Вы когда-нибудь думали о чьей-то боли, кроме своей собственной? Вы клеймите грехи вашего Эль-Мюзира и моей сестры... а как насчет ваших грехов?Бекет шагнул к ней. Это уж слишком! Нет сил видеть ее огонь, ее быстрые, чарующие движения. Что-то натянулось внутри... и лопнуло.Он схватил Катье в объятия.– Как насчет моих грехов, мадам? – Он медленно оторвал ее от пола, чтобы глаза были вровень с его глазами. – Так вы хотите исцелить меня? Очистить от грехов? – Он прикусил мочку ее уха. – А ведь я уже предупреждал вас о них.Бекет поцеловал ее за ухом и почувствовал, как у нее перехватило дыхание. Он не мог ошибиться: ее тело откликается на призыв, и от этого в висках у него что-то стучало все быстрей, все громче.– Я вижу и понимаю вашу заботу, – пробормотал он. – Но мне нужны не травы под подушкой.Он провел губами по шее до того места, где она соблазнительно изгибалась к плечу, исчезая под платьем. Ткань мешала ему. Он сорвал ее с плеча и попробовал на вкус нежную кожу.Она отвернулась от него, закрыла глаза.– Бекет, я... – начала она шепотом и туг же умолкла.– У вас все еще есть возможность уйти, освободиться от меня, – сказал он. – Луна светит ярко. Если пойдете вдоль реки, к рассвету достигнете замка. – Он повернул к себе ее лицо. – Маркграф – строгий хозяин, так что едва ли вам грозит встреча с разбойниками. Но если вы останетесь...Ее обжигал взгляд этих дерзких темно-синих глаз, светящихся из глубины. Рука Бекета скользнула по ее бедру, и она слабо застонала., – Я не хочу, чтоб вы заблуждались на мой счет, мадам. Если вы останетесь, то нынче ночью не будет ни солдата, ни владелицы замка. Только мужчина и женщина. – Голос был низкий, ласкающий, слова наполнены невысказанным смыслом, что натянулся меж ними как тетива.Желание настойчиво и неотвратимо озвучивало каждую его клетку барабанной дробью, как перед битвой.Он поцеловал се страстным, глубоким поцелуем. Тонкие руки легли ему на плечи, потом поднялись к волосам. Его будто пронзила молния. Трепет ее желания сливался с его грохочущей страстью точно так же, как губы их стремились слиться воедино.Потом он оторвался, ее тело соскользнуло по нему вниз, пока ноги не коснулись пола.Он еще призывал на помощь свою волю, свой гнев, понимая, что они не в силах стереть с его языка вкус этих губ. Надо сказать ей , что уходить вовсе не обязательно , что и нынешней ночью она будет с ним в полной безопасности. Ложь! – Выбирайте, мадам. Безопасность – или мои грехи. Глава XI На мельнице тихо, только река журчит внизу. Они вдвоем – быть может, в последний раз. Катье дотронулась до теплой руки, лежащей у нее на плече.– Вы жестоки.– Разве? – проговорил он тягучим, дразнящим голосом и лизнул кожу на ее виске, а потом стер влагу легкими поцелуями. – Однако вы не уходите. – Его губы приникли к ямочке между ее ключицами. – Ваша кожа волшебно красива в лунном свете. – Он перенес губы в то место, где начинала вздыматься ее грудь. – Но мне этого мало. Ваши волосы словно облиты серебром... Но их мне тоже мало... Я знаю каждый изгиб вашей спины, я привык ощущать во время скачки... мягкую соблазнительную округлость вашего бедра... – Он запнулся и обхватил ладонями ее груди под тканью платья, затем руки скользнули на спину и стали ее поглаживать. – Всего этого мало... Выбирайте. Я не из тех, кто довольствуется частью женщины. – Он снова впился ей в губы, втянул в себя ее язык. Пальцы перебирали роскошный шелк волос. Он совсем чуть-чуть отвел губы, желая, чтобы она кожей почувствовала его слова. – Я хочу тебя всю, Катье Ван Стаден. Всю. Целиком.Пламя поднималось из самого низа ее тела и смешивалось со страхом. Она просунула руку под его расстегнутый камзол и потрогала жесткие бугры мускулов. Его сердце билось под ладонью. Внутри расцвело ощущение правильности и мудрости происходящего, словно она родилась и жида лишь для этой минуты, словно была предназначена только для него.– На этом поле командуете вы, полковник, – отрывисто бросила она и, повинуясь неосознанному инстинкту, легонько вонзила ногти ему в грудь. – Я остаюсь.Что-то пугающее полыхнуло в его глазах. Катье тут же попятилась к стене. Он стремительно шагнул к ней, и она очутилась в ловушке между его ног.В живот ей уперлась стальная вздыбившаяся плоть. Губы прижались к губам с небывалой яростью. Его язык был настойчивее, чем прежде. Деревянные доски больно вдавились в спину, но боль была лишь частью пронизывающих ее токов.Нетерпеливые пальцы вытаскивали шпильки из волос, разбрасывая их по полу. А губы тем временем спускались по шее.Он со стоном зарылся в ложбинку грудей.Потом неистово дернул на себя шнуровку ее корсажа и вытащил сразу из всех петелек. Стянул корсаж до локтей, так что обе руки ее оказались связанными. Восхитительно пышная грудь просилась наружу из корсета, и в один миг он был отброшен в сторону.Кровь еще пуще заклокотала в его жилах. Он рванул тонкое полотно нижней рубашки, скрывающее от него сладкие сокровища. Наконец грудь была свободна и он обхватил ее, чувствуя, как набухают под пальцами розовые бутоны сосков.Катье задохнулась, перед глазами сверкали искры, она вся выгнулась ему навстречу. Голова его свесилась, он уткнулся лицом в ее волосы и простонал:– Да, да, иди ко мне!Он прижимался к ней бедрами, а руки гладили и пощипывали ее грудь. Она тоже тихонько застонала, склонив к нему голову.– От одного прикосновения, – хрипло пробормотал он, – от одного прикосновения к тебе я весь горю.Она поцеловала его грудь сквозь тонкое полотно. Хотела рукой убрать его с дороги, но рукава корсажа все еще стягивали ее локти.– Я хочу прикоснуться к тебе! – жалобно всхлипнула она.Он снова сжал ее соски, потом пальцы скользнули по ее рукам и нетерпеливо стянули корсаж. Катье потянулась к его распахнутому камзолу.– Я хочу прикоснуться, – повторила она, и огромные серые глаза подернулись туманом страсти, когда она увидела, что он сбросил камзол. – Хочу почувствовать твою кожу, как в ту ночь, когда втирала бальзам в твои раны. – Она удивленно поглядела на свою руку, провела большим пальцем по кончикам остальных. – Твоя кожа это помнит? Неужели у нашей кожи есть память? Пальцы колет, как в ту ночь. Я снова ощущаю тепло, скользящее тепло...Она не стала дожидаться, пока он снимет рубашку, а просунула руки под нее, поглаживая его плоский живот. Он развязал пояс ее юбки, и атласная ткань, шурша, заструилась на пол.Катье стащила с него рубашку; такого голода она никогда прежде не испытывала. Она припала к нему всем телом, на котором осталась одна нижняя юбка.Он запрокинул ей голову и поцеловал. Потом приподнял за ягодицы. Она часто задышала, когда ее обнаженные груди потерлись о выпирающие мышцы его груди.Он опустился на колени, расстелил на полу ее накидку и увлек на нее Катье. Опрокинул на спину и навис над нею, пожирая глазами. Она приподнялась на локте и дотронулась до твердого выступа на его бриджах.– Я чувствую себя распутной, – прошептала она, – но у меня все дрожит внутри – так хочется к тебе прикоснуться... познать тебя.Он тут же накрыл ее руку своей и провел ею по всей длине своей набухшей плоти.– Прикоснись... – услышала она его неровный голос.Внутри нее все нарастало безумное пульсирующее желание. Не выпуская его глаз, она встала на колени и вырвала у него руку. Пальцы закопошились, расстегивая бриджи. Он, прерывисто дыша, заглядывал ей в глаза. Ее рука скользнула в прорезь шерстяной ткани. Жар опалил се кожу еще до того, как она коснулась его мужского естества. Глаза Бекета напоминали стоячие озера – глубокие, загадочные.Она обхватила его фаллос. И глаза медленно закрылись. Она нежно поглаживала горячую, как огонь, гладкую, как полированное дерево, кожу.– Бог мой, Бог мой! – прошептал он и зарылся руками в ее волосы. Бедра начали раскачиваться в такт ее ласкающим движениям. – Что ты со мной делаешь, сильфида? – Голос его был похож на отдаленные раскаты грома.Он вытащил ее руку из бриджей и помотал головой, пытаясь отогнать головокружение.Потом снова уложил ее на спину и закинул кверху нижнюю юбку. Легонько укусил за колено, прошелся языком по нежной коже под ним. Его губы покрывали то поцелуями, то укусами внутреннюю поверхность ноги. Пальцы зарылись в шелковистый мех на стыке ее бедер.– Моя золотая сильфида!Она содрогнулась и подняла колено, как бы защищаясь от него. Он приник губами к женственной припухлости между ее ног. Катье задохнулась и положила трясущуюся руку ему на голову.– Нет... Что ты... делаешь? – Голос ее звенел от страсти, в которой чувствовались отголоски детского испуга.Он поцеловал еще раз и нашел языком источник ее наслаждений.Катье вскрикнула и вцепилась ему в волосы.– Бекет... Что ты... Мне больно!– Больно, сильфида? – шептал он прямо в ее лоно и, успокаивая, поглаживал живот. – Больно?– Я... не знаю.Он поцеловал еще крепче, просунув язык в нежную расселину, куда жаждала проникнуть его плоть.– О Боже! Бекет! О Господи! Что... Что со мной?Ее пальцы напряглись у него в волосах. Под его рукой неистово вздымался ее живот.– Бекет! Бекет! Мне страшно... Прошу тебя... Бог мой! – Ее плоть устремилась навстречу его языку. – Что ты... Боже, Боже! О-о-о!Слова переходили в долгий мучительный стон, по мере того как приближался миг высшего блаженства. Она извивалась и стонала все громче. Подавляемая страсть наконец нашла выход, все тело, вся душа жаждали освобождения.Он услышал пронзительный крик за секунду до того, как ее тело охватили судороги. Вспышка белого света на мгновение ослепила Бекета, всплеск ее наслаждения отозвался и в его сердце, хотя ему самому было еще далеко до экстаза.Уже с трудом владея собой, он накрыл ее тело своим, осторожно, самым кончиком проник в ее нутро и резко выдохнул. Господи , какое блаженство! – Сильфида, нежная сильфида! – бормотал он срывающимся шепотом. Руки его дрожали, он поддерживал свое тело на локтях. Медленно покачивая бедрами, начал ввинчиваться в нее.– Да, о-о, да! – простонала она.Катье точно покачивалась на волнах шелкового моря. Она ощущала его натиск и думала, что так может давить только небесный свод. Ее тело трепетало от теплых волн, которые Бекет рассылал по всем ее уголкам.Как только он вошел в нее, она захлебнулась великолепием этого сладкого вторжения. По его судорожному дыханию она догадалась об отчаянной потребности его тела в освобождении, и губы ее растянулись в улыбке. Она сомкнула руки у него на пояснице, отмечая каждое его покачивание.Никогда и нигде не может быть такого блаженства, какое он подарил ей. Ее бедра начали отвечать ему, и ощущения сделались еще острее, еще сладостнее. Пальцы Катье заскользили вниз, исследуя, лаская, ладони остановились на впадинах бедер, чтобы еще лучше усвоить его нарастающий ритм.Сумеет ли она подарить ему такое же блаженство? По дрожи его дыхания она поняла, что Бекет уже близок к нему, и прошептала:– Целиком.Он застыл и впился в нее испытующим взглядом. Она приподняла бедра, чтобы глубже вобрать его в себя, и оба разом задохнулись.– Бог мой! – Одним движением он заполнил ее всю. Стон ее рассыпался срывающимися с губ короткими всхлипами, когда он на всю глубину ушел в ее плоть. Потом отстранился для нового рывка. Блаженство ощущалось все глубже, сильнее, ближе. Она держалась за него так, будто он мог уберечь ее от падения в бездну. Бедра ее вздымались ему навстречу, исполняя свой собственный огненно-страстный танец.Он с неистовой силой вонзался в ее лоно. Она впилась ногтями в его спину.– Да, да, да, о-о-о, да!Волны накатывали, ревели, грохотали у нее в ушах.– О-о Господи, Бекет! Бекет!..Она уносилась вместе с ним куда-то ввысь, а он все наращивал ритм.– Боже правый... Сильфида... Господи Иисусе... Бекет весь передернулся, из груди его вырвался первобытный вопль.Мир взорвался у нее перед глазами.Ее разбудили теплые лучи солнца, скользнувшие по лицу. Она улыбнулась, не открывая глаз, не желая выпускать эту блаженную сладость, бурлящую внутри, как мед или вино. Все ее сны были про Бекета. Это должно бы тебя тревожить , удивленно подумала она, а не тревожит ничуть. Но какие, однако, глупые сны! Разве можно парить так высоко над землей или излучать тепло из сердца? Ни одной женщине не дано испытать такого блаженства от прикосновений твердого и бархатно-гладкого тела мужчины...Но она ощутила это сердечное тепло вместе с мерным стуком, звучавшим, как трепет самого утра. Зевнула, потянулась, как ленивая кошка, и обволакивающее ее тепло сгустилось до очертаний мужского тела. Бекеш. Катье широко распахнула глаза. Увидела перед собой точно отлитые из бронзы мышцы его обнаженной груди. Пробуждающееся сознание подсказало ей, что ее груди, тоже обнаженные, прижаты к его боку, а голова покоится у него на плече. Чудо распустилось внутри, точно диковинный цветок необъятной величины. Так это не сон! Она тихонько вздохнула. Неужели такое счастье может быть взаправдашним? Уже полностью проснувшись, она открыла в голове дверцу воспоминаниям о прошедшей ночи. Вспомнила свои прикосновения к мужественной плоти, возносящие в рай интимные поцелуи, свою собственную покорность желаниям человека, что спит рядом, и сокрушительную силу, с которой он заполнил ее всю.Вспомнила адский голод, сводивший ее с ума. Закрыла глаза, чтобы задержать эти воспоминания, но они все равно ускользали. Ощущения были неожиданны и новы, однако завладели всем существом с такой легкостью и так стремительно вырвались на поверхность, что Катье поняла: они жили в ней, запрятанные глубоко внутри, как зернышки, ожидающие весеннего тепла, чтобы прорасти.Медленно и осторожно, боясь разбудить, она отодвинулась от Бекета. Он пошевелился во сне и погладил ее руку.– Сильфида...Нежный румянец окрасил ее щеки. Так он называл ее в пылу страсти. Но, несмотря на смущение, она улыбнулась и поднялась навстречу льющемуся в нее свету. Нашла на полу обрывки нижней рубашки, корсет, платье и начала одеваться.Рубашку уже не зачинить; она засунула ее в мешок Бекета, обернула вокруг голого тела корсет, поверх надела корсаж и стала связывать разорванную шнуровку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39