Фантастические края: устремленные ввысь снежные пики, венчающие бесконечную горную гряду, упираются прямо в небо, словно поддерживая его, как опоры поддерживают мост.
Каменистое пустынное пространство, будто бы заряженное волей к борьбе, в которой чаще всего одерживает верх. Путь, которым они двигались, был усеян побелевшими костями побежденных – людей и животных.
Бесконечные просторы Канзаса. Ветер шевелит пшеницу и кукурузу. Где-то вдали, на верхушках холмов, скот пощипывает траву.
– В детстве у меня была игрушечная ферма. Из моей кроватки все выглядело, как здесь, только в миниатюре, – коровы, свиньи, лошади в загоне, выкрашенном красной краской, – мечтательно проговорила Равена.
– Ну да, а все мы – игрушки в руках богов, – грустно откликнулся Буч. – Они ставят спектакль и дергают нас за ниточки, как кукол, так же как вы двигали игрушки на своей ферме.
– А вы, оказывается, философ, Джордж, – повернулась к нему Равена. – Вот уж не подозревала.
– Вы еще многого обо мне не знаете.
Было тепло, и Равена расстегнула на рубашке две верхние пуговицы. Она почувствовала его жадный взгляд, не отрывающийся от выреза, из которого соблазнительно выглядывали пышные груди.
– Здесь неподалеку есть источник, – бросил он. – Там сегодня и переночуем. А завтра будем в Канзас-Сити. Это уже, знаете ли, цивилизация. Оттуда можно доехать до Ричмонда со всеми удобствами – хотите поездом, хотите экипажем.
Равена прикинулась обиженной:
– Избавиться от меня торопитесь, Джордж?
Он порывисто схватил ее за руку.
– Да я был бы счастлив всю жизнь быть подле вас. На край света готов.
– Это очень мило с вашей стороны, Джордж, только, боюсь, на полпути я из седла вывалюсь. – Она потерла спину и болезненно сморщилась. – Дай Бог хотя бы до Канзас-Сити добраться.
Они устроили привал в самом конце яблоневой рощи, через которую протекал ручей. А сразу за рощей был небольшой водоем с каменистым дном глубиной фута три. Буч встал на колени, наклонился и зачерпнул пригоршню воды.
– Ух! Отлично.
– Смотрите, не проглотите рыбку, – улыбнулась Равена.
Действительно, в прозрачной воде резвились, перекатываясь подобно шарикам ртути, сотни крохотных рыбешек.
– Я бы не прочь искупаться, – сказал Буч.
– Кто же мешает? – Равена нагнулась, уперлась ему ладонями в спину и с силой толкнула в воду.
Он вынырнул, пуская фонтаны воды, словно кит.
– Ого! Холодрыга-то какая! Ну вы и штучка, миссис О’Нил!
Равена так и покатилась от хохота. Но он тут же оборвался – Буч схватил ее за щиколотку и резко потянул на себя.
– Вот ублюдок! – выдохнула она.
– Миссис О’Нил, ну что за выражения? Разве леди так говорят? – возмутился Буч.
– А кто сказал, что я леди? И уж во всяком случае, не всегда.
Он молча посмотрел на нее. Рубашка и брюки облепили тело, подчеркивая все округлости. Равена слизнула воду с губ и оценивающе посмотрела на Буча. В животе и паху у нее сделалось жарко. Грудь волновалась. По пояс в воде она двинулась к нему, расстегивая на ходу рубашку. Взяла его руку и сунула к себе за пазуху. При прикосновении его ладоней соски разом отвердели. Она неторопливо закинула руки ему за голову и призывно раздвинула губы.
– Я хочу тебя с самого начала, – выдохнул он ей прямо в ухо, ероша волосы, целуя шею, нос, глаза, губы. Равена страстно потянулась к нему.
– Равена, счастье мое, – хрипло проговорил он, когда поцелуй оборвался.
– Пошли. – Она взяла его за руку, и они вылезли на берег.
Свободно, будто связь их длилась уже годами, Равена стянула с себя мокрую одежду и предстала перед ним совершенно нагая. Млея под его взглядом, она и сама с наслаждением впитывала глазами обнаженное мужское тело, которого не видела уже столько времени. Возбуждала его восставшая мужская плоть. Охватывало чувство гордости оттого, что в ее силах пробудить страсть, читающуюся в его глазах. Она тесно прижалась к его сильному, мускулистому телу.
Он поднял ее на руки и понес к тому месту, где остались спальные мешки. Бережно опустил и принялся страстно целовать груди. Руки жадно ласкали ее тело. Равена глубоко вздохнула и закрыла глаза, наслаждаясь каким-то головокружительным ощущением, охватившим ее целиком, без остатка. Груди. Живот. Ягодицы. Бедра. А когда он дотронулся до заветного местечка, она не выдержала и вскрикнула:
– Ну же, Джордж, скорее!
Он нежно овладел ею.
– Чаша моя переполнена, – едва слышно сказала Равена, содрогаясь всем телом.
Эту ночь они провели в одном спальном мешке, под усеянным звездами-алмазами небом. Так и лежали, обняв друг друга, и глядели на звездное небо.
– Раз-два-три, на меня ты посмотри, – вспомнила Равена детскую считалку.
– А вот если бы желаниям дано было исполняться, что бы ты загадала? – спросил Буч.
– Чтобы Брайен был жив и вернулся ко мне, – не колеблясь ни секунды, ответила Равена.
Буч промолчал, но она почувствовала, что он слегка отодвинулся от нее.
– Извини, – мягко проговорила она. – Напрасно я это сказала. Просто не подумала.
– Да нет, все правильно. Ведь это правда. Ты по-прежнему любишь его.
– Брайен умер, и никакие мои пожелания его не воскресят.
– И все равно… – Буч погрузился в глубокое раздумье.
В конце концов Равена уснула, и разбудил ее только птичий гомон на дереве, прямо у них над головами.
Равена склонилась над Бучем и поцеловала его обнаженную грудь, задумчиво теребя курчавые волосы, как когда-то Брайену. Многое, очень многое в нем напоминает Брайена. Жесткий. Решительный. И в то же время нежный. Человек, у которого есть цель в жизни. А что, если…
Он словно прочитал ее мысли.
– Нет, Равена, ничего у нас с тобой не получится. – Он мягко прикоснулся губами к ее волосам, уху, затылку.
– Это правда, – вздохнула она, – слишком мы разные. Сейчас мне все нравится, но постоянно так жить я бы не смогла. Бежишь, все время куда-то бежишь. А я уже достаточно набегалась в своей жизни. Да и годы не те. К тому же мне надо заботиться о ребенке.
– Конечно. И хватит об этом.
Они снова занялись любовью, и это было хорошо. Только чувствовалось что-то грустное в их объятиях, может, потому они и ласкали друг друга с особенной нежностью. От вчерашней страсти не осталось и следа.
Буч приготовил обильный завтрак: бобы, бекон, поджаренный хлеб и кофе – такой вкусноты Равене вроде и пробовать никогда не приходилось. Ей вообще нравилось есть на природе.
– Все другим кажется, вкуснее. А бобов с беконом я вообще раньше не ела – ни в Ирландии, ни в Ричмонде.
Он довольно улыбнулся:
– Это потому, что возвращаешься к природе, для жизни в которой человек и предназначен. Как-то я целых два месяца, скрываясь от преследования, провел в пещере, и это было просто замечательно. Ладно, пора в путь.
Равена вымыла посуду в ручье и убрала ее в седельную сумку.
– Чего это ты? – рассмеялся он. – Это ведь все на выброс – две ржавые вилки да ложки.
– Нет, свои я возьму с собой, – упрямо сказала Равена.
– Этот мусор? – еще больше удивился он. – Зачем?
– Как воспоминание о странном и счастливом времени в моей жизни. Я никогда тебя не забуду, Джордж.
– А я тебя. – Он поцеловал ее в щеку и сжал руку. – Между прочим, у меня для тебя есть еще пара сувениров.
Он отошел к своей лошади, развязал одну из двух седельных сумок и извлек шкатулку с драгоценностями, отобранную у нее когда-то в поезде.
– Держи.
Равена с улыбкой протянула руку.
– Вы настоящий джентльмен, мистер Буч Кэссиди, и не верьте, если кто-нибудь скажет, что это не так.
– Благодарю вас, миссис О’Нил, а вы настоящая леди, знакомством с которой я буду гордиться до тех самых пор, пока предназначенная мне пуля не оборвет эту комедию, именуемую жизнью.
Он в последний раз поцеловал ее.
Глава 6
По полю битвы, в поисках разного рода памятных вещиц, бродили старики, женщины и дети. Индейские воины-победители издавали воинственные кличи и то и дело пускались в пляс, снимая очередной скальп с погибшего кавалериста, сдирая одежду с мертвых и уродуя их лица с какой-то фанатичной злобой.
Трое из них уже склонились над Кастером, но женщины запротестовали:
– Не надо, это же Песочные Волосы, он хороший человек. На Юге он был братом людям нашего народа. Не трогайте его, иначе боги разгневаются.
– Как скажете, женщины, – откликнулся старший из этой тройки. – Но хоть что-нибудь нам да нужно. – Он опустился на колено и вытащил нож. – Пусть хоть самая малость. – И он отрезал у Кастера фалангу мизинца на правой руке.
Женщины же тщательнейшим образом промыли раны и протерли маслом его лицо и голову. Затем, сложив ему руки на груди, положили тело поверх двух других трупов. Уходя, одна из женщин проколола ему мочки ушей.
– Это еще зачем? – спросила ее спутница.
– Он не слышал наших вождей, когда выкуривал с ними трубку мира, – грустно ответила первая.
– Тогда все правильно. Да пребудет с ним мир.
На следующий день на выручку осажденным на одном из холмов отрядам Рино и Бентина пришли генерал Терри и полковник Гиббон. Объединившись, они отправились на поиски Кастера.
Вид не остывшего еще от недавней резни поля потряс даже людей, которым на своем веку приходилось видеть и смерть, и насилие, причем в самом жутком обличье. Все погрузились в скорбное молчание.
Внезапно от бруствера, сооруженного из лошадиных трупов, донесся возбужденный голос капрала:
– Эй, пошлите кого-нибудь сюда! Здесь кто-то живой! Я слышал стон!
Со всех сторон к нему бросились солдаты, и вскоре общими усилиями они вытащили какого-то мужчину, лицо которого оказалось настолько залито кровью, что узнать его было невозможно.
– Смойте кровь, – приказал генерал Терри.
Понадобилось не меньше полудюжины полных ведер, чтобы из-под засохшей крови проступили знакомые черты.
– О Боже! – воскликнул Бентин. – Да это же Брайен О’Нил! И он жив! Где у нас тут врачи? Живо! Шевелите задницами!
Раны Брайена выглядели устрашающе, но опасными в общем-то не были. Полковой хирург наложил двадцать швов ему на голову и еще тридцать на правое плечо.
– Крепкие же черепа у этих ирландцев, – пошутил Бентин, когда через два дня вместе с другими офицерами пришел навестить Брайена в санитарную палатку.
Брайен притронулся ко все еще раскалывающейся надвое голове и слабо улыбнулся:
– Скальп с меня все же сняли, это уж как пить дать.
Насколько ему помнилось, мысль залечь за основным бруствером пришла в голову братьям Кастерам и ему самому. Последнее, что Брайен запомнил, – две индейские лошади, перемахивающие через бруствер, и частый огонь. Затем – черный провал в памяти.
– Скорее всего Джордж с Томом перед смертью успели уложить еще нескольких, а вы лежали похороненным заживо, – задумчиво произнес генерал Терри.
Несколько позже он вернулся в палатку переговорить с Брайеном наедине.
– Я строго-настрого приказал своим людям даже не упоминать вашего имени. И они поклялись честью полка, что приказание выполнят. На эту клятву можно положиться, особенно после того, что произошло с Джорджем и его парнями.
– Весьма признателен вам, генерал.
Сцепив руки за спиной, Терри прошелся взад-вперед по палатке.
– Я исходил из двух соображений. Во-первых, расследованием обстоятельств всего этого печального дела наверняка займется военный трибунал, и все вызванные им в качестве свидетелей обретут чуть не общенациональную известность.
– А главным свидетелем, по всей видимости, буду я, – откликнулся Брайен. – Дальше все понятно: сразу начнут сколачивать виселицу для Брайена О’Нила, находящегося в розыске за убийство на Гавайях.
– Вот именно, и, как вы догадываетесь, мне бы вовсе не хотелось, чтобы дело приняло такой оборот. В конце концов сами вы в бой не рвались. Это Джордж вас вынудил, и служили вы ему верой и правдой. Я просмотрел донесения, присланные им еще до сражения, и вычеркнул ваше имя из всех официальных документов.
– Еще раз спасибо.
– Ну а во-вторых, Джордж Кастер был одним из самых блестящих офицеров-кавалеристов, с которыми мне выпала честь служить вместе. Умен. Решителен. Необыкновенно храбр. И было бы чудовищной несправедливостью лишний раз пятнать его имя; оно и без того наверняка пострадает после этого тяжкого поражения, в котором он сам во многом повинен. Его оценки и решения отличались редкостной безответственностью. – Генерал откашлялся. – Не говоря уж о том, что под конец он просто сдался.
– Отнюдь, генерал. Как раз под конец он был великолепен, сражался плечом к плечу со своими людьми до самого последнего момента.
– Ладно, так или иначе, всем будет лучше, если ваше имя исчезнет из документов.
– Вот с этим нельзя не согласиться. А я тем временем вернусь к Сэму Шефферу и посмотрю, как там идут мои финансовые делишки.
– Хирург говорит, вы можете ехать в любой момент. Я распоряжусь, чтобы вам дали сопровождение, хотя бы на часть пути.
– В таком случае отправляюсь завтра же утром.
– Отлично. – Терри протянул Брайену руку. – Позвольте выразить мою личную признательность за помощь, оказанную полку.
– Невелика, к сожалению, оказалась помощь, – болезненно скривился Брайен.
После того как Терри ушел, Брайен долго еще лежал неподвижно на койке, уставившись в потолок. Перед глазами его пробегали смутные образы.
Равена.
Сабрина.
Измученное, залитое кровью лицо Джорджа А. Кастера – свидетеля гибели Седьмого кавалерийского на последнем его рубеже.

Книга третья
Пролог
Перечитывая книги первую и вторую, я с удовлетворением отмечаю, что осталась верна данному читателю обещанию не отступать в этих записках, особенно во второй их части, от истины, независимо от отношения автора – благоприятного или неблагоприятного – к персонажам, в частности к Равене Уайлдинг О’Нил.
Вынуждена признаться, что немало поступков, совершенных мною за эти годы, не делают мне чести. У всех у нас есть свои слабости. Свои недостатки. Все мы уступаем искушениям. Все совершаем ошибки. И на мою долю тоже выпало немало грехов – если это действительно грехи.
Тем не менее я с полной откровенностью заявляю, что, если бы могла перелистать свою жизнь назад, как переворачивают в обратном порядке страницы романа, и начать все заново, с первой страницы книги первой, когда мне было всего десять лет от роду, уверяю тебя, читатель, что ни единое слово, ни единая строка, ни единая страница из всех этих трех частей не подверглись бы сколько-нибудь существенной переработке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61