Виктория разволновалась еще больше.
В другом конце ресторана кто-то громко и визгливо засмеялся. Виктория подпрыгнула почти на целый фут и быстро оглянулась через плечо. Она была нахмурена и озабочена.
– Что-нибудь не так? – спросил Лукас.
Но Виктория не успела ответить – к столу подошла Тэйлор. Лукас тут же встал и выдвинул ей стул. Она поблагодарила, не глядя в его сторону, и села.
Тэйлор не поднимала глаз, но он видел легкий румянец у нее на щеках. Она явно была смущена чем-то. Возможно, тем, что происходило ночью?..
Она была одета в черное. Лукаса не волновало, какого цвета ее платье, но то, что она пренебрегла приказанием бабушки не надевать траур, ему не очень понравилось.
Волосы Тэйлор закрутила узлом на затылке. И эта простая, незатейливая прическа еще больше подчеркивала безупречность ее черт. Он вновь осознал, как она головокружительно красива, и поймал себя на том, что озирается вокруг, чтобы убедиться: присутствующие в ресторане мужчины не глазеют на нее. Она принадлежит только ему, черт побери, и он никому не позволит смотреть на нее с вожделением.
Почти сразу Лукас понял, как это все смешно и нелепо. Он мысленно выругал себя за идиотское поведение и заговорил в резком, приказном тоне:
– Тэйлор, поешьте чего-нибудь. Виктория, скажите мне, что вас тревожит?
Но его жена ответила, что совсем не хочет есть. Она выпила стакан молока, заявила, что сыта, и свернула салфетку в доказательство того, что трапеза для нее закончена. И при этом по-прежнему упорно не смотрела на него. Лукаса раздражало поведение обеих женщин. Он решил сперва разобраться со своей женой. Вот узнает, что тревожит ее, и тогда перейдет к Виктории. Приняв такое решение, он протянул руку, положил ее на руку Тэйлор и тихим голосом велел ей посмотреть на него.
Она вовсе не торопилась выполнять его приказание. А он терпеливо ждал. И когда она наконец посмотрела на него, проговорил:
– У вас нет оснований смущаться. Ничего такого особенного не произошло сегодня ночью.
Лукас собирался еще добавить, что они, в конце концов, муж и жена и пара поцелуев и ласк между за-
Конными супругами, разумеется, не повод для смущения.
Но Тэйлор не дала ему возможности привести этот логический аргумент. Она бросила в его сторону недоверчивый взгляд, а потом сказала:
– Я плакала перед вами. Конечно. Мне стыдно и неловко. – И, покраснев еще сильнее, добавила:
– Обещаю, что такого больше никогда не повторится. Как правило, я умею держать себя в руках.
Он не знал, что сказать на это. Начал было спорить, но передумал. И тут заметил, что Виктория уже не озирается вокруг. Полностью поглощенная их разговором, она смотрела на него, изумленно раскрыв рот.
Лукас хотел спросить, что, черт побери, не так. Но из-за ее деликатного положения смягчил вопрос:
– Что-то не так?
– Тэйлор плакала из-за вас?
Он вздохнул. Похоже, эта девица думает, будто он обидел свою жену.
– Нет, – отвечал он. – Она расстроилась по другому поводу.
Пусть Тэйлор сама объясняет своей подруге насчет бабушки.
– Виктория, вы уже позавтракали? – Тэйлор попыталась сменить тему.
Но Виктория теперь не обращала на подругу никакого внимания, полностью переключившись на Лукаса. Было заметно, что она собирается с мыслями, чтобы сказать что-то, и когда он хотел выйти из-за стола, торопливо и нервно попросила его остаться на месте и заговорила:
– Если бы вы чуточку лучше знали свою жену, вы бы поняли, что она никогда и ни при каких обстоятельствах не плачет, мистер Росс.
– Правда?
Виктория кивнула и дрожащим голосом добавила:
– Она никогда ничего не ест на завтрак. Только выпивает стакан молока. Этого вы тоже не знали, так ведь?
Хотя его и подмывало, Лукас не посмел улыбнуться. Виктория было просто в ярости от обиды за Тэйлор. Стало совершенно очевидно, что она знает о Тэйлор гораздо больше, чем он.
– Она жила в хижине целый…
Но тут вмешалась Тэйлор. И поспешила перебить Викторию, пока та не успела рассказать Лукасу еще что-нибудь о ее подготовке к жизни на границе. А то он начнет расспрашивать, а она не готова отвечать на его вопросы.
– Банкиры! – воскликнула Тэйлор. – Ведь у нас назначена встреча с мистером Шерманом и мистером Саммерсом на десять часов. Их контора совсем рядом – каких-нибудь два квартала отсюда. Думаю, нам пора идти, не так ли, Лукас?
Он кивнул, но не спускал глаз с Виктории.
– Она жила в чем, вы сказали? – спросил он. Виктория покраснела.
– Да нет, это все пустяки, – ответила она. – Тэйлор, я бы хотела поговорить с вами кое о чем очень важном, если у вас есть сейчас минутка для меня.
– Конечно, есть, – согласилась Тэйлор, довольная, что разговор перешел на другую тему.
– Думаю, что я не смогу жить в Бостоне.
Сделав такое заявление, Виктория потупила глаза и уставилась на стол.
– Ну и хорошо.
Виктория резко вскинула голову:
– Вы не будете против?
У нее было такое изумленное лицо, что Тэйлор улыбнулась.
– Конечно, я не против. Вы сами лучше, чем кто-нибудь другой, знаете, что можете делать, а что – нет.
Ее подруга почувствовала необходимость кое-что объяснить.
– Я уже столкнулась здесь со старыми знакомыми, – прошептала она.
Услышав эти слова, Лукас подумал, что такое объяснение столь же бессмысленно, как и смущение Тэйлор по поводу своих слез в его присутствии.
– А что, встретить старых друзей – это так ужасно? – спросил он.
– Да, – хором отвечали Виктория и Тэйлор.
Он даже не пытался больше ничего понять. Бросил салфетку на стол и встал.
– Прошу извинить меня, но я должен подняться к нам в номер. Тэйлор, будьте добры переодеться, прежде чем мы отправимся в банк.
И не давая ей времени противоречить, повернулся и вышел из ресторана.
– Почему вы в черном? – осторожно спросила Виктория.
– В память о бабушке, – ответила Тэйлор. – Вчера вечером я получила телеграмму. Мадам скончалась четыре дня тому назад. Мой дядюшка Эндрю не сразу разыскал меня.
Она пыталась говорить своим обычным голосом, но у нее это плохо получалось. И к концу своего объяснения она уже почти плакала.
Виктория никогда не пыталась сдерживать свои эмоции. И когда она разрыдалась, Тэйлор подумала, что Мадам была бы в ужасе от ее поведения. Но все равно Виктория бы ей чрезвычайно понравилась, потому что хоть она и не очень дисциплинированная, зато очень предана Тэйлор, а преданность – это второе по значимости ценное качество в человеке. По ее собственной нравственной шкале оно стоит намного выше любви и только на дюйм-другой ниже самого главного. Мужества.
Душа Тэйлор разрывалась от боли. Она изо всех сил старалась не показать своих чувств, но это стоило ей колоссальных усилий. Восстановить спокойствие ей невольно помогли окружающие. Несколько мужчин и женщин заметили, что Виктория плачет, и стали бросать в ее сторону любопытные взгляды. Считая такое поведение грубым и нецивилизованным, Тэйлор выпрямилась, подняла руку и драматическим жестом попросила их вернуться к своим собственным разговорам. Вдобавок она еще сильно нахмурилась.
Виктория вытирала слезы салфеткой. Но они наворачивались снова и снова.
– Простые честные слова лучше всего доходят до опечаленного уха, – процитировала Виктория шепотом.
– Это Уильям? – спросила Тэйлор, хотя прекрасно знала, кому принадлежит такой совет.
– Да, – отвечала Виктория. – И ведь он был прав. Простые слова – самые лучшие, и поэтому я просто скажу вам, что скорблю о вашей утрате. Знаю, что Мадам была для вас как мама, и ваше сердце…
Она не могла больше говорить, потому что открыто рыдала. Тэйлор совсем не смущала сцена, которую устроила ее подруга. Напротив, эти наивные попытки утешения растрогали ее, и ей даже пришлось несколько раз глубоко вдохнуть воздух, чтобы взять себя в руки.
– Вы настоящий добрый друг, – прошептала она, как только поняла, что голос ее не сорвется. – Мне просто ужасно повезло, что я встретила вас.
– А мне, что я – вас, – отвечала Виктория. Голос ее заглушала прижатая к губам салфетка. – Кто угодно скроет печаль, кроме того, кто ею охвачен, – добавила она. – Я вижу, как вам больно.
Тэйлор ничего не сказала в ответ по той простой причине, что боялась разрыдаться. А это было исключено. Она не посмеет позорить память Мадам, нарушат священное правило, и скорее умрет, чем разрыдается при всех.
– Плача, мы уменьшаем глубину нашей скорби, – вновь процитировала Виктория.
Мадам, подумала Тэйлор, в данном случае ни за что не согласилась бы с Шекспиром. Ей захотелось внести в их разговор некоторую легкость.
– И вы полагаете, что если ваш Уильям написал такую заповедь, я уже не могу с вами спорить?
Виктория с трудом улыбнулась:
– Нет, не можете. Уильям, в конце концов, авторитет.
– Знаете, что я сделаю?
– Что?
– Пойду в ближайшую книжную лавку и куплю все-все произведения Шекспира. Разумеется, я его читала, но мне не пришло в голову заучить наизусть каждое его слово, как это сделали вы. Через месяц-другой я смогу цитировать вашего Уильяма каждый раз, когда мне надо будет переубедить вас и заставить согласиться со мной.
Виктория затрепетала. Ей было явно невдомек, что Тэйлор поддразнивает ее.
– Я с радостью дам вам свои книжки, – горячо проговорила она.
Тэйлор с улыбкой поблагодарила, потом сделала знак официанту, чтобы он принес им обеим по чашке чая. Народу в ресторане убавилось, и у них появилась возможность поговорить, чтобы их никто не услышал.
– Виктория, если вы не хотите жить в Бостоне или его окрестностях, то куда бы вам хотелось поехать?
– С вами, – не задумываясь выпалила Виктория и покраснела. – Если вы, конечно, не против, – торопливо добавила она. – И если мистер Росс не возражает.
– Я бы с радостью разделила ваше общество, – отвечала Тэйлор и сделала паузу, чтобы собраться с мыслями.
Виктория истолковала это по-своему. Плечи ее удрученно поникли.
– Но вам такая идея, судя по всему, не нравится. Я понимаю. Женщина в положении стала бы бременем для вас и…
– Прошу вас, позвольте мне закончить, – настойчиво проговорила Тэйлор. – Больше всего на свете я желала бы, чтобы вы поехали со мной. Я отношусь к вам, как к члену своей семьи.
– Но все же есть какие-то трудности?
Тэйлор кивнула. Подошел официант. Он поставил на стол расписанный цветами фарфоровый чайничек, две чашки с блюдцами, поклонился и отошел. Они снова остались одни.
Тэйлор разлила по чашкам чай и продолжала:
– Пока вы не узнаете все до конца, вам рано принимать решение. Вы должны понять, куда я еду и почему. Когда я все объясню…
– Насчет малышек? – перебила Виктория.
– Да. Джорджианна и Элисон – дети моей старшей сестры. Малышкам сейчас по два с половиной года. Мэриан… моя сестра… умерла вскоре после того, как поселилась в Бостоне. За детьми ухаживал их отец, Джордж. Он умер чуть больше месяца назад. У него не было никаких родственников, и поэтому за девочками присматривает их няня, миссис Бартлсмит.
– Если приходят печали, то они не приходят в одиночку, как шпионы, а целыми полчищами.
Тэйлор кивнула в знак согласия. Здесь Шекспир был прав. Беды приходят полчищами.
– Вы заберете малюток назад в Англию?
– Нет, – ответила Тэйлор. – На самом деле я хочу увезти их как можно дальше от Англии. Моя сестра всегда боялась нашего дядю Малькольма. И у нее были на то серьезные основания. Она не хотела, чтобы ее дочери находились рядом с этим подлецом. Это и было главной причиной ее отъезда в Бостон. Ее муж, Джордж, был из Америки, и он полностью поддержал ее решение.
– И вы тоже боитесь своего дяди? – спросила Виктория.
Тэйлор почувствовала потребность быть полностью откровенной с подругой.
– Я была бы дурой, если бы не боялась его. Он очень низкий человек.
– И он мог бы навредить малюткам?
– В конце концов – да.
– Но каким образом?
– Я вообще не могу говорить о Малькольме без содрогания. А теперь особенно: в связи со смертью Джорджа и Мадам встает вопрос об опекунстве, и это очень тревожит меня. Дядя Малькольм может ходатайствовать перед судом о передаче девочек под его опеку, но я скорее убью его, чем допущу это. Малышкам спокойнее будет с самим Люцифером. Молю Бога, чтобы дядя вовсе позабыл об их существовании. Мы не сообщали ему о смерти Джорджа, а так как Мадам не оставила девочкам никаких денег, я надеюсь, что он не станет чинить неприятностей. Но все же не стану испытывать судьбу. Мне необходимо будет исчезнуть, Виктория, Разве это непонятно? Пока девочки не повзрослеют и не смогут заботиться о себе сами, я отвечаю за них. Мэриан оберегала меня все эти годы. Теперь я обязана защитить ее дочерей.
– Боюсь, что исчезнуть будет крайне трудно, – сказал Виктория. – Мир стал таким маленьким. Теперь существует телеграф. И пароходы, которые меньше чем за две недели добираются из Лондона в Америку. А из города в город можно легко доехать на поезде, и…
– Я учла все это, – возразила Тэйлор. – Сначала я тоже думала, что увезу девочек в какой-нибудь далекий город, но потом передумала. Есть место, где Малькольм никогда не станет искать, и это место – граница. Мистер Росс рассказал мне о городке под названием Редемпшен. Он говорит, что там можно пройти милю и не встретить ни одной живой души. Мы с малышками можем легко там затеряться.
– А что, в глубине души… вы все-таки опасаетесь, что ваш дядя станет вас искать?
Тэйлор кивнула:
– Думаю, что это небезосновательное опасение. Ему бы хотелось причинить мне боль. Он злобный и мстительный человек. У него на левом глазу шрам. Он чуть не ослеп. И это сделала я, Виктория, когда мне было всего десять лет. Единственное, о чем я жалею, что не лишила его зрения. Каждый раз, когда он смотрится в зеркало, он вспоминает, что я сделала ему… и за что. Он точно постарается разыскать меня. Представляю, как он считал дни, когда сможет прибрать к рукам наследство, поместья… и меня.
Викторию передернуло. Она начала понимать, о чем умалчивает Тэйлор, и решила окольными путями разузнать, точна ли ее догадка.
– А если бы близнецы были мальчиками, Мэриан все равно убежала бы?
– Нет.
Виктория вздохнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60