когда она, стиснув зубы, согнулась от резкого приступа боли.— Не беспокойся, любовь моя, я буду с тобой.— Господи, — заметил Сент, — мне только не хватало мужа.Тони, Байрони, Брент и Хорас остались в гостиной, переглядываясь между собой. Брент почувствовал у своего рукава руку Байрони.— Может быть, все же пойти наверх? Ведь я все-таки женщина…— У тебя же не было ребенка, — заметил Брент.— Что ты понимаешь! — запальчиво воскликнула она, раздраженная его покровительственным тоном.К ее крайнему удивлению, Брент побледнел.— К сожалению, у меня очень мало опыта. Если бы я знал побольше, Джойс Морган осталась бы в живых. Но мне пришлось похоронить и ее, и ребенка.— О чем это ты, Брент? — спросил Хорас, подавшись вперед в кресле.— Это было довольно давно, — начал Брент. — В дебрях Колорадо. Я ехал верхом в Денвер и обогнал фургон. Лошадью правила совсем юная девушка. Бедняжка мучилась, была совсем одна, и у нее начались роды. — Брент остановился, чувствуя, что по его телу заструился пот. Он бессильно пожал плечами. — Вот и все. Я помогал, она пыталась справиться, но все наши усилия ни к чему не привели.— Где же был ее муж? — спросила Байрони, чувствуя, как у нее пересохло горло.— В Денвере, продавал скот. Когда я его разыскал, оказалось, что он ввязался в какую-то драку и его убили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48