Телеграмма тоже была влажной. Боже, она рыдала над ней. Лукас медленно развернул бланк и прочитал сообщение. Мадам умерла.
У Тэйлор наверняка сердце разрывается. Лукас склонил голову и закрыл глаза. Он был не из тех, кто часто молится, но сейчас поймал себя на том, что читает молитву, которой научила его Белл тысячу лет назад. Он помнил всего несколько фраз, но полагал, что Господь и так поймет его обращение. Он просил Создателя дать Мадам мир и счастье. Молитва была инстинктивной реакцией, потому что эта новость и его тоже потрясла и переполнила печалью. Он совсем недолго знал леди Эстер, но тем не менее она произвела на него неизгладимое впечатление. К ней как нельзя лучше подходило слово элегантность. Она была очень сильной, весьма самоуверенной и страстной женщиной. Довольно суровой, это верно, но Лукаса окончательно подкупила ее безоглядная готовность пойти на что угодно, лишь бы с внучкой все было в порядке.
Лукас открыл глаза и увидел, что Тэйлор смотрит на него. Она не сказала ни слова, и он молчал. Он просто положил телеграмму на стол и потянулся к ней. Она не сопротивлялась. Лукас взял ее на руки, встал и отнес на постель. Положил на середину кровати и отошел в сторону, чтобы раздеться. Тэйлор не смотрела на него. Она закрыла глаза, повернулась на бок и закуталась в одеяло.
Но он не собирался позволить ей отстраниться. Ей было необходимо сейчас дать волю своему горю, выплакаться, не сдерживаясь…
Лукас забрался в постель и обнял ее. Она пыталась сопротивляться, но только секунду-другую, а потом обняла его за талию, уткнулась ему в шею, и рыдания начали сотрясать ее тело.
Он успокаивал ее, как умел. Гладил по спине обеими руками, шептал слова утешения…
И даже когда понял, что она уснула, продолжал держать ее в своих объятиях.
Он бы никогда не выпустил ее.
Лукас проснулся и опять обнаружил, что лежит на ней. Была глубокая ночь – почти четыре часа утра. Он с трудом понял, что происходит. Он прижимался лицом к ее шее, а коленом пытался раздвинуть ей ноги. Ночную рубашку он уже поднял выше бедер. Под ней ничего не было. Тэйлор нисколько не сопротивлялась. Ноги ее переплелись с его ногами, руки обвились вокруг его тела, и Лукас, который все еще не до конца проснулся, подумал, что ей, наверное, снится такой же, как и ему, эротический сон, потому что она тоже целовала его шею.
Он не хотел останавливаться. Его рука двинулась выше под рубашку, гладила и ласкала. Он прикоснулся к ее груди и провел пальцем по соску. Она застонала от блаженства и крепче прижалась к нему. Он почувствовал необходимость ощутить ее вкус. Порывисто и немного грубовато накрыл ртом ее рот, и она уже не могла протестовать, даже если бы захотела. Язык его проник внутрь, чтобы соприкоснуться с ее языком. Он жадно целовал ее, а руки ласкали ее шею, потом двинулись ниже, пока в каждой ладони не оказалась ее грудь… Жар ее кожи сводил его с ума. Ее аромат, похожий на аромат цветов, нежный, но совершенно неотразимый, завораживал, опьянял его, и он не мог ни о чем думать, кроме как приникнуть ближе к этому чистому, женскому благоуханию. Кожа ее была шелковистой на ощупь. Ему хотелось попробовать на вкус каждую ее клеточку. Руки его обхватили ее талию, а потом двинулись еще ниже, пока не прикоснулись к самому жаркому и чувствительному месту. Она выгнула спину, и у нее перехватило дыхание.
Потом она задрожала. Он оторвал губы от ее рта и начал торопливо стаскивать нижнее белье. Он был готов полностью погрузиться в нее.
Дыхание его сделалось неровным – так сильно он желал ее. Поспешно снимая с себя белье, он не переставал целовать ее, и только когда почувствовал соленый вкус слез у нее на щеке, действительность обрушилась на него.
Какого черта? Что это он делает? У Лукаса было ощущение, что его окатили ледяной водой. Он несколько судорожно и глубоко вздохнул, пытаясь замедлить отчаянное биение своего сердца. Его первая разумная мысль была не слишком приятной. Он только что пытался воспользоваться тяжелым душевным состоянием Тэйлор. Она-то сейчас не может здраво мыслить. Ее рана еще совсем свежа. Ей необходимо утешение, а не распутство.
Он попытался отстраниться от нее. Привел в порядок ее рубашку и заставил себя повернуться на бок. Для этого ему понадобилось собрать все силы, но подвиг этот ему удался. Правда, возникла еще одна трудность: Тэйлор последовала за ним. Она не разжимала объятий. Раскрытыми губами она ласкала его шею, а телом соблазнительно изогнулась, без слов призывая Лукаса вновь прильнуть к ней.
Но он решил не поддаваться. Разжал ее руки и попробовал отодвинуть ее на другой край кровати. Но она не хотела подчиниться. Она обхватила руками его талию и держалась крепко, словно за спасательный круг.
Ей необходима его любовь. Как только эта мысль дошла до сознания Тэйлор, она застыла в объятиях Лукаса. О Боже, что она делает?
Внезапно ее захлестнуло чувство жалости к себе и отчаяния, Мадам больше нет на свете. Только об этом Тэйлор могла сейчас думать. Она не представляла себе жизни без нее. Как ей теперь быть, ведь она совсем одна! Мадам всегда была ее надежным тылом. И если бы жизнь в глуши стала чересчур трудной, Тэйлор всегда могла бы написать своей любимой бабушке и рассчитывать на ее помощь… и любовь. Мадам сказала бы ей, что делать, и даже если бы Тэйлор не воспользовалась ее советом, она бы просто чувствовала, что кто-то любит ее. Мадам всегда была для нее матерью во всех смыслах этого слова. Конечно, остается еще дядя Эндрю, но он ей совсем не как отец. Он любимый эксцентричный дядюшка-затворник, друг ее детских игр, а теперь и настоящий друг. Кто, как не дядя Эндрю, настаивал на том, чтобы она пожила месяц в хижине из дерна и поняла, есть ли у нее смекалка и стойкость, которые необходимы для жизни в диких краях, если ей когда-либо представится такая возможность. Да, еще остается дядя Эндрю, и ему можно написать, но все же это совсем не то.
Ей не хватает ее мамочки. Горечь утраты была невыносимой. А она-то считала себя готовой к тому, что когда-нибудь потеряет Мадам… О Боже, а какую муку она испытывает от того, что нарочно решилась соблазнить своего мужа, пытаясь найти утешение… и любовь, хотя бы и притворную… только чтобы облегчить нестерпимую боль в сердце.
– Вы не хотите меня, Лукас?
Он услышал ловушку в ее вопросе. Было невозможно поверить, что она сама ничего не понимает. Его ответ был не очень джентльменским. ОН повернулся на спину, схватил ее руку и грубо приложил ее себе между ног. После этого никакие слова были не нужны. И Тэйлор отреагировала именно так, как он и ожидал: отдернула руку, словно обожглась.
Потом она отодвинулась и села на кровати.
– Тогда почему вы не пошли дальше?
Прежде чем ответить, он закинул руки за голову и сосчитал до десяти. Все его мысли были сосредоточены лишь на том, чтобы не потерять самообладания и не овладеть ею.
– Я не хотела, чтобы вы останавливались.
Он хрипло застонал. Его челюсти были плотно сжаты, а лоб покрыт потом. В темноте Тэйлор не могла разглядеть выражения его лица. По щекам ее бежали слезы. Она вытирала их тыльной стороной ладони. Она чувствовала себя несчастной и униженной. Хотелось забиться куда-нибудь и плакать, и, о Боже, так хотелось вернуть бабушку.
Больше Тэйлор не сказала ни слова. Она улеглась на самом краю кровати, стараясь быть от Лукаса как можно дальше, и натянула на себя покрывало, свернулась калачиком, закрыла глаза и приложила все усилия, чтобы не разрыдаться вслух.
Несколько минут прошли в молчании. Она подумала даже, что он уснул. И тут же решила потихоньку уйти из спальни и перейти в гостиную. Там можно опять лечь на диванчик. Было страшно снова потерять контроль над собой. Ей и сейчас было невероятно трудно держать себя в руках, а казалось, что нет ничего более унизительного, чем опять сорваться в его присутствии. Даже Мадам уже много лет не видела ее слез. Она пришла бы в ужас от своей, внучки и устыдилась бы за нее. Тэйлор подумала, что не перенесет, если мистер Росс вновь станет свидетелем ее скорби. Наверняка ему покажутся отвратительными ее слабость и недисциплинированность. Стало стыдно даже от одной мысли об этом.
Ей надо уйти отсюда. Она откинула покрывало, села и спустила ноги с кровати. Но он схватил ее раньше, чем она успела встать. У нее даже не было времени на сопротивление. Движения Лукаса были быстрыми, как молния. Он обхватил ее руками за талию и привлек к себе. Миг – и она оказалась уютно прижата к нему спиной и чувствовала все очертания его мужского тела. И он явно не собирался выпускать ее из своих объятий.
– Тэйлор…
Она не отвечала. Но это его не испугало.
– Ведь вы сейчас хотели близости со мной не просто из-за любви, а по другой причине.
Она попыталась отодвинуться. Но он не позволил.
– Вы ведь желали меня, правда?
Она не собиралась отвечать ему, но он стал крепче сжимать объятия, и она поняла, что он не сдастся, пока не услышит ответа.
– Да, желала, – прошептала она тихо.
– А утром пожалели бы об этом.
Она долго думала над тем, что он сказал. Потом шепнула: «Возможно» – только чтобы угодить ему. Хотя сама в это не верила. Она желала Лукаса с такой неимоверной силой, какой даже не подозревала в себе. И ее нынешние ощущения приводили ее в ужас. Тэйлор всегда хотела уметь управлять своими чувствами. Подчинять их внутренней дисциплине. Такому поведению ее научил страх. И Мэриан. Тэйлор училась у своей старшей сестры. Мэриан не только защищала ее от похотливых посягательств дяди Малькольма, она еще научила ее всем необходимым предосторожностям, психологическим и физическим, которые должны были помочь ей не стать жертвой какого-нибудь мужчины.
А потом на ее пути встречается Лукас Росс. И Тэйлор не знает, как уберечься от него. Она прекрасно справлялась несколько лет, она обручилась с Уильямом Мерриттом и собиралась за него замуж, не подарив ему при этом даже малой толики своего сердца. И хотя его предательство больно ранило ее, правда заключалась в том, что скандал и унижение оказались для нее гораздо более ужасными, чем потеря Уильяма. И все случившееся не очень удивило Тэйлор, потому что Уильям в целом оправдал ее ожидания.
Но Лукас был совсем из другой оперы. Он ни в чем не был похож на тех мужчин, что она знала прежде. Он был добрым, заботливым и любящим, и, Боже, лучше бы не был таким! Безо всяких усилий он крушил всю ее оборону, и она знала, что если не будет постоянно начеку, то он окончательно прорвет эту оборону и похитит ее сердце.
– Тэйлор… – Шепот его звучал хрипло.
– Да? – прошептала она в ответ.
– Когда вы отдадитесь мне, то будете думать только обо мне. – Он нежно потерся подбородком о ее макушку, лаская ее. – Сегодня ночью вы думали только о бабушке. И это правильно. Вы должны скорбеть.
Она покачала головой.
– Мадам не велела мне скорбеть, – пояснила она. Повернулась в его объятиях и припала щекой к его груди. – Она заставила меня дать ей обещание, что я не надену траур. Я должна повернуться лицом к будущему, а не к прошлому.
Тэйлор всхлипнула, сама того не желая. Лукас погладил ее по спине и прижал еще теснее.
– Что еще она вам велела?
– Помнить ее… – Слезы текли уже неудержимо. Тэйлор не могла остановить их поток. – Она хотела, чтобы я рассказывала детям добрые истории про нее.
Лукас решил, что она говорит о детях, которые появятся у нее когда-нибудь.
– О ней будут помнить, – сказал он.
Но Тэйлор, похоже, не слышала его ответа. Она рыдала, уже не сдерживаясь и беспрестанно извиняясь за свое поведение.
– Дорогая, в слезах нет ничего дурного.
Она не была с ним согласна, но рыдания мешали ей сообщить ему об этом. Как долго она плакала? Ей казалось, что вечно. А потом ее еще одолела икота, и, о Боже, на что она была похожа! Залила всего Лукаса слезами, да еще в сопровождении таких ужасающих и недостойных настоящей леди звуков!
Но он, видимо, не имел ничего против. Встал, нашел носовой платок, забрался обратно в постель и дал платок ей. Когда она вытерла свое заплаканное лицо, забрал его, бросил на тумбочку и снова заключил ее в объятия. Он был бесконечно нежным. И от его доброты она рыдала еще сильнее. Через некоторое время он попытался ее успокоить:
– Тише, любимая. Все будет в порядке.
Он повторил это обещание не меньше десяти раз. Больше никогда ничего не будет в порядке, думала она. Ведь Мадам больше никогда не вернется. Теперь Тэйлор совсем одна на белом свете и полностью отвечает за двухгодовалых малюток, а Лукас Росс ни черта не знает о том, что будет в порядке, а что – нет.
Она чувствовала себя слишком опустошенной и не стала спорить с ним. И просто убаюкала себя собственными слезами в объятиях мужа, которому позволила утешить себя. Она чувствовала себя защищенной и в безопасности. Милый Боже, она никогда и ни за что не хочет отпускать его.
9
Не радуйте жестокую судьбу,
С улыбкою удар ее встречая,
Вы этим ей наносите удар.
Уильям Шекспир «Антоний и Клеопатра»

Тэйлор проспала. Виктория пришла за своей подругой в половине девятого утра. Как только Лукас открыл ей дверь, она начала поспешно объяснять ему, что волнуется, так как Тэйлор опоздала на их встречу. Ей нездоровится или она забыла, что они собирались позавтракать вместе в Дамском Ресторане полчаса назад?
Лукас не стал рассказывать Виктории о бабушке Тзйлор. Он разбудил жену и сам взял на себя труд проводить Викторию на завтрак. Ему не хотелось есть, поэтому он съел всего одну порцию сосисок, рыбу, печенье, подливку, печеные яблоки с корицей, яйца-пашот и картошку. Виктория съела одно-единственное сухое печенье и выпила стакан свежего яблочного сока.
Подруга его жены с утра пребывала в нервном состоянии. Она взволнованно окидывала взглядом ресторан, и Лукас решил, что она чувствует неловкость из-за других присутствующих. Чтобы как-то развеселить ее, он завел разговор о ее семье. Но понял свою ошибку, как только заметил, что взгляд Виктории затуманился. Разговор о родителях и друзьях, оставшихся в Лондоне, явно расстроил ее. Тогда Лукас повернул беседу в сторону будущей жизни в Бостоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60