Взгляд уперся в дверцы платяного шкафа. Там, завернутое в несколько слоев оберточной бумаги, лежало свадебное платье, которое ей так и не довелось надеть. Она проплакала несколько часов, укладывая его в шкаф. Погруженная в горе, она снова и снова примеряла его, проводила пальцами по нежной ткани. Надо отослать его обратно, подумала Келли, но потом решила, что лучше оставить его в память об…
Вдруг она услышала, как открывается дверь спальни, удивленно подняла глаза и увидела в зеркале фигуру Калеба, стоящего в дверном проеме.
– Нужно было постучать, – сухо бросила она через плечо.
– Я стучал.
– Значит, я не слышала. В чем дело?
Калеб пробормотал под нос проклятия, удивляясь, как этой девчонке удалось пленить его. Ни одна другая женщина не способна была пробудить его сердце, и ни над одной не было так сложно одержать победу. Прежде у него никогда не возникало проблем с женщинами. Даже когда они узнавали, что он полукровка, это не имело никакого значения. С двенадцати лет он замечал, как девчонки заглядываются на него.
Сначала он не понимал, в чем дело, но однажды, когда ему было почти пятнадцать, подслушал, как о нем судачили две взрослые женщины. Калеб прибежал домой и стал рассматривать себя в огромном мамином зеркале, впервые обращая внимание на собственную внешность. Калеба забавляло, что белые женщины находят его привлекательным, что их интригует медовый оттенок его кожи, что они восхищаются шириной его плеч и тем, как он улыбается. Что ж, время от времени стоит этим пользоваться, решил он тогда.
Калеб нахмурился. Келли ему больше не верит. И, возможно, теперь уже никогда не поверит. И все же он добьется ее – любыми средствами, но добьется. Может, она потому и сторонится его, что страстно хочет принадлежать ему, хочет, видимо, даже больше, чем может себе представить. Он не раз подмечал ее долгие скрытые взгляды, видел, как она дрожит, стоит только ему появиться рядом. От него не укрывались крохотные искорки желания, вспыхивающие в ее глазах, а когда они касались друг друга руками, он чувствовал, как между ними пробегает электрический ток.
Слабая улыбка тронула уголки его губ. Он добьется Келли Макгир, потому что любит ее – любит ее упрямство, ее наивность. Ее лицо ничего не может скрыть, а глаза так чисты и невинны! Она нужна ему – так же, как нужно хорошее виски, чтобы утолять жажду, как свежий воздух, чтобы дышать.
– Я спросила, в чем дело, – напомнила Келли, мечтая, чтобы он прекратил пялиться на нее, словно голодный волк на кролика.
– Южное пастбище, мисс Макгир, – ответил Калеб. – Я пришел спросить, как вы собираетесь поступить с южным пастбищем.
– Вы же управляющий, – бросила она. – Поступайте, как считаете нужным.
Она смотрела на Калеба, ненавидя его за то, что он заставляет ее так его любить, ненавидя себя за то, что он все еще волнует ее. Она не могла прогнать воспоминания о том ненастном вечере, что они провели в хижине, не могла заставить себя забыть, как чудесно было лежать в его объятиях, когда он пробудил в ней настоящую женщину.
Последовала долгая пауза, потом выражение глаз Калеба изменилось. Он тоже не забывает того, что случилось в хижине, поняла Келли, не забывает ни на минуту. Стоит ей сказать лишь слово, и он снова обнимет ее, обнимет прямо сейчас, здесь – и все повторится. К огромной своей досаде, Келли поняла, что очень хочет, чтобы это произошло.
Глядя на Келли, Калеб легко угадывал ее мысли. Ему хотелось сказать ей, как он любит ее, но он чувствовал, что может хоть целую вечность клясться в любви, а она все равно не поверит ему.
Но самое печальное заключалось в том, что у нее и не было причин верить ему.
– Это все, мистер Страйкер?
– Да.
Вздохнув, он вышел из комнаты и затворил за собой дверь.
В течение трех следующих недель Келли старалась по мере возможности избегать встреч с метисом и общалась с ним лишь в случае необходимости и только когда надо было обсудить темы, касающиеся дел на ранчо.
Она выслушивала его отчеты о клеймении и кастрировании скота, о подготовке загонов к следующей весне и перегоне животных на железнодорожную станцию, о текущих ценах на говядину и перспективах покупки новых бычков.
Время от времени он заходил, чтобы сообщить о том, что прохудилась крыша в сарае, что теленок споткнулся, сломал ногу и теперь придется его пристрелить.
И вот однажды Калеб появился снова и застыл в дверях, соединяющих гостиную с кухней. Он небрежно привалился плечом к косяку, – поджарый, мускулистый и такой желанный. Келли, растерянно моргая, смотрела на него, силясь вспомнить, какой же он задал вопрос… Что-то о сене и кормах…
Келли нахмурилась. Она понятия не имела, о чем он ее спросил, но это не играло никакой роли. Келли была уверена, что Калеб просто хочет заставить ее почувствовать себя дурой: управление скотоводческим ранчо требовало гораздо больше знаний, чем ей когда-то представлялось, и в большинстве вопросов она не разбиралась. Несомненно, он надеется – она признает, что не в состоянии вести дела на «Рокинг-С» и продаст ранчо ему. Но этому не бывать.
Пока Келли мучительно раздумывала над тем, что предпринять, как справиться с навалившимися проблемами, к ней явилась Энжела Бристол.
Открыв дверь и увидев Энжелу, Келли не смогла скрыть раздражения. Более неподходящее время для визита трудно было найти. Когда заявился Калеб, Келли как раз чистила камин, и ее передник был весь перепачкан сажей, а наскоро закрученные узлом волосы беспорядочно падали на плечи.
– Добрый день, – весело прощебетала Энжела. В руках она сжимала закрытую корзинку. – Мама пекла сегодня хлеб и подумала, что и вы не откажетесь от свежей буханочки.
– Спасибо, очень мило с ее стороны.
Келли вздохнула и без особой любезности пригласила женщину в дом.
– Выпьете чашку кофе?
– Да, спасибо, – сказала Энжела, протягивая Келли корзину. Теплая, словно техасское лето, улыбка озарила ее лицо, когда она увидела в гостиной Калеба. – Привет, Калли.
– Здравствуй, Энжи.
Глядя на них, Келли поморщилась. Свежий хлеб, как же! Да эта Бристол пришла сюда единственно только потому, чтобы повидаться с Калебом, иначе бы так не вырядилась. На ней было платье из зеленого муслина, безупречно облегающее фигуру. Оно оттеняло цвет ее глаз и матовую белизну кожи. Узкую талию перехватывал пояс из изумрудно-зеленого сатина, на голове красовался веселенький бант из ленты того же тона.
Стоя рядом с ней, Келли чувствовала себя одной из уродливых сестер Золушки.
– Пойду приготовлю кофе, – произнесла она. Подхватила корзину и вышла на кухню.
Быстро смолов горсть зерен, Келли наполнила кофейник водой, засыпала туда кофе и поставила на плиту.
Потом стащила грязный передник, вымыла руки и вытащила из волос шпильки. «Я делаю это вовсе не ради Калеба, – убеждала она себя, приглаживая волосы рукой, – и не потому, что в гости пришла Энжела».
Когда кофе закипел, Келли взяла поднос, поставила на него чашки и блюдца, сахарницу, кувшинчик со сливками, кофейник и отправилась в гостиную.
Энжела сидела рядом с Калебом на диване, восторженно заглядывая ему в глаза со сладкой – чуть не до тошнотворности – улыбкой на лице.
– …и я просто не знаю, что мне делать, – говорила она, сжимая руку Калеба. – Мне будет так одиноко.
– Можешь оставаться в старом доме, пока не подыщешь другого жилья, – ответил Калеб, аккуратно высвобождая свою руку.
– Ах, Калли! – воскликнула Энжела. – Ты так добр.
– О да, конечно, – вставила Келли.
Она поставила поднос на стол возле дивана и бросила на Калеба мрачный взгляд.
Тот усмехнулся краешками губ. Он прекрасно понимал, насколько возмущена она его словами: ведь он предлагал Энжеле остаться на ранчо, которое ему больше не принадлежит.
Энжела посмотрела на Келли.
– Вы не возражаете?
– Конечно, нет, – сквозь зубы процедила девушка, страстно желая схватить револьвер и немедленно пристрелить Калеба Страйкера.
– А когда уезжает твоя мама? – спросил метис.
– Послезавтра, – ответила Энжела и снова сосредоточила все внимание на его лице. – Ты не поможешь погрузить ее вещи в фургон?
– Конечно. Загляну к вам сегодня вечером.
– Кофе, миссис Бристол? – спросила Келли, сунув чашку Энжеле под нос.
– Спасибо.
– Сливки? Сахар?
– Да, пожалуйста.
Словно острый нож пронзал сердце девушки, когда она смотрела, как эти двое глядят друг на друга – как будто никого больше и нет в комнате. Она ревновала! Да нет, не может она его ревновать, просто ей неприятно, что на нее не обращают внимания в ее же собственном доме. Но если Энжеле Бристол снова вздумается строить Калебу глазки, то Келли, чего доброго, может и заехать ей по голове кочергой.
Минут через тридцать Энжела ушла. Келли захлопнула за ней дверь и стала собирать со стола чашки, грохоча посудой по подносу и все еще не желая признаться себе в том, что ревнует Калеба к этой женщине.
– Эй, Келли, успокойся.
– Я и так спокойна.
Калеб не смог сдержать улыбку.
– Ты не объяснишь, что случилось?
– Ничего. А что могло случиться? – Она уперлась руками в бока и обратила на него гневный взгляд. – Эта женщина! Как она смеет являться ко мне домой и вести себя так, словно все здесь принадлежит ей, а не мне?!
– Надеюсь, ты не ревнуешь?
– Я? Ревную? Не говори ерунды!
Калеб сделал к ней шаг, и Келли отступила назад, смущенная его близостью и выражением глаз.
– Не нужна мне Энжи, – произнес Калеб голосом теплым и мягким, как тающее масло. – И никогда не была нужна. Мне нужна ты. Только ты.
Келли, широко раскрыв глаза, смотрела на него. Ей хотелось убежать, но ноги словно приросли к полу, и она продолжала беспомощно стоять на месте, когда Калеб наклонил голову и поцеловал ее в губы. Он не закрывал глаз, не закрыла их и она. Глаза его были серыми, как низко нависшие над землей грозовые тучи. Губы были горячими и твердыми; когда она попыталась отстраниться, он сжал рукой ее голову и, не позволяя Келли шевельнуться, продолжал ее целовать. То не был поцелуй, полный страсти и желания; Калеб лишь касался ее губ своими, но Келли чувствовала, как жар пронзает ее тело до самых кончиков пальцев.
Очень медленно он поднял голову и проговорил:
– Мне нужна ты, а не ранчо. Только ты.
Ноги Келли подкосились, и, покачнувшись, она уперлась руками ему в грудь. И зачем только она сопротивляется?..
Калеб гладил ее спину, и наслаждение искорками проносилось вдоль позвоночника, полностью подавляя всякое желание вырываться из его объятий. Его жаркий поцелуй обжигал ей губы, опалял душу.
Келли обвила руками шею Калеба и изо всех сил прижалась к нему, только бы быть как можно ближе.
Говорит, что она нужна ему. Рискнуть? Поверить ему снова? Как можно сомневаться в нем? Калеб целовал ее все крепче, все плотнее сжимал в своих объятиях, погружая в пучину наслаждения. Келли задыхалась от чувств, упивалась его близостью. Она любила его ласки, вкус его губ – и ей до боли хотелось дать ему то, чего он желал, дать ему все, но…
Келли выскользнула из объятий Калеба и, тяжело дыша, взглянула на него.
– Нет! У тебя ничего не выйдет.
– Келли…
– Я не верю тебе. Ты уже обманул меня однажды и, насколько понимаю, обманываешь сейчас.
Он шагнул к ней, но Келли покачала головой.
– Тебе лучше уйти.
С губ Калеба сорвалось негромкое проклятие, и, схватив шляпу, он выскочил из комнаты.
Холодный порыв ветра пронесся через гостиную, выстуживая ее. На сердце у Келли стало так же холодно и одиноко.
Четыре долгих дня она не виделась с метисом, но ей постоянно докладывали о том, где он находится.
Во вторник утром, когда Келли пошла набрать яиц, Слим Маккой заметил, что Калеб отвез мать Энжелы в город на вокзал, а потом вернулся с Энжелой домой. Келли коротко кивнула, стараясь не думать о том, что Калеб довольно долго пробыл с этой женщиной наедине.
Когда же в среду вечером она вышла подоить корову, Большой Джордж Гири сообщил, что если ей понадобится Калеб, то он в доме Бригмэна, помогает миссис Бристол передвигать мебель.
В четверг Слим проинформировал ее, что Страйкер повез Энжелу в город покупать ткань для занавесок.
Согласно сообщению Харви Смита, вернулись они в пятницу вечером.
Конечно, ей все это было безразлично, но она не могла не размышлять о том, что они могли делать в городе целых два дня. Провели ли ночь в особняке? Спала ли Энжела в постели Калеба? Готовила ли ему утром завтрак?
Келли топнула ногой в ярости на Калеба за то, что он встречается с другой женщиной, в ярости на себя за то, что эта мысль приводит ее в бешенство.
Пусть делает все, что хочет, для нее он ничего не значит. Он соврал ей про ранчо. Твердит теперь, что ему нужна только она… Да он может сколько угодно убеждать ее в этом – ведь если он любит ее, как говорит, почему же столько времени проводит с Энжелой Бристол? И почему, ну почему она так из-за этого страдает?
Когда на следующий вечер Калеб появился в ее доме, Келли сделала все возможное, чтобы казаться холодной и равнодушной. Он сообщил, что на ранчо все в порядке, скот выглядит хорошо. Если на зиму потребуются дополнительные корма, то сена будет в достатке, а старый Фред Турли предсказывает мягкую зиму.
– Благодарю, мистер Страйкер, – произнесла Келли, как только Калеб закончил отчет. – Спокойной ночи.
– Келли…
– Спокойной ночи.
– Ладно, черт возьми, поступай, как знаешь, – пробормотал он и, нахлобучив шляпу на голову, вышел из дома.
Келли смотрела ему вслед до тех пор, пока ночь не поглотила его. Куда он направился? Пойдет ли сейчас к Энжеле Бристол? Проводит ли он ночи с этой женщиной? Он собирался ночевать с ковбоями. Вот только действительно ли он там? Работники постоянно рассказывали ей о нем, однако странно, что при этом они никогда не упоминали, где Калеб проводит ночи.
На землю упали первые осенние листья, и Келли бросилась приводить в порядок дом. Вымыла и натерла пол в столовой, очистила от пыли и отполировала мебель, отмыла снаружи и изнутри кухонные шкафы, а заодно перемыла всю кухонную утварь. Ясным сентябрьским днем выбила ковры и выгладила шторы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45