– И глаза. Такие темные, глубокие. Так и кажется, что можно утонуть в них”.
Одри еще раз вздохнула и закинула голову к бездонному небу. Какой прекрасный вечер! И как хорошо сидеть в такой вечер рядом со своим рыцарем вот так, среди цветущих яблонь.
– А почему у вас на конюшне в потолке торчат стрелы? – неожиданно спросил Чарли.
Одри сначала удивилась, а потом даже рассердилась немного. В такой вечер – и вдруг про какие-то дурацкие стрелы? Впрочем, это даже хорошо, что Чарли хочется узнать о ней как можно больше.
– Я училась стрелять из лука, – ответила Одри. – Ну, и часть стрел так и осталась там торчать.
Наконец-то Чарли перевел взгляд на нее.
– Так, значит, это вы их туда засадили? – спросил он.
– Я не нарочно.
– Хм-м.
– Я правда не нарочно, Чарли. Лук оказался слишком большим и тяжелым для меня – он был почти с меня ростом. Я никак не могла с ним справиться. А человек, который учил – пытался меня учить стрелять из лука, – он плохо говорил по-английски да к тому же скоро разочаровался, поняв, что стрелок из меня никудышный, и бросил занятия. Да мне теперь кажется, что он и уроки-то эти затеял только для того, чтобы подкатиться ко мне.
– Понятно.
Они замолчали. Где-то вдалеке завыл койот, ему откликнулся второй. Затем прокричала сова, и в ответ послышалось такое же уханье. Определенно, сегодняшняя ночь была ночью, созданной для того, чтобы соединять одинокие сердца. Ночь любви.
– А почему на них ленточки? – нарушил молчание Чарли.
– Ленточки?… – переспросила Одри.
– Ну да. Я видел, что к стрелам привязаны ленточки.
– Это… Понимаете, мне показалось, что так будет красивее. Тетушка Айви часто рассказывала мне, что в старину рыцари всегда брали у своих возлюбленных ленточки. Прикрепляли их к своему копью или щиту или повязывали на рукав. Я… Я думала об этом, когда привязывала свои ленточки к стрелам, а потом, когда стрелы остались торчать в потолке, мне это показалось даже красивым. Необычно как-то – ленточки под потолком. Они так весело колышутся на ветерке.
Одри улыбнулась, вспоминая истории, которые ей рассказывала тетушка Айви.
– А еще рыцари писали на щите имя своей дамы сердца, – продолжила Одри. – С этим именем они шли в бой, с этим именем стойко переносили все лишения походной жизни. Когда после свершенных подвигов, покорив толпы неверных, возвращались на своих конях в Англию, то получали в награду поцелуи от своих возлюбленных. Возвращались, покрытые ранами и неувядающей славой.
– Если они покоряли толпы неверных, они не могли возвратиться в Англию на лошадях, – возразил Чарли.
– Да? – удивилась Одри. – А почему, можно узнать?
– Да потому, что если они покоряли толпы, как вы говорите, неверных, значит, дело было на Востоке, а оттуда в Англию попасть можно только морем. Так что вашим рыцарям были нужны не лошади, а корабли.
– А-а.
Чарли подумал несколько секунд и добавил.
– Мне самому приходилось бывать в сражениях, мисс Адриенна. Это вовсе не так романтично, как вам рассказывала ваша тетушка.
– Ну, не надо ворчать, Чарли Может быть, вы просто побывали не в тех битвах.
Чарли с трудом оторвал взгляд от коленок Одри, обтянутых тонким платьем, и хмуро сказал:
– Не думаю.
Одри ужасно не хотелось расставаться с привычными представлениями о войне как о чем-то романтическом и возвышенном. Битва! Настоящее мужское занятие! Ведь это так увлекательно!
Словно прочитав ее мысли, Чарли добавил:
– В войне нет ничего романтического, мисс Адриенна. Совсем ничего.
– О-о…
Одри была явно разочарована. Ведь тетушка Айви всегда говорила, что война – любимое занятие для настоящих рыцарей. Неужели у Чарли недостаточно тонкая натура, чтобы оценить всю прелесть битвы?
– А вечер сегодня прекрасный, правда, Чарли? – решила она сменить тему.
Чарли немного подумал, вздохнул и согласился:
– Прекрасный вечер, мисс Адриенна.
Он помолчал и задал новый, но тоже неожиданный для Одри, как и в случае со стрелами, вопрос:
– А у вашей тетушки есть слуховой рожок, мэм? Одри удивленно поморгала и рассеянно ответила:
– Что? Рожок? А, да. Есть. Конечно, есть.
– А почему тогда она им не пользуется? Одри хихикнула.
– Айви хочет понравиться Лестеру А рожок – это так некрасиво, – она перестала хихикать и нахмурилась. – Хотя без рожка с ней очень трудно разговаривать, с этим я согласна.
Она опустила глаза и увидела, что Чарли пристально смотрит ей в лицо.
– А что, если украсить слуховой рожок ленточками? – спросил он.
Говорил Чарли с потаенной издевкой, но Одри приняла его слова за чистую монету.
– Прекрасная мысль! – восторженно воскликнула она. – Просто прекрасная мысль, Чарли!
– Может быть, – хмуро откликнулся он.
– Нет, правда, отличная идея! Я думаю, что тетушка Айви будет с удовольствием пользоваться рожком, если он станет выглядеть красиво.
Чарли неопределенно хмыкнул. Одри же, решив, что тема рожка исчерпана, вдохнула поглубже густой ароматный воздух и перешла к более романтическим материям:
– У цветущих яблонь замечательный запах, правда? Чарли вновь промычал что-то неопределенное.
– Я уверена, что они пахнут лучше всяких магнолий. При этих словах Чарли перестал обшаривать грустным взглядом темнеющий сад и с интересом посмотрел на Одри. Магнолии? Интересно, что она может знать про магнолии, которые никогда не встречаются в этих краях?
– Но ведь здесь нет ни одной магнолии на сотню миль вокруг, мисс Адриенна.
Она посмотрела на него так, словно он только что убил у нее на глазах ее любимую канарейку.
– Все равно я так считаю.
Лицо у нее стало обиженным, как у прилежной школьницы, ни за что получившей двойку.
Чарли только успел понадеяться на то, что этим и закончится их сегодняшний разговор, как Одри заговорила вновь:
– Вернемся к войне, Чарли. Вы не думайте, я много читала о войне. Когда она была, папа и тетушка Айви постоянно привозили газеты, в которых рассказывалось о ней. Они привозили их из самого Эль-Пасо каждый месяц.
Чарли поднял с земли камешек и запустил им в ствол яблони. Раздался глухой стук, и Чарли с удовлетворением отметил, что глазомер его пока не подводит. Однако и эта победа не улучшила его настроения. В памяти возникли лица товарищей, которых он потерял на той войне. Проклятие! И эта наивная дурочка еще смеет ему рассказывать о том, что такое война? У нее в голове одни только рыцари, герои и прочие романтические бредни.
Он снова покосился на коленки Одри – на сей раз с некоторой неприязнью.
И о чем они, в сущности, говорят? Разве о войне надо вспоминать в такой вечер, сидя под яблоней наедине с хорошенькой девушкой? Особенно если один из сидящих вовсе никакой не джентльмен с юга, а обычный уголовник? Впрочем, обычный уголовник не стал бы, конечно, вести себя так, как Чарли, это точно. Ведь Чарли тоже читал газеты – правда, в них его интересовали не военные сводки, а сообщения полиции.
Он снова отвел взгляд в сторону. Наверное, это даже хорошо, что он не похож на обычного уголовника.
– Что ж, мисс Адриенна, – сухо сказал он. – Вы читали о войне, а я там был. Валялся в грязи и в той же грязи хоронил своих товарищей, погибших от ран. Нет, война – мерзость, скажу я вам. Правда, это мое личное мнение. Кто-то может со мной и не согласиться.
Во время этой тирады он избегал смотреть Одри в глаза.
Черт побери, эта девчонка живет в каком-то придуманном мире. Нужно немного прочистить ей мозги.
– О-о… – разочарованно протянула Одри. Чарли только стиснул плотнее зубы.
Одри снова решила поменять тему разговора.
– Должно быть, вы сильно скучаете по Джорджии, Чарли, – сказала она.
Чарли в очередной раз что-то буркнул.
Джорджия. Да, он действительно скучает по Джорджии, но только по той, старой Джорджии, от которой остались теперь лишь детские воспоминания. По той, довоенной Джорджии, которая действительно была раем земным. Но по нынешней Джорджии – разоренной, грязной, заполоненной беженцами с севера, он ничуть не тоскует.
Одри была несколько обескуражена такой реакцией Чарли и решила продолжить:
– Мне кажется, что нет ничего прекраснее, чем весна в Джорджии. Цветущие сады, теплый, пропитанный их ароматом воздух, пение птиц… Я уверена, что вы мечтаете поскорее вернуться домой, Чарли. Что вам, такому прекрасному музыканту, делать в наших суровых краях? Скоро вернетесь в свою Джорджию и будете продолжать играть на своем корнете…
В голосе Одри было столько тоски, что Чарли не выдержал и вскочил на ноги.
– Черт побери, мисс Адриенна! Что вы можете знать о Джорджии? Ну хорошо, если вам так угодно – я расскажу. Весной там жарко, пыльно и полно комаров. И птицы там не поют все ночи напролет. А еще там грязно, и все запружено этими ушлыми пришельцами с севера, из-за которых нет ни жилья, ни работы. Поверьте, в любое время года здесь, в пустыне, гораздо лучше, чем в этой прекрасной Джорджии!
Он сердито уставился на Одри, а та притихла на своей жердочке. Даже ногами перестала болтать. Глаза у нее стали большими и печальными.
“Ничего, дураков учить надо!» – сердито подумал Чарли.
– О, Чарли! – сорвалось с ее губ, и этот вздох пронзил его сердце – словно одна из тех идиотских стрел с ленточками впилась в грудь. – Простите, что расстроила вас. – Одри соскочила на землю и быстро пошла к дому, не оборачиваясь. Голова ее была опущена, плечи поникли.
– Черт побери, мисс Адриенна! – крикнул ей вслед Чарли. – И вы простите меня, но у вас в голове столько романтической дури! Поймите, нет ничего хорошего ни в войне, ни в Джорджии, ни… Да откройте вы глаза, наконец, посмотрите на мир реально!
Чарли и сам услышал отчаяние, прозвучавшее в его голосе. Услышала это и Одри. Она замедлила шаги и обернулась, и Чарли увидел ее грустное лицо.
– Но, Чарли, если человек не станет стремиться к лучшему, то куда же он скатится в конце концов? – печально спросила Одри.
Он не ответил, просто остановился и протянул руки навстречу Одри. Навстречу этой глупой, романтической идиотке, навстречу несравненной, прекрасной мисс Адриенне.
– Мне очень жаль, что война так ожесточила ваше сердце, Чарли, – неожиданно мягко сказала она. – Впрочем, что в том удивительного? Ведь у вас такая тонкая душа. И вообще, вы – замечательный человек. Лучший на свете.
– Да нет же!
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой, и в эту минуту что-то свалилось с души Чарли – то ли камень, то ли толстая отмершая кожура, как на старом дубе.
Он в два прыжка нагнал Одри и подхватил ее на руки.
6
От Одри пахло медом и свежей травой. Она доверчиво прижалась к Чарли, и тот сразу же вспомнил юность и первые свои свидания при луне – еще такие невинные, чистые… Он и не думал, что все это может вернуться вновь. Чарли казалось, что невинность и чистота навсегда остались в других краях и временах.
Но он ошибался.
Страсть его была так сильна, что Чарли и не заметил, как Одри оказалась у него на руках. Она уютно устроилась в его объятиях, прижавшись к его широкой груди.
Еще никогда в жизни Чарли не чувствовал себя таким восторженным и романтичным. Он даже и не подозревал, что может быть – таким.
Грудь Одри тесно прижалась к груди Чарли, и тот пошел на уловку – передвинул раненую руку так, чтобы та словно нечаянно оказалась на нужной высоте и словно случайно обхватила упругие полушария – совсем легонько, разумеется.
До чего же это было приятно!
И мучительно.
– Ах, Чарли, – томно выдохнули сладкие губы Одри.
– Губы, – страстно прошептал Чарли. – Дай мне твои губы… Я хочу поцеловать тебя.
Она послушно подставила губы и страстно застонала, когда Чарли сначала припал к ним, а потом, теряя контроль над самим собой, ворвался языком в медовую глубину ее рта. Одри едва не задохнулась и еще сильнее обняла Чарли за плечи.
Боже, как же он хотел ее!
И в эту минуту Чарли начал трезво соображать, что на самом деле происходит.
“Что я делаю? – промелькнула у него паническая мысль. – Что это со мной происходит?”
Он осторожно опустил Одри, и ее ноги вновь коснулись твердой почвы. На твердую почву постепенно возвращались и мысли Чарли. Он поставил Одри на землю, но не отпускал ее – на это у него еще не хватало решимости. Как, впрочем, не хватало и решимости пойти до конца – отнести Одри на руках в свою спальню… Хотя, черт, ведь это же спальня ее отца!
Ну и пусть!
Итак, отнести ее в спальню, уложить в постель и…
Все равно этим кончится. Он сделает это – не сейчас, так позже. Он еще будет ласкать губами восхитительную грудь Одри, он еще услышит ее страстные стоны, когда она будет лежать под ним…
Одри по-прежнему крепко обнимала Чарли за плечи, словно боялась упасть.
А Одри и на самом деле не чувствовала под собою ног. Они не хотели держать ее, подгибались, и поэтому она никак – ну, никак! – не могла отпустить плечи Чарли.
Первый в жизни настоящий поцелуй – до чего же восхитительным он оказался!
Одри ужасно захотелось повторить его, и она потянулась губами к губам Чарли, но, к своему удивлению, не встретила взаимопонимания. Казалось, он вовсе не хочет еще раз поцеловаться с нею.
Одри еще раз потянулась губами к его губам, но Чарли стоял выпрямившись во весь рост, и маленькой Одри было не дотянуться. Чувствуя слабость в коленях, она страстно шепнула:
– Чарли… Не отпускай меня, Чарли.
– Не хочу, чтобы ты уходила, – напряженным шепотом ответил он.
Одри начала приходить в себя, и к ней возвратилась способность анализировать происходящее. Она и не знала, что целоваться с мужчиной – такое… э-э… захватывающее занятие. От одного поцелуя в душе ее разгорелся пожар. Он перебросился в кровь, разлился пламенем по всему телу – и Одри вдруг почувствовала, как горячо и мокро стало у нее между ног.
А она прекрасно знала, что это значит, – недаром же она всю жизнь провела на ферме!
Одри резко отпрянула назад и вздохнула.
– Ах, Чарли.
– Простите меня, мисс Адриенна.
– Вы извиняетесь… за что? – недоуменно спросила она.
– Я не имел права целовать вас… так целовать.
– Что? – рассеянно переспросила Одри. Мысли ее где-то витали, а глаза пристально рассматривали лицо Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44