Порой мне кажется, что с него станется составить перечень требований, которым должна отвечать его жена. Почти так же, как он делает это в отношении кораблей.
– Как тебе везет – ты так хорошо понимаешь своего брата. А я, наверное, никогда не смогу понимать Маркуса. Наверное, тут дело в том, что он намного старше меня.
– Мне кажется, Маркус не многим людям позволяет узнать себя поглубже.– Селия все так же наблюдала за графом, довольная тем, что может наблюдать за ним, не вызывая его подозрений.
– Это правда. Гарт – единственный человек, который после смерти отца по-настоящему близок ему,– сказала Сильвия.– Я знаю, что сейчас, когда Гарт опять поступил на службу к Веллингтону, Маркус ужасно расстроился, хотя и не проронил ни слова.
– Гарт снова пошел служить? – Эта новость потрясла Селию, вывела ее из оцепенения. Теперь ей стало ясно, почему этот джентльмен внезапно перестал бывать у них. Она начала понимать и еще кое-что.– Он, наверное, уехал на следующий день после того, как мы побывали на балу в «Алмаке»?
– Да. Ты ведь не знаешь, что он возил Маркуса и Захарию по своим самым любимым местам в Лондоне? Так он с ними прощался. Они тогда вернулись аж в шесть утра,– объявила Сильвия, к которой начала возвращаться ее прежняя веселость.– Фостер рассказал об этом Тэсс, вернее, проворчал, потому что ему пришлось заняться костюмом Маркуса, а тот был в жутком состоянии. Размышляя о только что услышанном, Селия ответила не сразу. Неужели она в самом деле ошиблась, подумав, что Маркус утратил к ней интерес? «Может быть, и нет»,– решила она мрачно. Ведь он не понял ее, когда она так прозрачно намекала, что ему нужно было, бы проводить ее, когда она водила Мэдисона на прогулку в последние два вечера перед отъездом. Вместо этого ей пришлось прогуливаться в обществе брата, а потом лежать без сна, размышляя, как бы это устроить встречу с Маркусом, чтобы сказать ему, что он недостаточно внимателен к ней.
Сегодня же вечером она опять займется этим и постарается разрешить это дело раз и навсегда. Если она ни капельки его не интересует, пусть он скажет ей об этом. Она не будет сидеть и дожидаться, пока он поманит ее пальчиком, когда это будет ему выгодно. Разве она не ясно сказала ему, что теперь они будут на равных? Никогда раньше ей и в голову не приходило, что она окажется в подобном положении. Да и кто из прилично воспитанных молодых леди мог бы представить себя в таком положении?
Начал все он сам, в ту невероятную ночь в библиотеке. Нет, даже раньше, в ту саму ночь, когда они встретились впервые.
***
Украдкой спускаясь по лестнице постоялого двора, Селия не могла понять, что за шум доносится внизу. В отличие от дома Маркуса, который в столь поздний час скорее походил бы на могилу, таверна была полна жизни и веселья; повсюду горело множество свечей, и шум стоял невероятный. Ничего подобного она не слышала с тех пор, как они закончили ужин в номерах, которые снял для них Маркус. Интересно, долго ли эти, с позволения сказать, джентльмены будут пьянствовать и веселиться?
Спустившись до нижней ступеньки, Селия задумалась – она вовсе не была уверена, что отыщет свою добычу. Когда час тому назад ее брат поднялся наверх, Маркуса с ним не было. Она пристально вслушивалась в звуки шагов, раздававшихся наверху. Маркус с дядей Тадеусом оставались внизу, хотя она и сомневалась, что старик до сих пор пребывает в сознании. Он допивался до бесчувствия даже дома, а тут еще ему удалось обнаружить в таверне великолепное выдержанное вино.
– Решили глотнуть свежего воздуха, моя дорогая?– поинтересовался вежливый, ленивый голос от которого по спине Селии побежали мурашки.– Или намереваетесь отправиться за новым приключением в пивную? Видимо, это еще один необычный колониальный обычай?
– Нет, милорд, я искала вас,– произнесла она ровным голосом, поворачиваясь лицом к говорящему. Он был наполовину скрыт темнотой, и в полоске света, падавшей из распахнутой двери зала внизу, были различимы лишь очертания его высокой фигуры.
– Понимаю. И вы собираетесь всю ночь обниматься со столбиком балюстрады? Убежден, наши друзья, вон там, в пивной, придут в восторг, когда услышат наш разговор, а то и пригласят вас посидеть с ними,– он проговорил это голосом, лишенным всякого выражения, и угадать его настроение Селия не могла. Правда, она заметила, что проговаривает слова он не совсем отчетливо.
– Нет, я хочу побыть с вами в гостиной,– ответила она, спускаясь с последней ступеньки на пол и без малейшего колебания направляясь вперед.– Мне нужно кое-что сказать вам, и это не отнимет у вас много времени. И все же, мне кажется, я не могу ждать до утра.
– Разумеется, моя дорогая. Вы же знаете, я едва ли в чем-то могу вам отказать.
Селия не стала отвечать на его колкость. Вскинув подбородок, она прошествовала моим него, стараясь плотней закутаться в плащ. Она очень внимательно относилась к тому, как была одета, но теперь платье у нее на спине было наполовину расстегнуто.
Не желая, чтобы Сильвия или Тэсс догадались о ее ночном походе, Селия вместе со всеми переоделась в ночную сорочку. Удостоверившись в том, что Сильвия, лежавшая рядом с ней, отплыла в царство снов и что Тэсс тоже крепко уснула, она быстро надела платье, в котором ехала в карете, но не смогла дотянуться до некоторых пуговок на спине. Поэтому и накинула на плечи плащ, решившись сказать Маркусу то, что должна была сказать, именно теперь.
Войдя в комнату, Селия вздрогнула. Это было скорее удивление, чем разочарование: она обнаружила, что в комнате никого не было. Посапывающего дядюшки нигде не было видно, хотя с первого взгляда сказать это с уверенностью было нельзя. Комната освещалась лишь отблесками пламени догоравшего камина и единственной свечой в подсвечнике, стоящем на маленьком столике у окна. При звуке мягко стукнувшей задвижки двери она повернулась к Маркусу. Его лицо, как и ожидалось, ничего не выражало, отчего она подумала было, что, наверное, лучше ей было остаться наверху.
Не видя его, Селия всегда знала, как себя вести. Но стоило ей повстречаться с ним, как она начинала сомневаться в своих самых разумных поступках. Сложив руки на груди, она распрямила плечи и приготовилась говорить.
– Мне не нужно вашей благодарности, мисс Трегагон.
Некоторое время она смущенно моргала, пытаясь понять, к чему он клонит, но потом подумала, что Маркус, видимо, решил, будто она пришла поблагодарить его за его помощь в поисках брата именно теперь, когда его должны были вот-вот освободить из тюрьмы.
– Я пришла не потому, что хотела поблагодарить вас, милорд. То, что я хочу вам сказать, не имеет никакого отношения к моей семье. Мне нужно поговорить с вами о своих личных делах.
Она выжидала, не скажет ли он что-нибудь, но Маркус по-прежнему молчал. Глядя на него, выпрямившегося в полный рост, она едва сдержала печальный вздох. От чего она только что отказалась? Но ведь и у нее есть собственная гордость. С чего бы ей продолжать навязываться человеку, которому с ней скучно? Разве не он совершенно ясно дал ей понять это за последние несколько дней их путешествия?
Но раз он продолжал молчать, она решила перейти в наступление. Ей нужно было только не дать воли своим чувствам.
– Видимо, я неправильно поняла смысл некоторых наших слов, когда нам доводилось бывать наедине, поэтому и я решила разобраться во всем.
В горле у нее пересохло. Почему он не говорит ни слова? Почему не сделает чего-нибудь, что дало бы ей возможность разобраться со своими мыслями?
– Я понимаю, что приняла ваш легкий флирт за нечто большее. Хотела бы вам сообщить, что зла за это на вас я не держу, по причине моей наивности. Поэтому вам нет нужны беспокоиться, что я вновь стану смущать вас проявлениями физического влечения к вам.
– Что за чертовщину вы несете, Селия? Проявлениями физического влечения?
Его словно громом поразило. Это состояние продолжалось с минуту, затем глаза его сузились, и он посмотрел на нее сердито и задумчиво. Теперь она знала, о чем он думает, правда, ей тут же пришлось пожалеть об этом.
– Вы намекаете на наши поцелуи? Вы что, не употребляете этого слова в вашей чертовой стране?
– Да, я говорю именно об этом, и говорю это вам, отвратительно воспитанному аристократу.– Последнее слово Селия произнесла с особенной издевкой. Она вся кипела от негодования. В том, что они целовались, виноват был прежде всего он сам.– Я старалась сохранить хоть чуточку достоинства, поскольку вы, ничтоже сумнящеся, дали мне понять, что моя искренность охладила ваш пыл.
– Почему вы думаете, что мне не нравится ваша искренность?– спросил он, совершенно сбивая ее с толку. Ей и в голову не приходило, что разговор войдет в такое русло.
– Да вы ко мне и близко не подходите после того вечера в библиотеке, когда я поцеловала вас. А было это «всего пять дней тому назад, милорд,– выпалила она, в раздражении подбочениваясь, но сама того не замечая.– Естественно, я думаю, что вам не нравятся мои поступки. Если бы это было не так, вы бы давно уже что-нибудь предприняли. Разве не так?
Маркус улыбнулся, и это встревожило Селию. Что такого смешного она сказала?
– Не смейтесь надо мной, милорд.
– Я смеюсь не над вами, моя дорогая, а над нашим с вами положением,– сказал он ласково, приближаясь к ней на несколько шагов. – Все это ужасно забавно. Но ведь и ваши поступки нельзя предвидеть, верно? Неужели в вашей стране все женщины настолько непредсказуемы?
– Не понимаю, о чем вы.– Теперь она была совершенно сбита с толку.– Вы выпили лишнего? Теперь понятно, почему вы не можете ничего толком объяснить.
– Всего две кружки эля с вашим братом, причем довольно давно. Этого мало, чтобы лишить меня способности объясняться,– ответил он, останавливаясь возле нее. С минуту Селия раздумывала не отступить ли ей назад, но не успела сделать и шагу: Маркус схватил ее за плечо.– Я постараюсь выражаться как можно более ясно. Я ничего не предпринимал после вашего восхитительного предложения, потому что я, черт побери, не мог придумать, как избавиться от ваших родственников, постоянно путающихся под ногами. В тот единственный раз, когда я собирался увезти вас на прогулку в парк, у меня на пороге появились ваш дядя Генри и этот репей Вандерхофф. Потом уже моя матушка заставила вас заниматься укладыванием вещей для этого чертовского путешествия. Если б я мог, я бы утащил вас к себе в постель прямо после бала.
– О!– Более она была не в состоянии ничего произнести, встретив глазами его пылающий взор. С чего это она взяла, что он безразличен к ней? – С тех пор, как мы покинули Лондон, вы были столь деликатны и столь обходительны со мной и не сказали ни одного колкого слова. Что мне было думать?
– Вы могли бы подумать, что мне было трудно застать вас одну и быть с вами, если вокруг постоянно крутятся с полдюжины человек. Я же постараюсь не забыть, что завтра должен быть с вами особенно злорадным,– пробормотал он, протягивая руку и запуская пальцы в спутанные завитки ее волос.– Вы живете в одной комнате с моей сестрой и ее служанкой, а я – с Фостером, который, едва я раскрою утром глаза, начинает распекать меня за то, что у меня на одежде пыль. Я уже не говорю о том, что в комнате между нами живут двое ваших родственников. По-моему, ни моя матушка, ни ваш брат не согласятся, чтобы мы с вами жили в одной комнате.
Ободренная тем, как он ведет себя с ней, и тем, что он не перестает говорить, Селия провела ладонью по гладкой ткани его перевязи. Она чувствовала, как ровно бьется у нее под рукой его сердце. И вдруг его стон измучил ее.
– Что я сделала? Вам больно?
– О да, мне больно, и тут только вы можете мне помочь. Не нужно было прикасаться ко мне, моя дорогая. У меня просто не на всех хватает сил.
Не успела Селия понять, что он собирается сделать, как Маркус начал жадно целовать ее, словно человек, изголодавшийся после долгого заточения. Как после этого она могла сомневаться в том, что он желает ее? Теперь, после урагана чувств, вызванных его прикосновениями? Не давая ему снова перехитрить себя, Селия обвила его шею руками, с силой прижимая свой язык к его языку, ищущему ее губ. Она дрожала от удовольствия и, когда он обнял ее за талию, вздохнула с облегчением. Ей хотелось именно этого – ощущать твердость его тела всем своим существом.
Спустя мгновение Селия едва не вскрикнула: его нога вклинилась между ее бедер. Инстинктивно она уступила ему, позволив его колену войти между своих колен. Ее сдавленный крик превратился в одобрительное бормотанье-это он сжал руками ее бедра и тесно прижался к ней своей восставшей плотью. Никогда прежде в его объятиях она не чувствовала ничего, подобного этому экстатическому вихрю желания, который сотрясал сейчас ее тело. Она чувствовала, что еще немного, и жар, исходивший откуда-то из глубины ее существа, спалит ее всю.
Влекомая чистым, неистово первобытным чувством, Селия хотела чего-то еще. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она схватила его руку, словно пытаясь объяснить ему, чего именно она хочет. Движение было инстинктивным – она положила его руку себе на грудь. Мягкая лайка перчатки, легла на ее обнаженную кожу, и Маркус тут же оторвался от ее пылающих губ. Селия, не отрываясь, смотрела на него и видела боль в его глазах. Вглядываясь в самую глубину этих зеленых, словно морская волна, глаз, она положила ладонь на его затянутую в перчатку руку и прижала ее покрепче к своему телу.
Селия понимала: чтобы очарование его прикосновения не исчезло, она должна сделать еще что-то. Подняв его руку к своим губам, она с такой силой поцеловала его ладонь, что Маркус почувствовал прикосновение ее губ даже сквозь тонкую кожу перчатки. Он смотрел на нее как зачарованный; она прижалась щекой к его ладони и ласково потерлась о нее.
– Маркус, когда-нибудь я сниму эту перчатку,– пообещала она, думая, что, наверное, заходит слишком далеко.
Он прикрыл глаза, словно снова ощутив боль, о которой только что сказал, потом снова открыл их и грустно улыбнулся. Но она чувствовала, что не ошиблась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42