На этом сайте Водолей ру
Лицо было явно знакомое.— Не узнаешь меня, белый? — Я Маленький Медведь, могучий воин Северных Черноногих.Уэйд прищурился и оперся на руку, чтобы вглядеться.— Маленький Медведь? Ты? — Он не верил своим глазам.— Да, белый, теперь ты в безопасности.— А где я? — Он попытался понять, где находится.— Ты — в моей деревне.Уэйд прижал руку ко лбу. Он вспомнил ледяную речку, потом — свою долгую скачку на морозе.— Обоз…— Нет никакого обоза, Колтер. Тебе приснилось.— Нет, он есть, Маленький Медведь, — сказал Уэйд, хватая его за руку.— Я нашел тебя у реки. Ты упал там. Не было никаких фургонов.— Они не здесь, — с натугой ответил Уэйд. Он снова начал кашлять, повернувшись на бок, успокаивая боль в груди.— Дыши глубже, Колтер. Дым поможет тебе. Квали — целительница.Уэйд беспокойно прохрипел:— Там… примерно шестьдесят миль к югу… пять фургонов. Там — маленькая девочка… — Он снова начал кашлять, пытаясь вдыхать дым, как советовал Маленький Медведь. Ему надо встать, надо вернуться к обозу. Уэйд пытался сесть. — Мне нужна твоя помощь, Маленький Медведь.— Хорошо, Колтер, — сказал тот мягко, укладывая его опять. — Расскажи об этом обозе.— Это — не воины, Маленький Медведь. Они бегут от других людей, которые причинили им зло. У них даже нет оружия. Они только хотят проехать через твою страну в Орегон.— Ты сказал, там девочка? Что с ней?— Тяжелая лихорадка. Она может умереть. Они не могут ее даже как следует согреть.— Снег пока прекратился. Я поскачу к ним и проведу их до форта Ренара. Уэйд схватил его за руку.— Они — добрые люди, но они очень напуганы. Обещай, что ты не причинишь им вреда.— Да, Колтер, — тихо сказал Маленький Медведь, — даю тебе слово. Уэйд закрыл глаза.— Буря миновала? Если она вновь поднимется…— Ты забыл, что я привык к такой погоде. Я вижу, когда ты слепнешь, я слышу, когда ты глохнешь. Это — моя страна.— Спасибо, — выдохнул Уэйд, поворачиваясь на бок и заходясь в кашле.— Не беспокойся, Колтер. Я помогу этим людям.Уэйд кивнул, не открывая глаз. Он слышал, как его друг разговаривает со старой женщиной на своем языке, но не понимал их. Потом снова услышал трещотку и пение старухи. Но теперь оно уже не раздражало его. Он устал. Он глубоко дышал. Если кто и найдет фургоны в бурю, то это — Маленький Медведь. Остается надеяться, что он подоспеет вовремя.
Сандрин стояла у окна, глядя на снежный покров во дворе. Небо было темным, буря еще не кончилась. Она забыла, как любила зиму. В Париже дом дедушки в плохую погоду был похож на промозглую тюрьму. Скуку нарушали только вечера, на которые водила ее бабушка. Но Сандрин не получала от этого удовольствия и теперь поняла почему. Фальшивая веселость и пустые разговоры были неприятны ей. Здесь, в родительском доме, она поняла, чего ей не хватало. В детстве она всегда наслаждалась зимними днями, веселым смехом отца, когда он выигрывал у нее в покер, аппетитными запахами, наполнявшими дом, когда мать что-нибудь пекла.Когда они с мамой вернулись из деревни Черноногих, она увидела, что отец и Ален нашли общий язык. Они чему-то смеялись, шутили на французском, и отец напоминал ей, что когда снег сойдет, она вернется в Париж и выйдет замуж за Алена. Как она могла думать о великолепии Парижа? Как она могла думать о том, чтобы покинуть родительский дом, чтобы поехать в город, где чувствует себя чужой?— Сандрин!Сандрин посмотрела на мать и улыбнулась. Они снова вместе, и ей не хочется это потерять.— Что, мама?— Не пойти ли нам с тобой в лавку? У меня там много дел.Сандрин поднялась, снимая шубу с вешалки у двери.— Мы с Сандрин пойдем поработаем. Мы вернемся попозже, — сказала Проливающая Слезы, тоже одеваясь.— Но почему сейчас? К нам никто не придет, пока буря не кончится, — сказал Люк.— Я пойду с вами, — сказал Ален, быстро вставая.— Нет, — ответила Сандрин. — Заканчивайте вашу шахматную партию.— В самом деле?— Да, — ответила она, открывая дверь и выходя вслед за матерью.Снег хрустел под ногами. Сандрин отряхнула его с ног, прежде чем войти. Потом подошла к лампе на прилавке, достала спичку и зажгла. Поставила лампу так, чтобы та осветила комнату. Она стала оглядывать помещение, которое с детства было местом ее игр. Вот полки вдоль стен, каждая заполнена разным товаром. Сандрин вспомнила, что когда она была такого роста, чтобы дотянуться до кулей с мукой на нижних полках, мама нашла ее, когда она свалила на пол не только муку, но также одеяла и отрезы. Когда она подросла, мать разрешила ей помогать расставлять разноцветные вазочки с конфетами и красивые жестянки с экзотическим чаем. Ей нравился аромат молотого кофе и цветоподобные запахи парфюмерии, которая по настоянию ее матери раз в год заказывалась в Сент-Луисе.Ее первые игры в прятки прошли среди фланелевых рубашек и шерстяных брюк. Потом отец запретил ей играть с войлочными шляпами, устав нагибаться за ними там, где она, потеряв интерес, бросала их. Если не было других маленьких девочек, она пыталась вовлечь Маленького Медведя в игры с переодеванием. И добилась успеха лишь однажды, уговорив его примерить пару сапог. Сандрин улыбнулась, вспомнив об этом.Маленькому Медведю сначала было трудно ходить в сапогах для взрослого белого человека, но он быстро освоился и стал гордо топать из конца в конец комнаты. Он подражал походке важного кавалерийского офицера. Игра шла замечательно, пока он не попробовал быстро повернуться. И тут же упал на пол вниз лицом, смущенный и сердитый. Сандрин и сейчас помнила ту страшную клятву, которую он заставил ее дать, что она никому не скажет о его падении.Сандрин медленно осматривалась. Все здесь вызывало воспоминания. Полки с горшками и кухонной утварью напоминали ей голодных женщин Черноногих, расталкивавших друг друга локтями — совсем как парижанки на базаре. Здесь было много коробок с цветными бусами и пуговицами, толстыми нитками, шилами. Фонари висели на стенах над стиральными досками и большими жестяными тазами. Когда она была маленькой, ей казалось, что все стоящие вещи в мире — здесь, в родительской лавке. Она и теперь так думала.— Чему ты улыбаешься? — спросила Проливающая Слезы, опустив руку в одну из стеклянных банок и давая Сандрин лимонную карамель.— Вспоминаю, как росла здесь, — ответила та, — отправляя конфетку в рот.— А помнишь, сколько раз ты лазила наверх, в коробку с бусами, когда я не смотрела. Ты их рассыпала на полу и смешивала разные цвета.— Да, а ты заставляла меня потом разбирать их.— Но это тебя не останавливало. — Проливающая Слезы достала тряпку и стала стирать пыль с полок.— Мама, а ты не уставала от этого, не хотела вернуться к своему народу?Проливающая Слезы подняла банку, протерла под ней и поставила ее на полку.— Мое место — с твоим отцом.— Я не об этом. — Сандрин тоже взяла тряпку и стала протирать полку с парфюмерией. — Ты скучаешь по своему племени?— Я и сейчас близка к моему народу. Я вижу своих всегда, когда захочу. Но ты… — Проливающая Слезы пожала плечами. — Когда ты пересечешь «большую воду»и выйдешь замуж за француза, мы, может быть, больше не увидим тебя.Сандрин поставила флакон и облокотилась о прилавок, глядя на мать.— Почему бы тебе не поехать с нами? Тебе понравится Париж. Там так много красивых мест! Я показала бы тебе здания, которые ты видела в книгах.— Меня не интересует каменный город белых людей, — сказала Проливающая Слезы.Сандрин положила подбородок на руки, оглядывая комнату.— Когда ты поняла, что любишь папу? Проливающая Слезы закончила протирать полку и повернулась к дочери.— Он часто приезжал торговать к нам в деревню. Когда я впервые его увидела, то подумала, что он очень странный. Он говорил на языке белых, и еще на французском. У него на лице росли волосы, а я такого еще не видела. Он приехал еще раз и привез мне голубые бусы. Они мне понравились, — сказала она с улыбкой. — Мои друзья говорили мне, что у белых это значит, что я ему нравлюсь. И я сделала ему подарок — рубаху из оленьей кожи. Мы с ним стали разговаривать, и он рассказывал мне о своем народе. Однажды он подарил моему отцу много бобровых шкур, и я поняла, что его чувство ко мне пустило глубокие корни. Он собирался лишь ненадолго поохотиться в горах. Но в это время моя мать умерла, и он остался с нами. Я очень горевала после ее смерти, а он был все время рядом. Сначала он молчал и только держал меня за руку, когда я плакала, потом начал разговаривать со мной. Он помог мне вспомнить много хорошего, что было между нами с матерью. — Проливающая Слезы посмотрела на Сандрин. — Думаю, тогда я и поняла, что люблю твоего отца.Сандрин улыбнулась.— Ты мне никогда об этом раньше не рассказывала.— А ты не спрашивала. — Проливающая Слезы вернулась к своему занятию. — Ну а ты, дочка, когда ты поняла, что любишь этого француза?Сандрин вдруг поднялась, схватившись за прилавок.— Что?..— Когда ты поняла, что любишь своего француза? — повторила мать.Сандрин взяла следующий флакон.— Не знаю, когда поняла. Просто — поняла и все, — сказала она напряженным голосом.— Ты сейчас проводишь с Аденом не очень много времени. Почему?— Не знаю, мама. Сейчас зима. Ты знаешь, я не люблю сидеть дома.— Ты любишь этого человека, Сандрин? Сандрин ощутила тяжесть бутылочки у себя в руке.— Конечно, люблю. Я бы не вышла за него иначе.— Это хорошо, — задумчиво кивнула Проливающая Слезы. — Такое решение женщина не должна принимать наспех. В конце концов, у вас будут дети, ты будешь далеко от родных, и ты проведешь с ним оставшуюся жизнь.— Ален — хороший человек, — сказала Сандрин, аккуратно расставляя флаконы. — Он из хорошей семьи. Знаешь, у них три дома: в Париже, в Лондоне и еще — в деревне…— Что ты хочешь этим сказать, Сандрин? — спросила Проливающая Слезы, внимательно глядя на дочь.— Просто рассказываю, какой хороший человек Ален.— Ты мне это много раз говорила.— Тебе он нравится, мама?— Я его не очень знаю. Но если ты решила, что он достаточно хорош, чтобы выйти за него, я доверюсь твоему решению и постараюсь полюбить его.— Папе он определенно нравится.— Ты должна быть очень рада, что он нравится твоему отцу. Если бы не это, ты была бы самой несчастной женщиной.— Но…— Ты подучила, все, к чему стремилась, Сандрин. Ты побывала в Париже, получила отличное образование, побывала на балах в красивых платьях, встретила к полюбила богатого человека» который мечтает на тебе жениться. Твои мечты осуществились, не правда ли?— Да, — рассеянно ответила Сандрин, протирая тряпкой прилавок.— Наверно, тебе надо бы проводить больше времена с будущим мужем. Я пойду в дом и пришлю его сюда. Вы сможете поговорить наедине. — Проливающая Слезы надела шубу.Сандрин посмотрела вслед матери. Конечно, она права насчет Алена. Она, проводила с ним не так много времени. Но Сандрин все равно. Словно его присутствие, ограничивало ее свободу. Ей хотелось, побыть вместе со своими родителями.Через несколько минут Сандрин услышала шаги Алена. От Алена как бы исходила уверенность. С очаровательной улыбкой он подошел и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.— Я скучал без тебя, дорогая, — сказал он, привлекая ее к себе.Сандрин не сопротивлялась, и через минуту он уже гладил ее по плечу. Она закрыла глаза и положила голову на его грудь, представляя себе, как будет, когда они поженятся.— Я бы хотел, чтобы мы были уже женаты, — прошептал он, целуя ее в ухо. — Я не могу дождаться, когда мы станем мужем и женой. — Ален обнял ее и прижался губами к ее губам.Вначале она ответила на его поцелуй, но потом стала сопротивляться, когда Ален стал прижимать ее к прилавку.— Ален, — сказала она, отодвигаясь. — Не здесь.— Почему? Твои родители сюда не придут. Они хотят, чтобы мы побыли вместе. Не заставляй меня ждать вечно, Сандрин, — сказал он, вновь целуя ее и просовывая язык между ее губами.Сандрин пыталась вырваться, но он прижал ее к прилавку, просунув колено между ее ног. Она чувствовала, как его рука поднимается от ее талии к груди, и замерла. Но это было странное чувство. Николь рассказывала ей, что мужчины делают с женщинами. Она говорила ей, что это не всегда приятно для женщин, но приходится терпеть ради мужей. Но ведь она еще не замужем. Когда Сандрин почувствовала, что пальцы Алена коснулись пуговиц на лифе ее платья, она сбросила их.— Не надо, Ален, — сказала она твердо.— Но ты ведь хочешь, я знаю. Я не раз ловил на себе твои взгляды и знаю, о чем ты думаешь. Ты ведь хочешь испытать, что значит быть с мужчиной? Разреши мне показать тебе это. — И снова его пальцы коснулись пуговиц.— Нет! — сердито сказала Сандрин, отталкивая его.Она перешла на другую сторону прилавка, посмотрела на лиф платья: оно было частично расстегнуто. Она рассердилась. Во всяком случае, никакого удовольствия в этом нет.— Больше никогда этого не делайте, — сказала она, приводя в порядок платье.— Ты ведешь себя как ребенок, Сандрин, — сказал Ален усмехаясь. — Женщины во Франции знают об отношениях между мужчиной и женщиной и с малых лет привыкают к этому. Они принимают даже то, что у их мужей есть любовницы.— Я такого никогда не приму.— Тебе не придется волноваться, если я буду вполне доволен тобой, — снисходительно сказал Ален.Выражение лица Сандрин стало вызывающим.— А если я не буду довольна тобой?— Что? — смеясь, спросил Ален.— А если я не буду довольна тобой? Если мне не понравятся твои поцелуи и прикосновения?— А как ты можешь знать, хорошо ли это, если никогда этого не испытывала? Тебя ведь надо этому учить и делать это должен опытный человек.— Вроде тебя?— Да, — серьезно ответил Ален. Сандрин засмеялась.— Ты так самоуверен, Ален. Как я не замечала этого раньше?— Это — часть моего обаяния, — с улыбкой ответил Ален. — Многие женщины мне это говорили.— О! — только и сказала Сандрин, подходя к окошечку в противоположной стене.Снова повалил снег, и стало еще темнее, Сейчас ей хотелось сидеть в теплом вигваме деда и слушать истории о его молодости. И еще захотелось увидеть Маленького Медведя. Вдруг Сандрин прижала лицо к стеклу, всматриваясь в сумрак. Она узнала лошадь двоюродного брата. Он прискакал еще с тремя Черноногими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Сандрин стояла у окна, глядя на снежный покров во дворе. Небо было темным, буря еще не кончилась. Она забыла, как любила зиму. В Париже дом дедушки в плохую погоду был похож на промозглую тюрьму. Скуку нарушали только вечера, на которые водила ее бабушка. Но Сандрин не получала от этого удовольствия и теперь поняла почему. Фальшивая веселость и пустые разговоры были неприятны ей. Здесь, в родительском доме, она поняла, чего ей не хватало. В детстве она всегда наслаждалась зимними днями, веселым смехом отца, когда он выигрывал у нее в покер, аппетитными запахами, наполнявшими дом, когда мать что-нибудь пекла.Когда они с мамой вернулись из деревни Черноногих, она увидела, что отец и Ален нашли общий язык. Они чему-то смеялись, шутили на французском, и отец напоминал ей, что когда снег сойдет, она вернется в Париж и выйдет замуж за Алена. Как она могла думать о великолепии Парижа? Как она могла думать о том, чтобы покинуть родительский дом, чтобы поехать в город, где чувствует себя чужой?— Сандрин!Сандрин посмотрела на мать и улыбнулась. Они снова вместе, и ей не хочется это потерять.— Что, мама?— Не пойти ли нам с тобой в лавку? У меня там много дел.Сандрин поднялась, снимая шубу с вешалки у двери.— Мы с Сандрин пойдем поработаем. Мы вернемся попозже, — сказала Проливающая Слезы, тоже одеваясь.— Но почему сейчас? К нам никто не придет, пока буря не кончится, — сказал Люк.— Я пойду с вами, — сказал Ален, быстро вставая.— Нет, — ответила Сандрин. — Заканчивайте вашу шахматную партию.— В самом деле?— Да, — ответила она, открывая дверь и выходя вслед за матерью.Снег хрустел под ногами. Сандрин отряхнула его с ног, прежде чем войти. Потом подошла к лампе на прилавке, достала спичку и зажгла. Поставила лампу так, чтобы та осветила комнату. Она стала оглядывать помещение, которое с детства было местом ее игр. Вот полки вдоль стен, каждая заполнена разным товаром. Сандрин вспомнила, что когда она была такого роста, чтобы дотянуться до кулей с мукой на нижних полках, мама нашла ее, когда она свалила на пол не только муку, но также одеяла и отрезы. Когда она подросла, мать разрешила ей помогать расставлять разноцветные вазочки с конфетами и красивые жестянки с экзотическим чаем. Ей нравился аромат молотого кофе и цветоподобные запахи парфюмерии, которая по настоянию ее матери раз в год заказывалась в Сент-Луисе.Ее первые игры в прятки прошли среди фланелевых рубашек и шерстяных брюк. Потом отец запретил ей играть с войлочными шляпами, устав нагибаться за ними там, где она, потеряв интерес, бросала их. Если не было других маленьких девочек, она пыталась вовлечь Маленького Медведя в игры с переодеванием. И добилась успеха лишь однажды, уговорив его примерить пару сапог. Сандрин улыбнулась, вспомнив об этом.Маленькому Медведю сначала было трудно ходить в сапогах для взрослого белого человека, но он быстро освоился и стал гордо топать из конца в конец комнаты. Он подражал походке важного кавалерийского офицера. Игра шла замечательно, пока он не попробовал быстро повернуться. И тут же упал на пол вниз лицом, смущенный и сердитый. Сандрин и сейчас помнила ту страшную клятву, которую он заставил ее дать, что она никому не скажет о его падении.Сандрин медленно осматривалась. Все здесь вызывало воспоминания. Полки с горшками и кухонной утварью напоминали ей голодных женщин Черноногих, расталкивавших друг друга локтями — совсем как парижанки на базаре. Здесь было много коробок с цветными бусами и пуговицами, толстыми нитками, шилами. Фонари висели на стенах над стиральными досками и большими жестяными тазами. Когда она была маленькой, ей казалось, что все стоящие вещи в мире — здесь, в родительской лавке. Она и теперь так думала.— Чему ты улыбаешься? — спросила Проливающая Слезы, опустив руку в одну из стеклянных банок и давая Сандрин лимонную карамель.— Вспоминаю, как росла здесь, — ответила та, — отправляя конфетку в рот.— А помнишь, сколько раз ты лазила наверх, в коробку с бусами, когда я не смотрела. Ты их рассыпала на полу и смешивала разные цвета.— Да, а ты заставляла меня потом разбирать их.— Но это тебя не останавливало. — Проливающая Слезы достала тряпку и стала стирать пыль с полок.— Мама, а ты не уставала от этого, не хотела вернуться к своему народу?Проливающая Слезы подняла банку, протерла под ней и поставила ее на полку.— Мое место — с твоим отцом.— Я не об этом. — Сандрин тоже взяла тряпку и стала протирать полку с парфюмерией. — Ты скучаешь по своему племени?— Я и сейчас близка к моему народу. Я вижу своих всегда, когда захочу. Но ты… — Проливающая Слезы пожала плечами. — Когда ты пересечешь «большую воду»и выйдешь замуж за француза, мы, может быть, больше не увидим тебя.Сандрин поставила флакон и облокотилась о прилавок, глядя на мать.— Почему бы тебе не поехать с нами? Тебе понравится Париж. Там так много красивых мест! Я показала бы тебе здания, которые ты видела в книгах.— Меня не интересует каменный город белых людей, — сказала Проливающая Слезы.Сандрин положила подбородок на руки, оглядывая комнату.— Когда ты поняла, что любишь папу? Проливающая Слезы закончила протирать полку и повернулась к дочери.— Он часто приезжал торговать к нам в деревню. Когда я впервые его увидела, то подумала, что он очень странный. Он говорил на языке белых, и еще на французском. У него на лице росли волосы, а я такого еще не видела. Он приехал еще раз и привез мне голубые бусы. Они мне понравились, — сказала она с улыбкой. — Мои друзья говорили мне, что у белых это значит, что я ему нравлюсь. И я сделала ему подарок — рубаху из оленьей кожи. Мы с ним стали разговаривать, и он рассказывал мне о своем народе. Однажды он подарил моему отцу много бобровых шкур, и я поняла, что его чувство ко мне пустило глубокие корни. Он собирался лишь ненадолго поохотиться в горах. Но в это время моя мать умерла, и он остался с нами. Я очень горевала после ее смерти, а он был все время рядом. Сначала он молчал и только держал меня за руку, когда я плакала, потом начал разговаривать со мной. Он помог мне вспомнить много хорошего, что было между нами с матерью. — Проливающая Слезы посмотрела на Сандрин. — Думаю, тогда я и поняла, что люблю твоего отца.Сандрин улыбнулась.— Ты мне никогда об этом раньше не рассказывала.— А ты не спрашивала. — Проливающая Слезы вернулась к своему занятию. — Ну а ты, дочка, когда ты поняла, что любишь этого француза?Сандрин вдруг поднялась, схватившись за прилавок.— Что?..— Когда ты поняла, что любишь своего француза? — повторила мать.Сандрин взяла следующий флакон.— Не знаю, когда поняла. Просто — поняла и все, — сказала она напряженным голосом.— Ты сейчас проводишь с Аденом не очень много времени. Почему?— Не знаю, мама. Сейчас зима. Ты знаешь, я не люблю сидеть дома.— Ты любишь этого человека, Сандрин? Сандрин ощутила тяжесть бутылочки у себя в руке.— Конечно, люблю. Я бы не вышла за него иначе.— Это хорошо, — задумчиво кивнула Проливающая Слезы. — Такое решение женщина не должна принимать наспех. В конце концов, у вас будут дети, ты будешь далеко от родных, и ты проведешь с ним оставшуюся жизнь.— Ален — хороший человек, — сказала Сандрин, аккуратно расставляя флаконы. — Он из хорошей семьи. Знаешь, у них три дома: в Париже, в Лондоне и еще — в деревне…— Что ты хочешь этим сказать, Сандрин? — спросила Проливающая Слезы, внимательно глядя на дочь.— Просто рассказываю, какой хороший человек Ален.— Ты мне это много раз говорила.— Тебе он нравится, мама?— Я его не очень знаю. Но если ты решила, что он достаточно хорош, чтобы выйти за него, я доверюсь твоему решению и постараюсь полюбить его.— Папе он определенно нравится.— Ты должна быть очень рада, что он нравится твоему отцу. Если бы не это, ты была бы самой несчастной женщиной.— Но…— Ты подучила, все, к чему стремилась, Сандрин. Ты побывала в Париже, получила отличное образование, побывала на балах в красивых платьях, встретила к полюбила богатого человека» который мечтает на тебе жениться. Твои мечты осуществились, не правда ли?— Да, — рассеянно ответила Сандрин, протирая тряпкой прилавок.— Наверно, тебе надо бы проводить больше времена с будущим мужем. Я пойду в дом и пришлю его сюда. Вы сможете поговорить наедине. — Проливающая Слезы надела шубу.Сандрин посмотрела вслед матери. Конечно, она права насчет Алена. Она, проводила с ним не так много времени. Но Сандрин все равно. Словно его присутствие, ограничивало ее свободу. Ей хотелось, побыть вместе со своими родителями.Через несколько минут Сандрин услышала шаги Алена. От Алена как бы исходила уверенность. С очаровательной улыбкой он подошел и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.— Я скучал без тебя, дорогая, — сказал он, привлекая ее к себе.Сандрин не сопротивлялась, и через минуту он уже гладил ее по плечу. Она закрыла глаза и положила голову на его грудь, представляя себе, как будет, когда они поженятся.— Я бы хотел, чтобы мы были уже женаты, — прошептал он, целуя ее в ухо. — Я не могу дождаться, когда мы станем мужем и женой. — Ален обнял ее и прижался губами к ее губам.Вначале она ответила на его поцелуй, но потом стала сопротивляться, когда Ален стал прижимать ее к прилавку.— Ален, — сказала она, отодвигаясь. — Не здесь.— Почему? Твои родители сюда не придут. Они хотят, чтобы мы побыли вместе. Не заставляй меня ждать вечно, Сандрин, — сказал он, вновь целуя ее и просовывая язык между ее губами.Сандрин пыталась вырваться, но он прижал ее к прилавку, просунув колено между ее ног. Она чувствовала, как его рука поднимается от ее талии к груди, и замерла. Но это было странное чувство. Николь рассказывала ей, что мужчины делают с женщинами. Она говорила ей, что это не всегда приятно для женщин, но приходится терпеть ради мужей. Но ведь она еще не замужем. Когда Сандрин почувствовала, что пальцы Алена коснулись пуговиц на лифе ее платья, она сбросила их.— Не надо, Ален, — сказала она твердо.— Но ты ведь хочешь, я знаю. Я не раз ловил на себе твои взгляды и знаю, о чем ты думаешь. Ты ведь хочешь испытать, что значит быть с мужчиной? Разреши мне показать тебе это. — И снова его пальцы коснулись пуговиц.— Нет! — сердито сказала Сандрин, отталкивая его.Она перешла на другую сторону прилавка, посмотрела на лиф платья: оно было частично расстегнуто. Она рассердилась. Во всяком случае, никакого удовольствия в этом нет.— Больше никогда этого не делайте, — сказала она, приводя в порядок платье.— Ты ведешь себя как ребенок, Сандрин, — сказал Ален усмехаясь. — Женщины во Франции знают об отношениях между мужчиной и женщиной и с малых лет привыкают к этому. Они принимают даже то, что у их мужей есть любовницы.— Я такого никогда не приму.— Тебе не придется волноваться, если я буду вполне доволен тобой, — снисходительно сказал Ален.Выражение лица Сандрин стало вызывающим.— А если я не буду довольна тобой?— Что? — смеясь, спросил Ален.— А если я не буду довольна тобой? Если мне не понравятся твои поцелуи и прикосновения?— А как ты можешь знать, хорошо ли это, если никогда этого не испытывала? Тебя ведь надо этому учить и делать это должен опытный человек.— Вроде тебя?— Да, — серьезно ответил Ален. Сандрин засмеялась.— Ты так самоуверен, Ален. Как я не замечала этого раньше?— Это — часть моего обаяния, — с улыбкой ответил Ален. — Многие женщины мне это говорили.— О! — только и сказала Сандрин, подходя к окошечку в противоположной стене.Снова повалил снег, и стало еще темнее, Сейчас ей хотелось сидеть в теплом вигваме деда и слушать истории о его молодости. И еще захотелось увидеть Маленького Медведя. Вдруг Сандрин прижала лицо к стеклу, всматриваясь в сумрак. Она узнала лошадь двоюродного брата. Он прискакал еще с тремя Черноногими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49