Там его спрячет брат.
– В Чикаго, – проговорил Хантер. Они оба знали, что брат Колдера живет именно там.
– Да, – согласился Лукас. – Колдер наверняка направляется в Чикаго.
Входя в комнату, Тэйлор услышала последнюю реплику Лукаса и обрадовалась тому, что есть нейтральная тема для разговора. Она долго не решалась поднять голову, делая вид, что застегивает поярок на платье. Потом, набравшись храбрости, подошла к мужу и Хантеру. Поцеловала девочек, пожелав каждой доброго утра, улыбнулась, когда они захихикали, и спросила Лукаса, кто такой Колдер.
– Да так, никто, – солгал он. – Виктории опять нездоровится. Ты не хочешь сходить к ней?
– Ее опять тошнит, – быстро добавил Хантер.
Они оба старались перевести разговор на другую тему. Тэйлор решила пока не возражать. Она попозже узнает, кто такой Колдер. Конечно же, не приходилось сомневаться, что Колдер много значит для Лукаса. Это было ясно по его тяжелому взгляду, когда он просто произнес имя этого человека.
Тэйлор оставила мужа с малышками, а сама пошла в соседнюю комнату посмотреть, что делает Дэвид Дэниел.
Мальчик пытался застелить постель. Она поцеловала его и помогла завершить этот труд.
Почему-то сегодня он стеснялся ее и имел очень торжественный вид. Тэйлор села на край кровати и притянула его к себе.
– Ты чем-нибудь взволнован, Дэвид?
– Сегодня я Дэниел, – сообщил он ей.
Она улыбнулась:
– Хорошо, Дэниел. А теперь скажи, что же тебя волнует.
У мальчика оказалось довольно много тайных страхов и опасений, и все они касались близнецов. Больше всего он беспокоился по поводу еды. Девочкам надо есть часто, втолковывал он Тэйлор, ни у одной из них нет туфелек; так как же они выйдут на улицу, чтобы найти поесть, – босиком? Он не хочет, чтобы над его сестренками смеялись.
Тэйлор успокоила его, объяснив, что они позавтракают прямо в номере. После завтрака ей надо сходить в банк. Это недолго, а с ними пока побудет Виктория. А потом они все вместе пойдут по магазинам. И в первую очередь купят обувь.
Но ей казалось, что какая-то мысль по-прежнему не дает мальчугану покоя.
– Ты еще о чем-нибудь хотел поговорить? – спросила она.
Уставившись в пол, он крепко схватил ее за руку.
– Как мне вас называть?
– А как бы тебе хотелось называть меня?
– Джорджи называет вас «мама». Но она так называет каждую тетю. Она всегда все путает. И Элли назвала вас мамой сегодня утром. Я слышал. Наверное, тоже запуталась.
– Я очень хочу, чтобы они звали меня мамой.
– Может, и мне тогда тоже? – выпалил он. – Тогда они ничего не будут путать, правда ведь? А то если я стану звать вас по-одному, а они по-другому…
Тоска в его голосе болью отозвалась в сердце Тэйлор.
– Я и сама надеялась, что ты будешь не против звать меня мамой.
– А вам разве уже много лет? Вы на вид такая молодая!
Взгляд у Дэниела вновь стал озабоченный. Тэйлор улыбнулась.
– Мне уже достаточно лет, – заверила она его. – Ну что, договорились?
Он отрицательно покачал головой:
– Все-таки мне не стоит звать вас «мама». Я уже большой. Мне уже семь. Это только малыши говорят «мама». Мне надо говорить «матушка».
Тэйлор обняла его за плечи и прижала к себе.
– Пусть будет «матушка», – прошептала она.
Это были ее последние спокойные минуты за целый день. Прежде всего Лукас не пустил ее одну в банк и настоял на том, чтобы проводить ее туда.
Для визита в банк она надела белую блузку со стоячим воротничком, отделанным кружевом, и простую черную юбку в складку. Волосы расчесала и завязала их сзади лентой.
Так могла одеться чопорная классная дама, но на Тэйлор это одеяние показалось Лукасу сногсшибательным. Ему пришлось силой подавить в себе желание незамедлительно сорвать с нее все до последней нитки и заняться с ней любовью. Она выглядела весьма благопристойно, но он-то знал, какая страсть таится у нее внутри, и прекрасно помнил ее шелковистую, золотистую кожу, скрытую сейчас всеми этими тряпками.
Виктория появилась в дверях в ту самую минуту, когда официант принес их завтрак. Выглядела она замечательно. Щеки порозовели, а на лице сияла улыбка. Приступ утренней тошноты, по всей видимости, уже прошел. Джорджи тут же потянулась к Виктории, назвала ее мамой и потребовала, чтобы ее взяли на руки. Прижав девочку к себе, Виктория долго втолковывала ей, что ее следует называть не мамой, а просто Викторией, а потом, указывая на Тэйлор, шепнула:
– Теперь она твоя мама.
После этого Виктория посадила малышку на диван. Хантер стоял у окна. Она улыбнулась ему. Он насупился в ответ. Виктория посчитала, что это довольно грубо с его стороны. Она хотела предложить ему чашечку чая, но теперь передумала.
Тэйлор попросила Викторию присмотреть за детьми, пока она ходит по делам, и та с удовольствием согласилась. Хантер пытался уйти, но Лукас, в свою очередь, попросил его остаться здесь. Подчеркнуто не замечая разъяренного взгляда в ответ на свою просьбу, он открыл перед Тэйлор дверь и оставил своего друга кипящим от злости.
Лукас не вошел в банк вместе с Тэйлор. Он ждал снаружи. В такой хороший и солнечный день жаль было торчать в помещении. Тэйлор была очень благодарна ему за то, что оставил ее одну. Она собиралась снять со счета большую сумму денег и совсем не хотела, чтобы Лукас задавал ей по этому поводу какие-нибудь вопросы. Деньги-то нужны были для отъезда в глушь. На эту операцию ушло почти тридцать минут. Банковскому служащему пришлось ждать телеграфного подтверждения из бостонского отделения банка. Затем он записал временный адрес Тэйлор и выдал ей толстый конверт, набитый новенькими хрустящими банкнотами.
Она положила конверт в карман пальто, заверила взволнованного банковского служащего, что не нуждается в вооруженной охране, чтобы дойти до гостиницы, и вышла к ожидавшему ее Лукасу.
По дороге в гостиницу Лукас выглядел озабоченным и не сказал почти ни одного слова.
Только когда подошли к дверям, он повернулся к ней:
– Нам с тобой надо о многом обстоятельно поговорить.
– Правда?
– Да, черт побери, надо!
Он произнес это с такой страстью, что у нее округлились глаза.
– Хорошо, – согласилась она. – Сегодня вечером вас устроит, мистер Росс?
– Да, устроит, миссис Росс.
С этими словами он схватил ее за руку и потащил за собой в вестибюль.
– О чем же мы будем говорить? – спросила она, когда уже поднимались по лестнице.
Он не мог поверить, что она задает этот вопрос.
– О детях, о Цинциннати, о нашем браке. Тэйлор, ты хоть на минутку представляешь, какую ношу ты на себя взвалила? – Он понимал, что немного запоздал со своим вопросом, но все-таки продолжал:
– Нам надо будет определиться…
Она перебила его:
– Право, не стоит так волноваться, мистер Росс. От волнения люди старятся.
На галерее была такая толпа, что им приходилось лавировать, прокладывая себе путь, чтобы попасть на следующий лестничный марш. Тэйлор, опустив руку в карман, придерживала свой конверт. Она не собиралась стать добычей карманников. Правда, все окружающие выглядели весьма респектабельно, но все же среди них мог оказаться и вполне опытный карманник.
У Лукаса не было возможности разговаривать, пока они не дошли до второго лестничного пролета.
– Я ведь довольно сговорчив, правда? – спросил он ее.
– Да, конечно, – отвечала Тэйлор. Она задыхалась, пытаясь поспеть за мужем. Мистер Росс шагал через две ступеньки. Он вел себя так, словно убегал от разъяренной толпы.
– Прошу вас, не так быстро, – приказала она. – Вы были безупречным джентльменом… почти все время. Я не успеваю за вами, сэр.
– Я не могу так больше, Тэйлор.
– Тогда прошу вас, остановитесь, ради Бога.
До Лукаса только сейчас дошло, что они говорят о разных вещах.
– Я хочу сказать, что не могу больше оставаться джентльменом. Это не в моем характере.
Было непохоже, что он шутит. – Вы, кажется, извиняетесь, что были так обходительны?
– Да ни за что я не извиняюсь, – пробормотал он. – Просто говорю тебе, что больше так не могу.
– Все это было…
– Да.
Она наклонила голову, чтобы Лукас не увидел ее улыбки. Он может подумать, что она не воспринимает его высказываний серьезно. Она и не воспринимала, разумеется, но не хотела, чтобы он это понял. Его слова звучали так искренне.
– Но если вам не нравится быть таким обходительным, зачем же вы это делаете?
Он ждал этого вопроса.
– Твоя бабушка дала мне денег, и за это я пообещал, что позабочусь о тебе. Там были еще дополнительные условия, и я все их соблюдал.
– Назовите какое-нибудь из них, пожалуйста. Они подошли к двери их номера, но ни один из них не протянул руку к дверной ручке.
– Я ехал с тобой в одной каюте на пароходе, – сказал он. – Это было одно из условий твоей бабушки.
Она отрицательно покачала головой:
– Вы говорили, что она только просила зарезервировать одну каюту. Я уверена, что Мадам не хотела, чтобы вы оказались в моей постели.
Он фыркнул. В ответ она воинственно скрестила руки на груди. Лукас, похоже, готовится к ссоре – что ж, она с удовольствием пойдет ему навстречу.
– Вы хотите сказать, что быть джентльменом – это из условий Мадам?
– Да.
– А то, что вы поселились со мной в одном номере в Бостоне? – поинтересовалась она. – И номер в этой гостинице?
– Нет.
– Тогда зачем вы это сделали?
Но он не мог дать ей логичного и вразумительно ответа.
– Совсем неважно, где я спал, – возразил он. – Я волнуюсь о будущем, а не о прошлом.
Он хотел, чтобы она поняла: изменения в будущем неизбежны. Они теперь муж и жена, и ей придется пойти на кое-какие уступки. Когда она поймет, что он уже твердо решил жить в городе, чтобы у детей было больше возможностей, она, конечно, с удовольствием будет мириться с его переменчивым настроением.
И, может быть, даже постарается хоть немного полюбить его.
Сегодня вечером он все объяснит. И начнет с того, что не собирается бросать ее одну с детьми.
– Тебе и мне – нам надо продумать все детали. Мы сядем и поговорим, когда уложим детей спать.
Но Тэйлор не слушала его, Она все еще думала над его предыдущей репликой.
– Почему же вы задержались в Бостоне? – спросила она. – Ведь вы могли уехать сразу, как только прибыл пароход.
– Судно, – поправил он.
– Что-что?
– Это было судно, а не пароход. А остался я в Бостоне потому, что ты сама этого хотела. Да и бумаги надо было подписать. А после этого еще понадобилось отыскать пару малюток. Надеюсь, ты помнишь?
– Пожалуйста, без сарказма, мистер Росс. Мне совершенно ясно, почему вы так встревожены происходящим. Думаю, что прекрасно понимаю причину этого.
– Ах, понимаешь!
У него дернулось левое веко. Потом еще раз. Тэйлор понимала, что он расстроен. Но ей было все равно.
– Да, я понимаю, чем вы обеспокоены. Вы спали со мной, и между нами была… близость.
– И это вызывает во мне тревогу?
Она кивнула. Он в недоумении смотрел на нее. Тревога? Да нет же, черт побери! Для того, что он чувствовал, гораздо лучше подходит слово «облегчение». Теперь она принадлежит ему, и не имеет никакого значения, хочет она быть его женой или нет. Что сделано, то сделано. И не будет никакого чертова аннулирования, а если она еще хоть раз упомянет о разводе, то он, вполне возможно, сломает зубы, сжимая их, чтобы не закричать на нее.
У него уже дергалась щека. Тэйлор понимала, что заставляет его нервничать, – не понимала только почему. Ведь она просто говорит ему то, что он и сам хорошо знает.
– Я же говорила вам, что если мы станем близки, это усложнит дело, но вы ведь не послушали, правда? А теперь вы сожалеете. Чувствуете себя окруженным, в ловушке. И мечтаете только о том, как бы поскорее уехать к себе в горы.
Лукас никак не мог взять в толк, каким образом этот разговор зашел так далеко, что он полностью потерял контроль над ним. Тэйлор делала совершенно не правильные выводы, и до него вдруг дошло, что она, возможно, высказывает ему свои собственные опасения. Выходит, она боится, что он вдруг бросит ее? Надо непременно выяснить это. И попытаться убедить ее, насколько ошибочны все ее выводы и беспочвенны все страхи.
– Если ты так уверена, что я хочу уехать в горы, то почему тогда я до сих пор этого не сделал?
– Из-за детей, – сразу отвечала она. – Ведь вы же только что разыскали их. А еще вы чувствуете себя ответственным и даже немножко виноватым, потому что я могу подумать, будто вы бросаете меня.
Тут Хантер открыл дверь. Тэйлор была рада перерыву в споре. Она поспешила в комнаты.
– Мы продолжим этот разговор вечером, – пообещал Лукас.
– Если вы настаиваете.
Лукас нагнал ее, наклонился и сказал ей прямо в ухо:
– Между прочим, миссис Росс, я ни разу в жизни ни о чем не пожалел.
Она посмотрела на него так, что без слов было ясно: она ему не верит.
Стараясь отвлечься, Тэйлор принялась готовить детей к походу по магазинам. Случайно она назвала Джорджи Элли и через пять минут повторила свою ошибку. Ей было ужасно трудно различать их, да еще и скрывать при этом свое смущение. У Дэвида Дэниела не возникало никаких трудностей, и у Лукаса вроде бы тоже, и Тэйлор считала свою проблему не только неловкой, но и унизительной. Мать должна уметь различать своих детей. Она даже усадила их рядышком на диван, встала перед ними на колени и долго, пристально разглядывала в поисках мельчайших различий. Но ничего не находила. Их сиреневато-голубые глаза были одинакового оттенка, их светлые локоны распадались на пробор в одном и том же месте: и даже пухлые щечки круглились совершенно одинаково.
Вся разница заключалась в их характерах, поняла она наконец. Из них двоих Джорджи более смелая. Она, похоже, ничего не боится. В ней есть все качества лидера, и даже командира, подумала Тэйлор и улыбнулась. А вот в Элли уже видны черты миротворца и настоящей леди. Однако она не поддается сестре и, когда ей необходимо внимание, способна закричать так же устрашающе-громко, как и Джорджи.
К удивлению и облегчению Тэйлор, девочки, похоже, не ощущали никаких отрицательных последствий всего того, что им пришлось пережить в доме Бордеров. Конечно, в этом была немалая заслуга Дэвида Дэниела.
Когда настала его очередь одеваться, Тэйлор, заправляя ему рубашку в штаны, сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60