Одри отжала намоченную в теплой воде тряпочку и принялась осторожно обтирать руку Чарли.
Он повернул голову и уставился в окно, за которым расстилалась ровная, как тарелка, пустыня. Да что и говорить, унылое местечко выбрали для своей фермы леди Хьюлетт.
Сюда, на веранду, Одри привела его прямо после завтрака, который был подан им с Лестером в столовой. На этом настояли они обе – и Одри, и тетушка Айви. За стол вместе с ними хозяйки не сели – сказали, что уже позавтракали на кухне. О том, чтобы гости завтракали тоже на кухне, они и слышать не пожелали. Разве можно кормить таких гостей на кухне?
Знали бы они, что за джентльмены поселились в их доме!
Одри нахмурила брови, сосредоточенно обрабатывая раненую руку Чарли. Она так увлеклась, что не заметила, как начала напевать “Голубой флаг”. Чарли только вздохнул.
Где-то в глубине дома находились Лестер и Айви. Бедняга Лестер! Каково же ему, такому стеснительному, выдерживать женское общество?
– Посмотрим, посмотрим, – бормотала себе под нос Одри, изучая рану Чарли.
Сегодня на ней было простенькое полотняное платье, застегнутое спереди на пуговки. Она выглядела в нем просто прелестно, особенно если учесть то обстоятельство, что утро выдалось жарким и Одри расстегнула несколько верхних пуговок. Заметив это, Чарли невольно подумал о том, что в его родной Джорджии ни одна девушка не позволила бы себе подобной вольности, а значит, у него не было бы возможности осторожным взглядом оценить скрывающиеся под платьем прелести.
Когда Одри склонялась над его раной, Чарли невольно опускал глаза и жадно рассматривал тугие, мягко перекатывающиеся окружности грудей Одри. Та либо делала вид, что не замечает его взглядов, то ли, по своей наивности, и впрямь ничего не понимала.
Чарли терялся в догадках. Если она выставила грудь напоказ – может, это недвусмысленное предложение? Интересно, неужели ей в самом деле не приходит в голову мысль о том, что Фермин Смолл может оказаться прав и она принимает в своем доме не “воспитанных джентльменов с юга”, как выражается ее тетушка Айви, а обыкновенных бродяг, воров и обманщиков?
А ведь это и в самом деле так.
Проклятие!
Чарли сделал над собой усилие и отвел взгляд в сторону.
– Ну что же, Чарли, все прекрасно. Рана заживает неплохо. Очень скоро вы снова будете здоровы как бык.
Одри лучезарно улыбнулась ему, и Чарли, в который уже раз за эти дни, почувствовал угрызения совести. Ведь что ни говори, а он не был настолько бессердечным человеком, чтобы не испытывать их. Ему было мучительно больно от того, что он собирался воспользоваться доверчивостью этой прелестной девушки, наивной и чистой, словно младенец.
Он невольно нахмурился, и Одри, заметив это, поспешила спросить:
– Что случилось, Чарли? Я сделала вам больно?
– Нет, вовсе нет, – покачал он в ответ головой. Честное слово, лучше боль в руке, чем боль душевная! “Ничего-то она не подозревает, – продолжал думать Чарли. – Ни того, кто я есть на самом деле, ни того, какое впечатление она производит на меня”.
Он опустил глаза к полу и тут же наткнулся взглядо – м на босые ноги Одри, выглядывающие из-под подола платья.
– Ну и слава богу, что я не потревожила вашу рану, – журчал тем временем, как ручеек, голос Одри. – А теперь посидите еще минутку, пока я схожу за мазью.
Одри круто развернулась. Легкое платье взметнулось вверх, мелькнули ее загорелые голые ноги.
Чарли проводил девушку влюбленным взглядом. Когда же за Одри закрылась дверь, он и на дверь продолжал смотреть все тем же взглядом.
Наверное, это нечестно – подсматривать, но у Чарли просто не было сил отвести глаза от прелестей мисс Одри. Он уже и во сне начал видеть их – каждую ночь, да так явственно, что просыпался, чувствуя, что начинает сходить с ума от страсти.
Черт! Найти бы поскорее эти проклятые камешки и прочь отсюда, пока не поздно!
– А вот и я, Чарли! – возвестила Одри, возвращаясь на веранду с банкой мази в руке. Она откинула тыльной стороной ладони непослушную прядь волос со лба и защебетала: – Уф-ф! Сегодня, похоже, будет жаркий денек! Такое здесь часто бывает по весне. Несколько дней стоит адская жара, а потом ни с того ни с сего может и снег снова выпасть. Не верите?
Чарли что-то неразборчиво промычал в ответ.
– Правда, сегодня, я думаю, снега не будет, – продолжила Одри и звонко рассмеялась, по заслугам оценив собственную шутку. Ее смех серебряными колокольчиками рассыпался в прозрачном апрельском воздухе.
Закончив смеяться, Одри расстегнула еще одну пуговку на платье.
Черт побери! Еще немного, и она разденется перед ним догола!
Одри продолжала пританцовывать возле стула, к которому прилип Чарли, чувствуя, как его плоть начинает бунтовать и рваться наружу, оттопыривая туго облегающие брюки.
От смущения Чарли готов был провалиться сквозь землю.
– Начнем, – сказала Одри и принялась наносить мазь на рану.
– Вы сами делали эту мазь, мэм? – поинтересовался Чарли, чтобы отвлечься от похотливых мыслей.
– Что? А, да, конечно, сама. У нас в городе есть, правда, доктор, но он почти всегда занят – лечит лошадей и коров.
Лечит коров? Чарли показалось, что он ослышался. Он хотел было переспросить, но Одри опередила его:
– Пожалуй, после него я в здешних краях самая умелая целительница. Сама не знаю, почему так получилось. Тетушка Айви утверждает, что у меня просто дар божий и легкая рука.
И Одри улыбнулась, явно обрадованная тем, что ей тоже есть чем гордиться.
Она была горда своими способностями, и Чарли разделял ее гордость. Пожалуй, даже сам док Риверз в его родном Америка-Сити не вылечил бы его руку лучше, чем это сделала она.
Все-таки Одри – прелесть. Маленькая щебетунья, легкая как ветерок и светлая, словно звездочка на небе. И все-то на свете умеет она – и ферму на себе тянет, и свою глухую тетушку, и раны лечит – и при этом никогда не теряет бодрости духа и остается неизменно веселой и улыбчивой.
“А я, мерзавец, собираюсь стащить у нее драгоценные камни”, – мрачно подумал Чарли, и от этой мысли у него сжалось сердце.
Одри стояла теперь вплотную к нему, и прямо перед его носом колыхалась ее обнаженная грудь. Он попытался повести себя как джентльмен, за которого, собственно, и принимала его Одри, и… не смог. Ну не мог он отвести глаз от ее груди, не мог, и все тут! Восхитительные полушария упруго покачивались перед его очами в такт движениям Одри. Чарли чувствовал их пленительную тяжесть, ощущал запах чистой, нагретой солнцем плоти.
Интересно, долго ли он сможет вынести эту сладкую муку?
– Порядок, – сказала в это время Одри, закончив возиться с его рукой.
Она потянулась назад, к стоящей на краю стола корзинке, и вытащила из нее широкую ленту чистого полотна. Платье на ее груди натянулось еще больше.
Чарли невольно застонал.
– Вы что-то сказали, Чарли?
– Н-нет.
– Если будет больно, скажите.
Одри снова низко наклонилась и принялась бинтовать раненую руку Чарли.
Он снова не сдержался и заглянул ей в вырез. Под платьем Одри не носила ничего – это он и раньше успел уже заметить. Чарли захотелось отрубить себе руки, сгоравшие от желания обнять это восхитительное тело, захотелось откинуться на стуле и выть, выть от сжигавшей его страсти.
– Ну, вот и все. Рану я обработала, теперь вам нужно немного отдохнуть, Чарли.
– Отдохнуть! Помилуйте! Я и так уже целых два дня только и делаю, что отдыхаю!
Одри нахмурила брови и строго взглянула на Чарли. Тот почувствовал себя последним негодяем и смущенно отвел глаза.
– Понимаете… Понимаете, мисс Адриенна, – начал он. – Клянусь, для меня сидеть без дела – сущая пытка. Мы с Лестером в самом деле хотим помочь вам с мисс Айви по хозяйству, раз уж мы задержались здесь. А вы ничего не позволяете мне делать, словно я какой-то инвалид.
Одри улыбнулась и отрицательно покачала головой.
Она смотрела на Чарли так, словно тот был каким-то нежным фруктом, который необходимо хранить бережно и осторожно, завернув для сохранности в толстый слой ваты.
Таким взглядом можно еще смотреть разве что на божка.
Одри закончила бинтовать руку Чарли и украсила повязку изящным бантом, приспособив для этого нашедшуюся в корзине яркую красную ленточку.
– Но, Чарли, вы же знаете: мы с тетушкой Айви будем бесконечно благодарны вам за помощь – но только тогда, когда вы полностью поправитесь, не раньше. Вы и так натрудили руку во время вчерашней репетиции.
Одри испытующе посмотрела на Чарли, а тот лишний раз удивился ее прозорливости. Вчера после репетиции рука у него действительно разболелась, но как она могла догадаться об этом?
Одри не стала дожидаться ответа. Похоже, что для поддержания разговора ей вовсе и не требовался собеседник, она прекрасно управлялась за двоих. Даже и не заметив того, что Чарли не удостоил ее ответом, она продолжила:
– Что же касается помощи, то мы и так ее получаем. Вот, к примеру, Лестер. Как вы думаете, чем он сейчас занят? Не знаете? А! А ведь он в эту минуту трудится на кухне – помогает тетушке Айви закатывать огурцы. Мы всегда в эту пору закатываем овощи в банки – огурцы, фасоль, перец. Одним словом, все, что к этому времени успевает вырасти на огороде.
Чарли оторвал взгляд от зеленых побегов дикого винограда, видневшихся в рамке окна, на которые он уставился, пытаясь отвлечься от прелестей Одри, и переспросил:
– Чем занят Лестер?
Боже, боже, помоги старине Лестеру выдержать это испытание! Столько времени находиться наедине с дамой! Как бы его удар не хватил!
– Я же сказала, – терпеливо повторила Одри, – Лестер занят на кухне. Помогает тетушке Айви закатывать огурцы.
Она поправила бантик на руке Чарли и отступила на шаг, любуясь своей работой. Затем осмотрела Чарли с головы до ног так, словно он был любимой собачкой, подготовленной к ежегодной выставке.
Впрочем, вряд ли в этом медвежьем углу бывают собачьи выставки.
Чарли понял, что ему нужно хоть на время расстаться с Одри. Если он целый день будет слышать ее болтовню, постоянно видеть перед своими глазами упругое покачивание ее прелестных округлостей, он просто спятит. К тому же долг дружбы призывал его поспешить на помощь Лестеру.
– Ну что же, мэм, – сказал он. – Раз уж вы запрещаете мне заниматься работой, тогда, может быть, я съезжу в город и привезу оттуда все, что вам нужно?
– Спасибо за предложение, Чарли. Это так мило с вашей стороны, – улыбнулась Одри, закрывая свою корзинку. Плетеная крышка никак не хотела закрываться.
А Чарли опять как завороженный не мог отвести глаз от груди Одри, четко обрисовавшейся под тонкой тканью.
Чтобы отвлечься, он снял со спинки стула рубашку, просунул руки в рукава и принялся застегивать пуговицы. Пальцы его заметно дрожали.
– Вы заметили, Чарли, что ваша рубашка стала как новенькая? – спросила Одри.
Она подошла к нему вплотную и принялась помогать справиться с пуговицами.
Рубашка и впрямь стала как новая. Да что там, она и новой не была никогда такой чистой и отглаженной. Что же касается дыры, оставленной пулей, то от нее и следа не осталось. Чарли потянул носом и принюхался. От его рубашки тонко пахло лавандой. Восхитительно. Ему всю жизнь хотелось, чтобы от его рубашки пахло лавандой, именно лавандой – этим удивительным цветком, в котором так причудливо перемешались мед и прохладная горечь.
– Так что, вы разрешите мне съездить в город? Черт, он спрашивает у этой девчонки разрешение съездить в город – ни дать ни взять, маленький мальчик, который просит о чем-то свою строгую мать!
– Чарли, вам нужен покой, отдых – какие могут быть поездки в седле да еще в такую жару?
Одри немного подумала и сказала, пролив каплю бальзама на душу Чарли:
– Вам ездить в город еще слишком рано, Чарли, но вот ваш друг, мистер Лестер… Я, пожалуй, попрошу его съездить за покупками. Тем более что он, наверное, уже устал от моей тетушки. Ведь ваш друг не слишком-то любит дамское общество, верно?
Черт побери, она снова продемонстрировала ему свою наблюдательность, эта мисс Одри!
Не дожидаясь ответа, Одри отправилась на поиски Лестера.
Впрочем, оно и к лучшему – ведь все равно Чарли находился в таком состоянии, что вряд ли смог бы вымолвить хоть слово.
Вскоре они вернулись вместе – Одри и смущенный донельзя Лестер. Мисс Адриенна сдержала свое слово и сумела – хоть и не без труда – вырвать беднягу Лестера из цепких когтей тетушки Айви. Одному богу известно, чего ей это стоило.
Лестер тяжело дышал и то и дело испуганно озирался по сторонам, словно опасаясь, что из-за угла к нему снова ринется неистовая тетушка Айви. Было видно, что он безмерно счастлив улизнуть с фермы. Во всяком случае, Чарли еще никогда не видел, чтобы Лестер так быстро оседлал свою Прунеллу.
Чарли долго провожал взглядом уносящегося по каменистой тропе Лестера. Ему отчего-то стало грустно, но это была легкая, светлая грусть.
Чарли вдруг вспомнил свое детство и свой родной городок в Джорджии. Как же получилось, что все это ушло – и юность, и музыка, и привычная работа, а сам он вдруг оказался на обочине жизни и стал тем, кем стал: лжецом и вором?
Однако если уж жизнь сделала его вором, то он должен вести себя соответственно.
Одри и Айви ушли на кухню заниматься своими делами, и Чарли решил, что настало время заняться поисками этих рубинов, будь они неладны. Он встал и направился наверх.
Как же он ненавидел себя в эту минуту!
Для начала Чарли обыскал спальню Айви и ничего в ней не нашел, хотя и обшарил ее вдоль и поперек. Даже литографии на стенах перевернул – ничего. Если не считать, разумеется, нескольких шариков свалявшейся пыли под кроватью.
Тогда с замирающим сердцем Чарли перешел в спальню Одри. В памяти его сразу же всплыло сегодняшнее утро, а точнее – обнаженная грудь мисс Хьюлетт. Потом воображение Чарли разыгралось и нарисовало ему всю Одри целиком – разумеется, без всякого платья, а просто, что называется, в чем мать родила.
Чарли попытался отогнать навязчивые мысли, но фантазия его создавала все новые соблазнительные образы, особенно когда Чарли наткнулся в шкафу на белье мисс Хьюлетт – тонкое, воздушное, украшенное кружевами и розовыми ленточками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44