Абриэль едва не взорвалась, особенно потому, что он явно наслаждался ее мучениями.
– То, что случилось в ту ночь… было… обычным недоразумением между мной и сквайром. С тех пор все выяснилось, – сухо объяснила она.
Выражение его лица изменилось, стало жестче, да и голос тоже стал другим, исполненным гнева, хотя тон оставался мертвенно-спокойным.
– Недоразумение? Вот как? Сквайр, вероятно, забыл, что еще не стал вашим официальным женихом, что ваш отчим не успел согласиться на его предложение и что никакой контракт в то время не был подписан, а оглашения не состоялись. Может, он также недопонял, что у него не было прав касаться вас, тем более таким образом…
Абриэль, полная решимости оставаться сдержанной, хотя это стоило ей немало усилий, безразлично пожала плечиком:
– Скорее всего сквайр просто оказался слишком нетерпелив.
Она заметила, как в глазах его сверкнул гнев, превращая и без того суровое лицо в гранит.
– Могу надеяться только, что сами вы не верите всей этой чепухе или, того хуже, не вбили себе в голову, что подобное «нетерпение» нормально для мужчины. Порядочный и благородный человек знает, что позволено, а что – нет, и действует соответственно правилам, независимо от того, как страстно желает… – Он резко осекся. – Благородный человек понимает, что в этом мире есть вещи, которых стоит дождаться.
Непонятно по какой причине удовольствие, готовое растопить внутренности, разлилось по телу. Все в нем: от упрямо выдвинутого подбородка до горячности тона – говорило о том, что Рейвен и есть такой человек, и ей стало не по себе от необходимости защищать от него де Марле.
Но она все же попыталась найти достойный ответ и наконец смущенно пробормотала:
– Надеюсь, вы не хотели намекнуть, что намерения моего нареченного не были благородными.
– Думаю, мое мнение роли не играет. Главное, что вы думаете о нем.
Абриэль взглянула в его глаза, готовая увидеть в них злорадный блеск, но нашла понимание, и это было невыносимо…
– О, ради Бога! – воскликнула она. – Если вы так плохо думаете о нем, почему же приняли его приглашение?
– Честно говоря, мне было любопытно.
– Хотели знать его мотивы?
Рейвен сардонически усмехнулся и покачал головой:
– Нет. Это несложно: его мотивы очевидны. Он хотел похвастаться передо мной своим завоеванием.
Абриэль резко втянула в себя воздух. Она тоже так думала, но Рейвену об этом знать не обязательно.
– Замок находится недалеко от шотландской границы, – напомнила она. – Возможно, он надеялся выказать добрую волю вашему королю Давиду.
– В таком случае ему следовало пригласить короля Давида, – сухо процедил он.
– Вы уже жалеете, что приехали сюда?
Он долго колебался, и напряжение между ними росло с каждой минутой.
– Нет, миледи. Ради возможности увидеть вас снова я согласился бы на все.
Поскольку здесь были только они, вероятно, его цветистые слова предназначены именно ей. И в голосе звучали хрипловатые нотки, тоже новые для Абриэль. Чувство неловкости сменилось желанием, сопровождаемым свирепым гневом. Он, разумеется, знает, что делает, соблазняя чужую невесту!
– Не говорите так со мной, – прошипела она, – иначе я сразу пойму, кто из вас двоих лишен чести!
С этими словами она развернулась и ушла, твердо намеренная не останавливаться, пока не окажется перед дверью своей спальни.
Рейвен последовал за ней на расстоянии и подождал у двери, пока не различил стук тяжелого засова. К сожалению, ее безопасность значила для него больше, чем следовало бы.
С тихим стоном он провел ладонями по лицу. Почему, стоит ему очутиться рядом с Абриэль, он теряет всякую сдержанность? Он обещал себе, что будет обращаться с ней как с малознакомой дамой.
Но при виде девушки, стоявшей в лунном свете, он забыл обо всем. Перед ним была принцесса из волшебной сказки с локонами цвета солнечного восхода, рассыпавшимися по плечам. Ее грациозная фигура казалась куда более соблазнительной в мягкой ночной рубашке, чем у любой женщины, наряженной в бархат и драгоценности. И он, повидавший в жизни немало женщин, одетых и раздетых, давно привык смотреть на них оценивающим взглядом зрелого мужчины, а не зеленого мальчишки, пытавшегося украсть свой первый поцелуй. Но стоило взглянуть на Абриэль, и Рейвен забывал об осторожности и, возможно… о той бескомпромиссной чести, которой он так гордился.
Господи Боже, эта женщина была права насчет него, и он презирал свою слабость там, где речь шла о ней. Будь у него хотя бы вполовину столько же ума, сколько гордости, он поступил бы так, как клялся себе перед приездом, и держался как можно дальше от нее в продолжение всего визита. А оставайся в его голове хотя бы немного мозгов, он уехал бы прямо сейчас, пока до свадебной церемонии еще имеется довольно много времени, которое он, несомненно, проведет в мучениях и страданиях. Стоит ему увидеть Абриэль у дверей церкви в шелках и кружевах, как его колени наверняка подогнутся, а сердце больно ударится о ребра. При мысли о том, что де Марле станет ее мужем перед Богом и людьми, ему хотелось издать свой древний военный клич и умыкнуть невесту с мечом в руках.
Черт, пора убираться отсюда немедленно. Но он знал, что не последует собственному доброму совету. Отъезд будет выглядеть трусостью, а никто не свете не посмеет назвать трусом Рейвена Сиберна. Нет, он останется и даст мелочному сквайру его мелочное удовлетворение. Останется и тем самым проявит больше храбрости, чем в любой битве или драке. Он – посланник короля, привыкший держать в узде самые мятежные эмоции, искусство, которое в его мире могло означать разницу между благословенной жизнью и верной смертью. Он будет молча стоять, наблюдая, как единственная женщина, затронувшая его сердце, даже не подарив ни единого поцелуя, выходит замуж за другого.
* * *
Только что поднявшееся над горизонтом солнце светило сквозь низко нависшие ветви деревьев, растущих на холмах. Розовые лучи прогоняли тяжело клубившийся туман, окутавший болотистую местность, окружившую замок.
Тем временем во дворе сервы с потухшими глазами и впалыми щеками поспешно сновали из замка в кладовые и на кухню, ставя перед охотниками корки каравая, наполненные овсянкой. Когда подносы убирали, многие сервы поспешно набивали рты объедками.
В стороне громко лаяла и рычала охотничья свора. Время от времени кто-то из хозяев, потеряв терпение, пинал очередного пса в зад тяжелым сапогом, отчего тот жалобно визжал. Остальные разбегались во всех направлениях, охотясь за костями и кусочками мяса, упавшими со столов.
Среди хваставшихся будущими призами гостей были и те, которые воспринимали охоту всерьез и не сомневались в собственных способностях. В отличие от шумно гомонивших охотников эти люди молча проверяли остроту копий и стрел. К последней группе принадлежали и шотландцы. Рейвен старательно оттачивал копья, готовясь к завтрашней охоте на вепря. Несмотря на то что его друзья-горцы удивлялись решению Рейвена принять приглашение на свадьбу коварного врага, сам он не смог забыть красавицу, которую спас от насильника. Не мог отрицать безумного желания владеть ею. Она казалась хрупким цветком, красоту которого было невозможно описать. Для того чтобы она расцвела пышным цветом, ее следовало бережно лелеять, а в руках такого негодяя, как де Марле, она могла только преждевременно завянуть. Рейвен боялся, что она не выдержит издевательств и унижений и жизнь ее будет недолгой.
Седрик поджал губы, рассматривая стрелу, после чего поднял глаза на сына:
– У нас не было возможности поговорить об этом раньше, поэтому я спрашиваю тебя сейчас. Я давно предупреждал, что де Марле, возможно, ищет мести, и теперь, увидев выражение его глаз, еще больше в этом убедился.
– То есть ты считаешь столь внезапно возникшие дружеские чувства подозрительными?
Седрик фыркнул:
– Парень, не хочешь объяснить своему старенькому папочке, почему ты с такой охотой сам пошел в ловушку, словно слепой нищий?
Рейвен ответил сухой улыбкой.
– Я знаю, что ты не настолько долго пробыл вдовцом, чтобы не восхититься хорошеньким личиком, как и все мы, отец. Сам видел, как хороша девушка.
– Пожалуйста, скажи, что имеешь в виду леди Корделию.
– Нет, это стрела Абриэль глубоко застряла в моем сердце.
Седрик вздохнул и покачал головой:
– Именно этого я и боялся, когда вчера увидел, как ты смотришь на нее, а потом заметил и ответные взгляды дамы. Но кажется, до меня дошли весьма недостоверные слухи о том, что девушка обручена. И ты приехал сюда, чтобы своими глазами видеть свадьбу де Марле и его прекрасной леди?
Рейвен пожал плечами:
– Если помнишь, отец, я не добивался приглашения. Добрый сквайр послал его по собственной воле. Да, я предпочел бы, чтобы бедняжка не становилась женой такого человека, но контракты подписаны, и мне следует с этим смириться. – При этих словах все в нем восстало, и, чтобы отвлечь себя и отца, он сменил тему: – Конечно, я постоянно гадаю, что он затеял. Не будет излишним предположить, что он желает нам зла, но именно это может оказаться интересным развлечением и добавит немного волнения в нашу жизнь.
– Не уверен, что Абриэль посчитает «интересной» битву, разразившуюся в разгар свадьбы, – возразил Седрик. – С другой стороны, парень, у тебя полное право защищаться. Но, учитывая, что несчастный почти вдвое тебя старше и толще и его макушка доходит тебе до плеч, всякая распря, которую ты начнешь, не покажется справедливой тому выводку змей, которых он именует своими друзьями.
– О, я не намереваюсь ничего затевать, – заверил Рейвен. – И леди дала понять, что не желает помощи таких, как я. И все же я… чувствую себя виноватым.
– Не стоит, парень Ты даже не знаешь причин, по которым она выбрала этого человека.
– Отчаяние, отец, что же еще?
– Что бы там ни было, это не наше дело.
Рейвен что-то буркнул, считая слова отца не более убедительными, чем его собственные резоны.
Абриэль провела первый день охоты с женщинами. Они собрались проводить мужчин, громко желая им удачи и наделяя знаками своего благоволения. Абриэль невольно заметила, что при виде шотландцев толпа мгновенно стихала, словно не желая поощрять врага. Собутыльники Десмонда могли опуститься до весьма грубых шуток, и Абриэль не хотелось, чтобы ее свадьба превратилась в кровавое побоище. Когда наконец Десмонд глянул на нее, она ответила умоляющим взглядом, и тот, взмахнув рукой, немедленно успокоил буйных приятелей. Шотландцы без помех проехали вперед, но Абриэль поняла, что неестественное спокойствие не сулит добра. И она снова заметила, как Десмонд, прищурившись, посматривает на нее.
Той ночью, когда охотники привезли добычу, стало ясно, что лучший и самый большой олень убит Седриком, следовательно, ему и принадлежит приз. Олень оказался таким огромным, что даже Терстан не смог подделать результаты охоты, хотя Абриэль видела, как он колебался, не желая объявлять победителем шотландца.
За ужином никто не захотел сидеть за раскладным столом вместе с шотландцами. Те спокойно ели, словно не обращая внимания на окружающих, но вряд ли могли не заметить напряженной атмосферы и неприязненных взглядов как норманнов, так и саксов. Корделия и Абриэль тревожно переглянулись.
– Некрасиво так обращаться с гостями, – пробормотала Абриэль подруге.
– Ты еще не хозяйка замка, – нерешительно напомнила Корделия.
– Знаю, но эти люди ведут себя так, будто Сиберны лично нападали на наши земли. Они горцы, а не приграничные жители. И если начнется стычка, праздник наверняка будет испорчен!
– Разве ты не будешь рада отсрочке свадьбы?
– Корделия! – ахнула леди Грейсон, опасливо оглядываясь, но никто их не слышал.
– Я не желаю задерживать свадьбу, – твердо объявила Абриэль, видя, каким несчастным выглядит отчим, согнувшийся над кружкой эля. – Этот дом скоро будет моим. Друзья Десмонда должны вести себя прилично. Сейчас они больше всего похожи на собачью свору, готовую наброситься на загнанного зверя. И если разразится драка, как, по-твоему, нашим отцам тоже придется принять в ней участие?
Корделия побледнела. Элспет наклонилась к дочери:
– Абриэль, твоя тревога совершенно обоснованна. Мы с тобой знаем, как могут вести себя мужчины, когда теряют головы. Помнишь, как твой отец посчитал нужным принять вызов, который навсегда отнял его у нас?
Абриэль нервно вздрогнула.
– Я не могу позволить, чтобы это произошло снова.
Она грациозно поднялась и пошла по большому залу, ступая по тростниковым подстилкам, не менявшимся месяцами.
Завидев Абриэль, разрезавшую шумную толпу, Рейвен перестал есть. Она была похожа на гордый корабль, оставлявший за собой расходившиеся по воде круги молчания. Красива она была так, что мужчины забывали о еде, и Рейвен знал, что ведет себя точно так же.
– Закрой рот, парень, – весело посоветовал отец, – иначе туда налетят мухи.
Абриэль останавливалась у каждого стола и с ласковой улыбкой приветствовала гостей. Шотландцы не слышали, что именно она говорила, но вскоре почти все обедающие спокойно опустились на свои места и принялись за еду.
– Что она делает? – пробормотал Рейвен, недовольный тем, что не понимает ни единого слова.
– Успокаивает буянов, – пояснил Седрик.
Хотя Рейвен старался не спускать глаз с девушки, все же изредка поглядывал на де Марле, интересуясь его реакцией. Сначала, когда сквайру казалось, что невеста идет к нему, он расплылся в улыбке удовольствия, но, узрев, что она останавливается у каждого стола, стал хмуро посматривать в сторону шотландцев. Рейвен делал все возможное, дабы игнорировать происходящее, но это оказалось нелегко, поскольку каждое движение женщины и каждое выражение, мелькавшее на ее лице, завораживали его. Он не мог не смотреть на нее. И мечтал только о том, чтобы коснуться этого великолепного тела и утолить свою жажду в его нежности.
Весь последний месяц он непрестанно думал о ней, и теперь, при новой встрече, его желание только усилилось. В этот момент он был очень благодарен своему опыту дипломата, позволявшему сохранять бесстрастное выражение лица и не выдавать обуревавших его мыслей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38