– Мистер Стэнтон был очень любезен и отнес меня в отцовскую спальню, подальше от глаз других гостей.
– Ах, так он еще и благоразумен! – одобрительно кивнула Женевьева. – Как я поняла, ты установила, что его тело не издает неприятного запаха, пока он нес тебя на руках?
– Да.
– И он, очевидно, обладает незаурядной силой. Кэтрин бросила на подругу быстрый взгляд.
– Ты намекаешь, что я вешу больше, чем надо? Женевьева расхохоталась.
– Разумеется, нет. Я просто имею в виду, что только очень сильный мужчина способен отнести женщину из гостиной в спальню. Ведь надо было подняться по лестнице и при этом еще зажимать рану. У него есть состояние?
– Никогда этим не интересовалась. Женевьева покачала головой.
– Моя дорогая, ты все равно должна что-то об этом знать. Как он одевается?
– Очень изысканно. И дорого.
– А где живет?
– Снимает комнаты в Честерфилде. Я понятия не имею, в каком они состоянии, потому что, естественно, никогда там не была.
– Это фешенебельный район, – одобрительно заметила Женевьева. – Пока звучит многообещающе.
– Многообещающе? Для какой цели?
На лице Женевьевы появилось ангельски невинное выражение.
– Как «для какой»? Для твоей охраны, разумеется.
– Элегантные костюмы здесь не помогут. Мистер Стэнтон – очень умелый фехтовальщик и опытный кулачный боец, к тому же выглядит физически сильным, так что сам его вид может служить защитой, а большего мне и не надо.
– Разумеется, ты права. Значит, говоришь, кулачный боец? Тогда у него должно быть множество шрамов и залеченных переломов. Очень жаль. – Женевьева вздохнула. – Полагаю, он очень непривлекателен?
Пальцы Кэтрин беспокойно вертели бархатный шнурок ридикюля.
– Честно говоря, я бы этого не сказала.
– Ах вот как! А что бы ты сказала?
«Сказала бы, что этот разговор меня порядком утомил», – подумала Кэтрин, и перед ее глазами промелькнул образ мистера Стэнтона, когда он сидел на противоположном сиденье кареты. Его темные глаза смотрели прямо на нее, на губах играла дразнящая улыбка. Она прокашлялась.
– Мистера Стэнтона ни в коем случае нельзя назвать красивым в классическом смысле этого слова, тем не менее я понимаю, что женщины определенного типа вполне могли бы счесть его... вполне приемлемым.
– Какого типа женщины?
«Живые, земные женщины». Слова сами собой возникли у нее в мозгу. Кэтрин почувствовала досаду. Господи, она совсем теряет голову!
– Не могу ответить на этот вопрос. – Голос Кэтрин прозвучал куда более скованно, чем ей бы хотелось. – Может быть, близорукие?
К несчастью, Женевьева не обратила внимания на ее сдержанный тон.
– О Господи! Бедный мистер Стэнтон! Так как он все-таки выглядит?
– Как выглядит?
В глазах Женевьевы промелькнула тревога.
– Дорогая, ты уверена, что тот удар по голове не может оказаться серьезнее, чем ты думала? Ты как-то странно разговариваешь.
– Со мной все в порядке. – Кэтрин сделала глубокий вдох, воображая, как мистер Стэнтон выглядит: «У него темные властные глаза, от которых так трудно оторваться, завораживающая улыбка. Одна мысль о ней необъяснимым образом заставляет колотиться сердце. Сильные челюсти и рот, который выглядит одновременно твердым и нежным. Темные шелковистые волосы, их пряди часто падают на лоб. И тогда пальцы начинают ныть от желания провести по ним и убрать на место».
– Так что у него есть, дорогая?
Голос Женевьевы вернул Кэтрин к действительности. Она вздрогнула. Господи, ее мысли просто сорвались с цепи! Возможно, она действительно повредила голову сильнее, чем решила сначала.
– У него темные волосы, темные глаза и... э-э... приятная улыбка. – Сладенькое словечко «приятная» не очень-то подходило для описания улыбки мистера Стэнтона, но Кэтрин приказала внутреннему голосу умолкнуть.
– То есть он выглядит совсем обычно?
Обычно? Кэтрин попыталась соотнести это слово с образом мистера Стэнтона, но потерпела сокрушительную неудачу. Она даже не успела придумать ответ, как Женевьева продолжила:
– Что ж, тем лучше. Он здесь для того, чтобы тебя защитить. Если бы ты считала его привлекательным, то могла бы решиться на связь с ним, а такие вещи могут иметь самые непредсказуемые последствия и отвлечь его от выполнения долга.
– Я тебя уверяю, что связь с мистером Стэнтоном или кем-либо другим – последнее, о чем я сейчас думаю.
Женевьева улыбнулась.
– Тогда будем благодарить Бога, что ты ни в малейшей степени не считаешь его привлекательным.
– Да, именно так.
Но, произнося эти слова, Кэтрин уже слышала, как внутренний голос кричит ей другие: «Ложь, ложь, ложь».
Глава 6
Многие мужнины испытывают нежелание дать женщине то, что она просит, если она набирается дерзости прямо заявить об этом. Кроме того, многие мужчины способны отвергнуть здравую идею только на том основании, что ее предложила женщина. Следовательно, для современной женщины самый надежный способ получить желаемое или осуществить свои замыслы – это убедить нужного мужчину, что идея принадлежит именно ему.
Чарлз Брайтмор. Руководство для леди по достижению личного счастья и полного удовлетворения.
В гостиной Эндрю прислонился к белой мраморной панели камина, стараясь не смотреть на чудовищное цветочное сооружение, которое, казалось, заполняло собою всю комнату. Очевидно, получалось у него это не очень успешно или Спенсер оказался уж слишком проницательным. Так или иначе, но мальчишка спросил:
– Ужасно, правда?
Эндрю повернулся к Спенсеру, который уселся на мягкую парчовую тахту у камина. Все внимание мальчика было приковано к трем пирожкам с фруктами. Они остались на серебряном блюде, поданном к чаю услужливым Милтоном.
– Ужасно, – с чувством согласился Эндрю. – Тот, кто прислал этот букет, должно быть, опустошил все цветочные магазины в округе.
– Это герцог Келби, – пояснил Спенсер и потянулся к украшенному клубникой пирожку. – Чудовищно богатый. Хотя я уверен, что эти цветы из его собственной оранжереи, а не из местного магазина.
Проклятие! Значит, этот похожий на карпа спортсмен с моноклем в глазу чудовищно богат! Да еще собственная оранжерея. Но не успел Эндрю вслух прокомментировать эту информацию, как Спенсер поднял глаза и с тревогой посмотрел на него.
– С мамой все в порядке? Эндрю насторожился.
– Что ты имеешь в виду?
– Она как будто о чем-то беспокоится. В Лондоне ничего не случилось, что могло бы ее огорчить?
Черт возьми, ему совсем не хочется врать мальчишке, но в то же время нужно выполнить просьбу леди Кэтрин и умолчать о стрельбе.
– Думаю, ее утомила дорога в Литл-Лонгстоун, – осторожно ответил он.
На лице Спенсера отразилось явное облегчение, и Эндрю почувствовал себя последним негодяем из-за того, что солгал мальчишке. Господи, за последние годы ему столько раз приходилось врать не моргнув глазом, а с этим парнем он хочет быть абсолютно правдивым, другое его не устраивает. Эндрю решил сменить тему, чтобы мальчик не задал еще какого-нибудь неловкого вопроса, на который он не сможет честно ответить.
– Расскажи, пожалуйста, что он за человек, этот герцог? – попросил Стэнтон.
– Я не очень-то его знаю, – отозвался мальчик, – но он похож на карпа. Думаю, ему место в вашем музее вместе с другими экспонатами. – И Спенсер засунул в рот сразу половину пирога, откусив его с таким аппетитом, что Эндрю едва удержался от смеха. Спенсер проглотил кусок и добавил: – И дело даже не в том, что он похож на карпа. Ему нет дела до моей мамы.
– Откуда ты знаешь?
Спенсер мотнул головой на вазу с цветочным монстром.
– Потому что он прислал ей такое. Она ненавидит такие нарочитые демонстрации. Если бы он хоть что-то знал о моей маме, то понял бы, что ей приятнее получить единственный цветок.
Эндрю отметил для себя эти полезные сведения. Поборов чувство вины, что выпытывает у Спенсера домашние секреты, он спросил:
– А что еще любит твоя мама?
Спенсер нахмурился, обдумывая ответ со всей серьезностью.
– Девчоночьи вещи.
– Девчоночьи?
– Ну да. Знаете, всякие наряды, ленты, цветы, но только все простое, а не такое чудовище. – И он снова кивнул на огромный букет в вазе.
Да-а-а... Тут ничего полезного узнать не удалось.
– А что еще? Наверное, драгоценности? Спенсер покачал головой.
– Нет. Во всяком случае, я думаю, что не очень. Она редко их надевает. Мама любит животных, любит гулять в саду, ухаживать за цветами, любит принимать целебные ванны, а еще любит клубнику. Очень любит. – Он засунул вторую половину пирога себе в рот и ухмыльнулся: – Я тоже.
Эндрю улыбнулся в ответ.
– А я – третий. – И он наклонился к блюду, взял пирог и съел его почти с таким же удовольствием, как и Спенсер. Мальчик весело рассмеялся.
– А я доволен, что герцог не знает, как угодить маме, – проговорил Спенсер, и лицо его стало серьезным. – И все остальные джентльмены, которые ищут ее расположения, тоже. Ей они не нужны. Нам они не нужны. – Его взгляд опустился на увечную ногу, губы сжались плотнее. Когда мальчик снова поднял глаза, у Эндрю заныло сердце. Он прочитал в детском взгляде тысячи прежних обид, которые пришлось перенести Спенсеру. – Хотел бы я заставить их забрать все эти цветы, приглашения и подарки и оставить маму в покое! – с жаром воскликнул Спенсер, но голос его немного дрогнул. – Хотел бы я быть сильным, уметь драться, как вы. Тогда бы они оставили ее в покое.
– Я сражался с джентльменами на ринге, – мягко возразил Эндрю. – У меня нет привычки лупить герцогов кулаком по носу, даже если они посылают такие ужасные цветочные композиции. Хотя в этом случае я бы мог изменить свои привычки.
Но Спенсер не улыбнулся в ответ, как рассчитывал Эндрю.
– Дядя Филипп говорил, что вы еще и отличный фехтовальщик.
– Приличный.
– А правда, что вы всегда его побеждаете? Ведь дядя Филипп он настоящий мастер. – Эндрю не успел ничего на это сказать, как Спенсер с жаром спросил: – Кто научил вас кулачному бою?
– Кое-что мне показал отец, после того как однажды я вернулся домой с разбитым носом, распухшими губами и двумя синяками под глазами. И боюсь, что остальное пришлось осваивать на собственном горьком опыте.
У Спенсера отвалилась челюсть.
– Вас кто-нибудь стукнул?
– Стукнул – это очень мягкое выражение для той трепки, которую я получил.
– Кто мог сделать такое? И почему? Разве они вас не боялись?
Эндрю расхохотался.
– Вот уж нет. Мне тогда было всего девять лет. Был я тощий, как воробей. Шел себе домой после успешной рыбалки на озере. Тут на меня налетели двое местных ребят. Оба были примерно моих лет, но не такие худые. Сначала дали мне в глаз, а потом отняли рыбу.
–Думаю, сейчас бы они не решились, – заметил Спенсер.
– Сейчас я устроил бы им представление получше, чем тогда, – согласился Эндрю.
– А потом они на вас нападали?
– О да. Поджидали меня каждую неделю на том же самом месте, по дороге с озера к дому. Я стал ходить другим путем, но они быстро поняли, что к чему. Они отравляли мне жизнь несколько месяцев. – На Эндрю нахлынули воспоминания. Он будто бы снова почувствовал стыд перед отцом за то, что являлся без рыбы, и ощутил унижение, что расплакался перед своими мучителями, хотя изо всех сил пытался сдержаться. Спокойный, проницательный взгляд отца, его слова: «Сколько еще ты будешь позволять этим щенкам лупить тебя и отбирать наш обед?» – с прежней болью отозвались в его сердце.
– А что случилось потом?
Эндрю вздохнул, и воспоминания моментально рассеялись, словно унесенные легким бризом.
– Я научился драться, научился себя защищать и расквасил им носы. Хватило одного раза.
Спенсер плотно сжал губы.
– Могу спорить, отец гордился вами, когда вы сумели справиться с этими негодяями, – в его словах слышалась печаль.
В словах мальчика явно слышалась боль. Сердце Эндрю наполнилось состраданием к этому мальчику, чьи душевные раны были очень глубоки. Несмотря на всю материнскую любовь леди Кэтрин, он все еще жаждал любви отца, хотел, чтобы его принимали таким, какой он есть.
– Да, мой отец гордился, – негромко произнес Эндрю, стараясь преодолеть спазм в горле и не желая давать волю чувствам. – И был очень доволен, что рыба больше не пропадает.
– Почему отец не ходил с вами на озеро, чтобы мальчишки на вас не нападали?
– Я сам себя об этом спрашивал. И его тоже. Я навсегда запомнил его слова. Он сказал мне: «Сынок, мужчина никому не позволяет драться вместо него. Если за твое достоинство должен драться кто-то еще, то оно вовсе не твое». – Эндрю улыбнулся. – Мой отец был очень мудрым человеком.
– Был? Эндрю кивнул.
– Он умер, когда мне исполнилось шестнадцать.
Лицо Спенсера подернулось печалью. Он-то понимал, что значит потерять отца.
– Вы часто... думаете о нем?
По тону мальчика было ясно, что вопрос имеет для Спенсера большое значение, а потому Эндрю задумался, прежде чем ответить.
– После его смерти я думал о нем все время. Пытался не думать, но не мог. Заставлял себя больше работать, чтобы утомить тело и мозг, чтобы не думать о нем. Но каждый раз, когда я вспоминал отца, было очень больно. Он был моим лучшим другом. И клянусь, ближе у меня никого не было.
– А где была ваша мать?
– Умерла родами.
– Значит, вы с отцом были одни? – пробормотал Спенсер. – Как я и мама?
– Да, наверное, так и было. С годами боль притупилась. Знаешь, как тупится лезвие у ножа. Нож все еще режет, но он уже не такой острый. Я и сейчас думаю о нем каждый день. Теперь уже не так больно.
– Как он умер?
В мозгу Стэнтона вспыхнул еще один образ. Он понял, что был не до конца честен со Спенсером, когда говорил, что со временем боль ушла.
– Он утонул. Однажды ночью на гавань упал густой туман. Он потерял ориентацию и упал с причала. – У Эндрю перехватило горло. – Он был здоровым и сильным, умел делать тысячи дел, но не умел плавать.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже.
Взгляд Спенсера снова переместился на больную ногу. В комнате воцарилась тишина. Целую минуту слышалось только тиканье часов на каминной полке. Наконец мальчик поднял взгляд.
– Правда странно: единственное, что я умею, – это как раз то, чего не мог ваш очень здоровый отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38