— О нет! Один Господь знает, как много ртов он теперь должен кормить. Я вовсе не хочу превращать эту мелюзгу в сироток. — Она помолчала, рассматривая широкую спину Брента. — Тебе когда-нибудь хотелось иметь жену и семью, Брент?Его тело внезапно застыло от напряжения, но когда он наконец ответил на ее вопрос, голос его звучал по-прежнему спокойно и даже с оттенком иронии:— Ты можешь представить меня качающим на колене младенцев? — Он повернулся к Мэгги и поднял ладонь. — Нет, герцогиня, не отвечай. Уж если хочешь знать правду — да, была однажды девушка.Тихая, красивая и неиспорченная. Но то были, разумеется, фасад, игра. Ну, теперь ты довольна?— Однажды, Брент? Ты хочешь сказать, много лет назад? Или недавно?— Недавно, — коротко бросил он, а потом пожал плечами, не желая дурить ей голову ни на минуту. — Она такая, какая есть. Одним словом, я был просто дураком, думая, что…'Ладно, хватит. Все мы учимся жизни, Мэгги, разве не так? Кстати, нет ли у тебя неприятностей с Джеймсом Корой, а?Мэгги хранила бесстрастное выражение лица. Его прорвавшаяся горечь была всего лишь вершиной айсберга, думала она. Рассказать ей что-то большее он мог бы только напившись до чертиков. Она приняла предложенную им перемену темы разговора, хотя в голове усиленно перебирала возможных кандидаток.— Он красивый дьявол, — мягко проговорила она. — Признаю справедливость твоих доводов, но мне он не нужен. Не заслуживающий доверия проходимец, и Белл это знает. Но, разумеется, она и сама не святая.Брент молча изучал свою партнершу по бизнесу.Он восхищался ею, она нравилась ему, даже когда проявляла полную бесцеремонность. Она была хороша собой, если оценивать ее не по слишком завышенным критериям. И одевалась не без вкуса. Никто не принял бы ее ни за проститутку, ни за мадам. Она имела очень строгий вид с ее черными волосами, стянутыми в тугой шиньон. Он мимоходом подумал, как выглядела бы она с другой, менее чопорной прической. Закрытое скромное платье сизо-серого цвета больше подошло бы школьной учительнице.— Не смотри на меня так, Брент, — нахмурившись, сказала Мэгги. — Я знаю, что тебе не нравится то, что ты видишь, но меня это не волнует.— Не будь… Не будь дурочкой, Мэгги. Ты прелестная женщина, и именно об этом я думал, глядя на тебя.— Что ж, это очень мило с твоей стороны. — Она поднялась с дивана и оправила юбки. — Еще одно, как я понимаю, тебя удивляет: почему у меня на коленях не сидит куча маленьких сопляков? — Она озорно улыбнулась Бренту и напоследок, прежде чем уйти, спросила:— И кто же эта недостойная девушка, хотела бы я знать?— Мэгги!— Мне хочется сегодня играть с тобой в покер с высокими ставками, Брент. Смотри не потеряй все свои деньги!Почему, спрашивал себя Брент, ероша ладонью волосы, он оказался таким идиотом, что упомянул о Байрони? Почему, черт побери, все еще не забыл ее?Он похолодел, понимая, что теперь она уже родила ребенка. Он с презрением к себе почувствовал, как внутри у него что-то всколыхнулось. Он знал, что Айра Батлер неизменно отправлялся каждый месяц в Сакраменто. А в высшем свете Сан-Франциско ходила вполне справедливая сплетня о том, что его невеста забеременела раньше, чем он надел на ее палец обручальное кольцо. И что она уехала из города, чтобы не вызывать лишних разговоров. Это было правильное решение — очевидно, идея Айры, мерзавца. Услышав какой-то шум на улице, он подошел к окну, выходившему на Монтгомери-стрит. Внизу он увидел двух пьяных мужчин, судя по виду рудокопов, с большим вкусом затеявших между собой драку. Брент ухмыльнулся, словно был не прочь к ним присоединиться.Когда она вернется в Сан-Франциско? Глава 8 Сан-Франциско, 1853 год
— Не прикасайтесь к ней!Байрони мгновенно выпрямилась над кроваткой Мишель, услышав за своей спиной злобный голос Ирен. Девочка, пристально рассматривавшая Байрони, тут же громко расплакалась.— Вот видите, все из-за вас! Ах, моя бедняжка!Ну иди, иди к маме, любовь моя.Ошеломленная Байрони с удивлением смотрела, как Ирен склонилась над девочкой и, осторожно подняв ее, прижала к плечу.— Я ей ничего не сделала, — проговорила Байрони, когда девочка успокоилась. — Она испугалась вашего голоса, Ирен.Байрони на мгновение обдало холодом, когда она увидела ярость, пылавшую в темных глазах Ирен.Потом это пламя пропало, и она подумала, уж не показалось ли ей. Она не представляла, что Ирен будет так враждебно относиться к ней за проявление внимания к ребенку.— Простите меня, Байрони, — проговорила Ирен, крепче прижимая Мишель к груди. — Я.., меня что-то расстроило, и я набросилась на вас. Правда, так глупо с моей стороны… Тихо, ангел мой.— Разумеется, — согласилась Байрони и вышла из детской. Она вошла в свою комнату и осторожно закрыла дверь. Взгляд ее остановился на другой, запертой двери, соединявшей ее комнату с комнатой Айры. «Мой муж…» — подумала она и рассмеялась, но тут же умолкла, услышав горькую ноту в собственном смехе.Они были в Сан-Франциско уже больше двух недель. Первой радостью для Байрони была благословенная холодная погода. Она любила туман, любила смотреть, как он клубится над заливом. Порой он окутывал своим одеялом весь город и даже накрывал Ринкон-Хилл. Байрони отбросила свои бессвязные мысли.Погода здесь стояла в это время года суровая, перекликавшаяся со злобными словами Ирен. Нужно поговорить с Айрой. Он должен принять какие-то меры в связи с поведением Ирен. И потом, Боже мой, не может она и дальше сидеть взаперти!Байрони терпеливо ждала, пока не услышала, как Айра вошел в свою комнату. Терпение… Этому она хорошо научилась за последние месяцы. Терпению, переходившему в неодолимую скуку. В первый раз она подняла руку, чтобы постучать в дверь, но тут же ее опустила. Ее никогда не приглашали в его комнату, и она только мельком взглянула на нее, когда Айра показывал ей дом. Аскетическая мужская комната. Она продолжала ждать, пока не услышала, как он вышел и стал спускаться вниз по лестнице. Она пригладила волосы, оправила юбки и направилась к его кабинету.Подойдя к закрытой двери, она уверенно постучала.— Байрони, дорогая, входите, — поднялся Айра навстречу. — Как провели день?Она почувствовала на лице изучающий взгляд мужа.О чем он думал, недоумевала она, когда смотрел на нее?— Мне нужно поговорить с вами, Айра, — проговорила Байрони.— Ну разумеется! Проходите и садитесь, пожалуйста.Она прошла и села, сложив руки на коленях.— Так в чем же дело, дорогая?С чего начать? Как объяснить ему смысл проблемы?— Айра, — напрямик заговорила Байрони, — Ирен не подпускает меня к ребенку!Байрони почувствовала, как по нему прошла волна негодования, но заговорил он спокойно:— Вы, несомненно, преувеличиваете. Я согласен с тем, что Ирен ревнует ребенка, но это же вполне объяснимо — разве нет?— Айра, — продолжала Байрони, пытаясь сохранить спокойствие, — предполагается, что Мишель — мой ребенок. И если все будут видеть Ирен с девочкой, а я буду тащиться рядом как глуповатая нянька, люди сразу догадаются, что здесь что-то не так.Он вздохнул, круговыми движениями большого пальца потирая подбородок. Она знала эту его привычку в минуты глубокого размышления.— Да, люди не дураки. Вы, разумеется, правы.— Я по меньшей мере должна хорошо знать ребенка, чтобы девочка не принималась громко плакать, когда я беру ее на руки. Ирен должна это понимать.— Что должна понимать Ирен?Айра встрепенулся, словно его подстрелили.— Ирен! Входи, пожалуйста.— Уже вошла, — холодно бросила Ирен. — Что я должна понимать? Что за басни нашептывает тебе Байрони за моей спиной?— Я вовсе не нашептываю басни! — задохнулась Байрони. — Ради Бога, Ирен, нам нужно как-то договориться!— Все было бы отлично, если бы вы вообще не вмешивались не в свое дело!— Хватит, — остановил их Айра. , Байрони видела, как он обнял сестру, понимала, что он что-то ей говорил, но слов не различала. Хоть бы он дал ей понять, какой она была идиоткой! Нет, поправила себя Байрони, не идиоткой, а несчастной, страдающей женщиной, которой нужен ребенок, чтобы снова почувствовать себя полноценным человеком.У Ирен перехватило дыхание, и она разрыдалась.О проклятие! Байрони решила, что Айра был с нею резок и довел до слез. Она ждала, чувствуя себя совершенно несчастной.Ирен наконец овладела собой. Айра, гладя ее по спине, подвел к креслу.— Теперь, — проговорил он, переводя взгляд с Ирен на Байрони, — мы обсудим все разумно. В конце концов, мы хотим всего самого лучшего Мишель.Ирен, дорогая, ты должна понять, что Байрони права.И дать ей возможность сблизиться с ребенком, иначе у людей могут возникнуть подозрения. Ты не должна быть такой эгоисткой. Ты согласна?Ирен поколебалась, но лишь секунду-другую.— Да, Айра, — машинально ответила она.«Так-то вот», — подумала Байрони.— Хорошо. Ну а теперь у меня есть сюрприз для вас обеих. В будущую пятницу вечером мы устраиваем званый ужин. Пора должным образом представить Байрони нашим друзьям.Байрони почувствовала, как ее охватило радостное возбуждение.— Чудесно, Айра! Вы уже подготовили список гостей? О, дорогой, нам понадобится помощь. Но я и сама хорошо готовлю и смогу помогать Эйлин…— Полегче, полегче, не торопитесь, — рассмеялся Айра. — Всему свое время. Прежде всего я действительно составил список гостей, и мы обсудим его с вами, Байрони. Нужны будут слуги, а повариху я уже нанял. Ее зовут Нейоми, негритянка из Алабамы.Ирен, я хочу, чтобы ты как следует отдохнула к пятнице. Помни, для всех не ты, а Байрони родила ребенка. Твои щеки должны порозоветь.«Так-то вот, — снова подумала Байрони. — Хозяин сказал свое слово». Байрони догадывалась о том, что Ирен была не в восторге от нее, да и могло ли быть иначе?За ужином в тот вечер Байрони разыгралась как маленькая. Она разрезала цыплячью грудку на маленькие квадратики, вполуха прислушиваясь к попыткам Айры завязать непринужденный разговор. Он добрый человек, думала она, поглядывая на него из-под ресниц. Он так искренне пытался сделать обеих женщин дома счастливыми. Его дома. Как ни странно, она не чувствовала себя частью этой семьи. И сомневалась, что когда-нибудь почувствует.Ранним утром Айра постучал в ее дверь. Байрони к тому времени уже встала и оделась.— Айра? — удивилась она, так как ожидала Эйлин.— Пойдемте со мной, дорогая, у меня для вас сюрприз.— Как? Еще один? А я думала, что вы уже уехали в контору.— Работа никуда не убежит, — возразил он, предлагая ей руку. — Идемте же, и больше я ничего вам не скажу!Байрони пошла рядом с мужем на улицу, нахмурившись из-за его упорного молчания.— Не понимаю… — начала было она, но тут же заморгала в восхищенном изумлении. — Колючка!Моя кобыла! О Айра! — Байрони бросилась в его объятия. Через мгновение она была уже рядом с кобылой и гладила ее бархатные ноздри. — Как вам удалось убедить отца расстаться с нею?— Это было не трудно, — сухо ответил Айра. — Тем более что он ее уже продал. Я купил ее у человека по имени Хоакин де Неве.— У отца Габриеля. Как это благородно с его стороны! Наверное, после того, что произошло, он чувствует себя виноватым передо мной… Ну да это дело далекого прошлого. Я так вам благодарна… Это самый лучший подарок в моей жизни!Айра улыбнулся, думая, что, вероятно, так и было.Возможно, теперь настанет мир. Ирен не любит верховую езду, и женщины не будут находиться вместе по крайней мере часть дня. Он задумчиво смотрел на Байрони, пока та продолжала бормотать ласковые, бессмысленные слова в уши кобыле. Жена казалась похудевшей и бледной. К счастью, теперь верховые про гулки вернут ей прежний цвет лица, она прибавит в весе. Он хотел, чтобы на званом обеде никто не заподозрил, что мать Мишель не она. Айра думал о том, что за месяцы, проведенные в Сакраменто, ее внешность пострадала. Красивые волосы утратили блеск, а зеленые глаза сияли не так, как прежде. Когда Байрони внезапно повернулась к мужу, он понял, что по поводу глаз ошибался. По крайней мере в ту минуту они искрились, полные жизни.— Мне кажется, нам пора снова навестить месье Давида, — заметил он, — вам понадобятся костюмы для верховой езды.— У меня есть бриджи…— Нет! Нет! — прервал муж смеясь. — Мы уже и так достаточно шокировали светских матрон. Вы — на лошади и в штанах — это переполнило бы чашу терпения.— Вы, разумеется, правы, — со вздохом согласилась Байрони. — У меня никогда не было костюма для верховой езды, — смутившись, призналась она.В нем шевельнулась ярость против Мэдисона Девита, но он лишь проговорил:— Теперь у вас их будет по меньшей мере три. И один из них должен быть ярко-голубым. * * * В роскошное ателье месье Давида на Керни-стрит Байрони сопровождала Эйлин.— Мистер Батлер настаивает, чтобы один костюм был ярко-голубого цвета, — сказала ей Байрони, едва не прыгая от радости, что вышла из дому одна и была свободна.Первое время ей было немного странно видеть рядом Эйлин, ведь она прожила все свои отроческие годы в Бостоне, где негры жили в нищете, изолированные от белых. Но Эйлин не была рабыней в Калифорнии — свободном штате. Тетя Аида ненавидела рабство и могла бесконечно говорить об этом с любым, кто соглашался ее слушать. Байрони думала, что в действительности ее тетка ненавидела богатых землевладельцев Юга.— Вы будете выглядеть безупречно в голубом, миссис Батлер, — заметила Эйлин.— Какой великолепный день! — продолжала Байрони. — Как хорошо снова быть среди людей!— Вам повезло, — согласилась Эйлин. — Но осталось уже немного времени до дождей. Мне говорили, что в прошлом году здесь в грязи на Монтгомери-стрит завяз и утонул мул.Байрони настояла на том, чтобы идти в центр города пешком. Расстояние было небольшим, а из нее просто рвалась энергия. Она заметила, что Эйлин, в которой было не меньше пятидесяти фунтов лишнего веса, стала одолевать одышка, и, почувствовав вину, пошла медленнее.— О, смотрите-ка, какой-то салун!..— Здесь их полно, — заметила Эйлин, не отрывая глаз от дороги.Брент Хаммонд — хозяин салуна, думала Байрони. Не ему ли принадлежит эта «Мечта рудокопа»?Нет. Она решительно покачала головой. Этот недостаточно шикарен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48