https://wodolei.ru/catalog/pristavnye_unitazy/
– Его тон вызвал у Наташи предчувствие, что его дальнейшие слова ей не понравятся. – Россетти положил свои стихи в гроб Лиззи Сиддал в качестве последнего «прости», своего рода большой жертвы. Так? Допустим... я просто рассуждаю. А что, если дневник – это попытка Бетани повторить историю Россетти и Лиззи? Я не удивился бы, если бы она сделала что-либо подобное. Что, если она хотела, чтобы у меня оставался символ, эдакий памятный подарок?
Наташа наполнила оба стакана, стараясь не поддаваться впечатлению от сказанного Адамом.
– Послушайте, – настаивал он, – я благодарен вам за то, что вы сделали. Но, может, нам следует поставить на этом точку? Признать поражение.
Она протянула Адаму стакан.
– Боюсь, это не то, чему меня учили и с чем я могу согласиться.
В награду она получила слабую улыбку, первую за этот номер.
– Это я понимаю.
Как он воспримет, если с Бетани действительно что-нибудь произойдет? Как ты сама сможешь это пережить?
– Расскажите мне о ней побольше.
– Что вы хотите узнать? – в его тоне опять появилась скука.
– Я точно не знаю. Что-нибудь. Все. Какую музыку она любила?
Музыка всегда служила ключом к пониманию души человека.
– Тhe Doors. Джима Моррисона.
Отлично. Джим Моррисон покончил жизнь самоубийством. Но у Наташи тоже были все его альбомы. И виниловые пластинки, и компакт-диски.
– Ей нравилась ее работа?
– Я полагаю, очень. Она знала о цветах много интересного.
Наташа подалась вперед, поставив локти на стол.
– Например?
Он пожал плечами.
– Она рассказывала мне о цыганских похоронах. В частности, о том, что они укладывают цветы в форме «разбитого сердца», с зигзагом из красных роз, символизирующим трещину. Во время Второй мировой войны, говорила она, существовал запрет на транспортировку цветов по железной дороге. Тогда в Ковент-Гарден придумали провозить анемоны контрабандой, в корзинах с брокколи. Я никогда не думал, что у цветов такие поэтические названия: «Звезда Вифлеема», «Крылья Ангела», «Амарант Прекрасный». – Он раскурил еще одну сигарету. – У нее была жестяная коробочка со старинной картинкой, такая, знаете, из-под грушевого мыла или чего-то подобного. Я нашел ее в гардеробе, где она хранила одежду, когда оставалась у меня. Она хранила любую мелочь. Там были билеты – свидетельства наших походов в художественные галереи, снимки-«полароиды», оставшиеся после съемок, клочок бумаги с номером моего телефона, который я дал ей при первой нашей встрече. Она сохранила даже этикетку от капуччино, который купила в тот день, когда мы познакомились.
Бетани его очень любила. Почему же она ушла?
Наташа вспомнила маленькую музыкальную шкатулку с секретным механизмом, в которой в детстве хранила конфеты. Теперь в ней лежали кусочки фольги, оставшиеся от конфеты в форме звезды, которую Маркус купил в Сту Фаер, когда они впервые вместе проводили уик-энд. Она чувствовала себя ненормальной, сохраняя их, но не могла заставить себя выбросить этот мусор.
– Она дала мне фотографию, которую сделала сама в двенадцать лет, – сказал Адам. Он извлек бумажник из кармана и вытащил моментальный снимок, изображавший канал с несколькими лодками.
Наташа перевернула карточку. Икс Бетани – аккуратно было написано черными чернилами на обороте.
Была ли фотография сделана где-нибудь поблизости от того места, где она жила, куда приезжала на каникулы? Куда она сейчас поехала? В Оксфорд? В Кембриджшир, откуда происходят Маршаллы? Сколько каналов в Британии? Слишком много.
– Я спросил, кто научил ее фотографировать, – сообщил Адам. – Был ли это ее отец. Она ответила, что ее отец не научил ее ничему, что она хотела бы узнать. Мы в это время были в кафе, она отказалась доесть ужин. Вместо этого мы сразу ушли, но она так и не сказала, что ее расстроило. Я усвоил урок. И в разговорах старался никогда не упоминать о ее семье.
Она ответила , что ее отец не научил ее ничему , что она хотела бы узнать . Что может заставить человека отказываться говорить о своей семье и зайти так далеко, чтобы сменить фамилию?
– А как вы оказались вместе? Я знаю, что вы встретились в кафе, но что...
– Я купил ей еще чашку капуччино. Потом я предложил пойти ко мне домой. Она сказала «Да».
– Вот так просто?
– Вот так просто! – эхом повторил Адам, передразнивая Наташу. – Она доверяла мне.
Он сделал короткую паузу.
– В Бетани сочетались странные вещи. Иногда у нее возникали сумасбродные идеи. Но во многом она была старомодной. Придерживалась всяких традиций. Ей нравилось ходить и один и тот же ресторан по пятницам, завтракать со мной вместе перед уходом в студию. Она говорила, что ей нравится иметь возможность заглянуть в будущее, которое не слишком далеко. Она терпеть не могла, если я в последнюю минуту менял планы. Что мне приходилось делать довольно часто. Мы никогда не расставались без примирения... Она всегда злилась, просто закипала от гнева, если я опаздывал. И это тоже я делал постоянно. Она буквально выходила из себя, рыдала...
Наташе не нравилось то, что она слышала, но она могла это понять. Страх разлуки. Одна из проблем, от которых страдают приемные дети. Она глотнула немного вина.
– Однажды она попыталась ударить меня, в другой раз по-настоящему упала в обморок, – продолжал Адам. – Потом ужасно извинялась, обещала никогда не переходить границы. Я говорил ей, что не нужно давать обещаний, которые не сможешь сдержать. Что они ничего не значат. Однако, по-видимому, ее это действительно беспокоило.
– В тот день, когда она ушла, вы не заметили ничего необычного?
– Нет. Разве что...
– Что именно?
– Накануне вечером она целую вечность висела на телефоне. У нас один из аппаратов установлен в ванной комнате, она заперлась там, вместо того чтобы использовать телефон в гостиной. Я спросил, с кем она болтала, а она ответила, что ни с кем. Я тогда сказал, что разговаривать сама с собой – первый признак сумасшествия, но она не отреагировала на шутку.
Принесли еду, и разговор прервался. Наташа отодвинула журналы, освобождая место на столе. Она бегло взглянула на заголовки, интересуясь выбором Адама, пока перекладывала прессу на подоконник. «Индепендент» и три глянцевых женских ежемесячника.
Она подняла брови.
– Покупаю их только для того, чтобы посмотреть фотографии.
На стол легла тень, и Наташа посмотрела вверх. Мгновение она пыталась вспомнить, где могла видеть этого мужчину. Потом до нее дошло – Ассоциация специалистов по генеалогии. На нем был тот же пиджак цвета мха поверх черной футболки и брюки в стиле милитари.
Очевидно, он не узнал ее.
– Ну, Адам, ты не собираешься представить нас друг другу?
– Джейк Ромилли, – пробормотал Адам. – Наташа Блэйк.
– А, Маленькая Тайна Адама, – он протянул руку. – Приятно, наконец, с вами познакомиться.
Его голос показался знакомым. Человек, который отвечал по телефону в студии? Он оглядел ресторан. Высокий, крепко скроенный, с зелеными жестокими глазами.
– Хорошее местечко, – он повернулся к Адаму, который взял один из журналов и принялся угрюмо его просматривать. – Я поджидаю подругу, но, похоже, она опаздывает.
– Или не пришла на свидание.
– Может, я тогда присоединюсь к вам?
– Увидимся позже, – сказал Адам тоном, не допускающим возражений.
– Ваш друг? – весело спросила Наташа, когда Джейк Ромилли ушел.
– Своего рода партнер.
– Похоже, вы не слишком его любите.
– Мы очень разные. Хотя он талантливый парень, только очень ленивый. Бросил Итон из-за наркотиков. Считает, что мир обязан ему жизнью. Держится вызывающе со всеми, кто успешнее его в работе, у девушек, в чем бы то ни было.
– Могу поклясться, что видела его в Ассоциации специалистов по генеалогии позавчера.
Адам издал недоверчивый смешок.
– Кого, Джейка? Сомневаюсь.
Наташа подтолкнула к нему тарелку с рисом. Адам переложил сигарету в левую руку, откинулся на спинку стула, изучающе глядя на нее.
– Итак, на чем мы остановились? Теперь, я полагаю, наша очередь, – сказал он тихо. – Расскажите о себе.
– Зачем?
– Потому что я хочу знать. Вы учились в университете здесь, в Оксфорде?
– Да, в колледже Магдалины. Изучала древнюю и новейшую историю. – Она посмотрела на него. – Я думала, мое прошлое не имеет значения.
– Для вас, возможно. – Он посмотрел на нее. Его глаза были невероятно голубыми. – Где вы выросли? В каком-то диком и ветреном месте, я полагаю?
– Не уверена, что вообще выросла.
Старые, как мир, приемчики. Комплименты, личные наблюдения и вопросы, которые заставляют девушку думать, что она интересная, особенная. Адам, по всей видимости, достиг в этом искусстве большого мастерства. Наташа с досадой отметила, что, догадавшись об игре, которую он вел, все-таки попалась на удочку. Поэтому поспешила вернуть разговор к главной теме.
– Вы сказали, что воспоминания не так важны, как мечты. Рассказывала вам Бетани о своих мечтах?
– Она говорила, что у нее нет времени на мечты. Есть ли у вас братья или сестры?
– Как странно... Именно эти вопросы мне задают все клиенты.
– Вы когда-нибудь отвечаете прямо на поставленный вопрос?
– Нет, если я ничего не могу с ним поделать. – Она уже вполне утолила голод, но, продолжая начатое движение, положила себе немного креветок. Соус был густым, от него исходил сладковатый запах. – У меня есть младшая сестра. Родители живут в Дербишире, в краю достаточно диком и ветреном. Этого хватит?
– У них счастливый брак, как вы считаете?
– Странно, что вы об этом спрашиваете. Я думаю, он их устраивает. Мой папа часто бывает в отъезде. Почему вам это интересно?
– Где вы проводили каникулы, когда были маленькой девочкой?
– Последний вопрос, договорились? – У нее было ощущение, что ей не следует все это рассказывать, однако она не была уверена. Почему? Какой вред это может нанести? – Мы ездили в кемпинги на юг Франции, иногда отдыхали в коттедже на побережье в Уитби.
– Идиллическое детство.
– В некотором роде. А как насчет вас?
– Весьма далеко от идиллии, – Адам достал следующую сигарету. – Я полагаю, ваша обычная работа не такая сложная?
Ты можешь сказать это еще раз.
– Нет.
– Бетани говорила, что как-то прочитала, будто генеалогия является самым популярным хобби в Великобритании.
– Более полумиллиона человек увлечено этим делом.
– Профессионалы относятся к любителям с изрядной долей презрениея?
– «Титаник» был создан профессионалами, а Ноев Ковчег построили любители. На самом деле любители составляют главный источник моих доходов. Когда они заходят в тупик или хотят получить совет. Как правило, люди не оставляют генеалогию. Раз начав, ты увлекаешься.
– Я лучше не буду за это браться. – Он изучал янтарный огонек на кончике своей сигареты. – Я – увлекающаяся личность.
– Вы когда-нибудь пытались отказаться от вредной привычки?
Он покачал головой и продолжил:
– Меня никогда не привлекала старина. Наслаждайся, пока можешь, и к черту все последствия.
– Звучит несколько эгоистично.
– Не слишком, если это не вредит окружающим.
– Это всегда мешает.
– Я никак не могу понять, что вы за человек.
Мы оба не можем это понять.
– Почему?
– Вы не похожи на историка. Я удивился, увидев вас в Литтл Бэррингтоне. У вас спортивный автомобиль с открывающимся верхом. Я думал, вы работаете кем-то вроде тележурналистки или рекламного агента.
– Я – сплошной комок противоречий. Хотела стать археологом. Но моя жизнь так или иначе проходит среди руин.
– Жаль это слышать, – он медленно улыбнулся. – Полагаю, вам нравится сообщать своим парням, что они ушли в историю?
– М-м-м. Часто бывает грустно.
– Это почему?
– Хотела бы я сама это знать.
– Может, вы проводите слишком много времени среди старых заплесневелых документов?
– Нет. Современные специалисты по генеалогии имеют хорошую техническую базу и очень сексуальны. Генеалогии сейчас посвящено больше веб-страничек, чем каким-либо другим темам, за исключением, разве что, порнографии.
– Тогда в этом действительно что-то есть. Может, я туда как-нибудь загляну.
– В генеалогию или в порнографию? – Она не поверила, что произнесла эти слова.
– Туда, где, по вашему мнению, веселее.
Наташа уставилась в тарелку. Она почувствовала интерес. Для каких еще фотографий Бетани позировала Адаму?
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Наташа привыкла прокручивать разговоры в голове, чтобы проверить, можно ли было более эффективно вести диалог. Вечер с Адамом ей понравился, и это ее беспокоило. Роман с ним ей ни к чему.
Она добралась домой в половине одиннадцатого, однако не чувствовала усталости. Задернула занавески, разожгла камин, уселась на диван и достала дневник. Совсем другое дело, когда знаешь имя автора. Имя определяет, кто ты есть, причем в то й же степени, что и фамилия. Забавно – женщина, которая выходит замуж и берет фамилию мужа, как будто становится другим человеком. Фотография Бетани лежала между последними страницами дневника.
Через две страницы сестра Дженет, Ада, заболела. Доктор Маршалл поставил диагноз – «брюшной тиф». Дженет всю ночь провела у постели больной.
«Папа сказал, что Ада спрашивала обо мне. Я вошла к ней в комнату и по просьбе папы села так, чтобы мое лицо было хорошо освещено. Я сказала: «А вот и я, милая». Ада открыла глаза очень широко, как будто пыталась что-то разглядеть, но во взгляде не было никакого выражения. Когда я ее поцеловала, ее кожа была холодной и липкой. Мы все постоянно плакали. В семь тридцать вечера вошла мама и пронзительно закричала: «Она умерла!» Я утешала ее, как могла, и налила немного вина. Этим утром мистер Уокинс зашел, чтобы сфотографировать Аду в гробу. Она выглядела очень красивой».
Еще одна ветвь древа обрублена.
В Наташином мозгу всплыла фраза: «В середине жизни мы сталкиваемся со смертью». На самом деле это не относилось к нашему Времени, по крайней мере, к странам Запада. Если ты не медсестра или владелец похоронного бюро, ты далек от смерти до тех пор, пока она не приблизится к тебе самому. Среди Наташиных знакомых-сверстников мало кто близко сталкивался со смертью, иные даже никогда не бывали на кладбище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Наташа наполнила оба стакана, стараясь не поддаваться впечатлению от сказанного Адамом.
– Послушайте, – настаивал он, – я благодарен вам за то, что вы сделали. Но, может, нам следует поставить на этом точку? Признать поражение.
Она протянула Адаму стакан.
– Боюсь, это не то, чему меня учили и с чем я могу согласиться.
В награду она получила слабую улыбку, первую за этот номер.
– Это я понимаю.
Как он воспримет, если с Бетани действительно что-нибудь произойдет? Как ты сама сможешь это пережить?
– Расскажите мне о ней побольше.
– Что вы хотите узнать? – в его тоне опять появилась скука.
– Я точно не знаю. Что-нибудь. Все. Какую музыку она любила?
Музыка всегда служила ключом к пониманию души человека.
– Тhe Doors. Джима Моррисона.
Отлично. Джим Моррисон покончил жизнь самоубийством. Но у Наташи тоже были все его альбомы. И виниловые пластинки, и компакт-диски.
– Ей нравилась ее работа?
– Я полагаю, очень. Она знала о цветах много интересного.
Наташа подалась вперед, поставив локти на стол.
– Например?
Он пожал плечами.
– Она рассказывала мне о цыганских похоронах. В частности, о том, что они укладывают цветы в форме «разбитого сердца», с зигзагом из красных роз, символизирующим трещину. Во время Второй мировой войны, говорила она, существовал запрет на транспортировку цветов по железной дороге. Тогда в Ковент-Гарден придумали провозить анемоны контрабандой, в корзинах с брокколи. Я никогда не думал, что у цветов такие поэтические названия: «Звезда Вифлеема», «Крылья Ангела», «Амарант Прекрасный». – Он раскурил еще одну сигарету. – У нее была жестяная коробочка со старинной картинкой, такая, знаете, из-под грушевого мыла или чего-то подобного. Я нашел ее в гардеробе, где она хранила одежду, когда оставалась у меня. Она хранила любую мелочь. Там были билеты – свидетельства наших походов в художественные галереи, снимки-«полароиды», оставшиеся после съемок, клочок бумаги с номером моего телефона, который я дал ей при первой нашей встрече. Она сохранила даже этикетку от капуччино, который купила в тот день, когда мы познакомились.
Бетани его очень любила. Почему же она ушла?
Наташа вспомнила маленькую музыкальную шкатулку с секретным механизмом, в которой в детстве хранила конфеты. Теперь в ней лежали кусочки фольги, оставшиеся от конфеты в форме звезды, которую Маркус купил в Сту Фаер, когда они впервые вместе проводили уик-энд. Она чувствовала себя ненормальной, сохраняя их, но не могла заставить себя выбросить этот мусор.
– Она дала мне фотографию, которую сделала сама в двенадцать лет, – сказал Адам. Он извлек бумажник из кармана и вытащил моментальный снимок, изображавший канал с несколькими лодками.
Наташа перевернула карточку. Икс Бетани – аккуратно было написано черными чернилами на обороте.
Была ли фотография сделана где-нибудь поблизости от того места, где она жила, куда приезжала на каникулы? Куда она сейчас поехала? В Оксфорд? В Кембриджшир, откуда происходят Маршаллы? Сколько каналов в Британии? Слишком много.
– Я спросил, кто научил ее фотографировать, – сообщил Адам. – Был ли это ее отец. Она ответила, что ее отец не научил ее ничему, что она хотела бы узнать. Мы в это время были в кафе, она отказалась доесть ужин. Вместо этого мы сразу ушли, но она так и не сказала, что ее расстроило. Я усвоил урок. И в разговорах старался никогда не упоминать о ее семье.
Она ответила , что ее отец не научил ее ничему , что она хотела бы узнать . Что может заставить человека отказываться говорить о своей семье и зайти так далеко, чтобы сменить фамилию?
– А как вы оказались вместе? Я знаю, что вы встретились в кафе, но что...
– Я купил ей еще чашку капуччино. Потом я предложил пойти ко мне домой. Она сказала «Да».
– Вот так просто?
– Вот так просто! – эхом повторил Адам, передразнивая Наташу. – Она доверяла мне.
Он сделал короткую паузу.
– В Бетани сочетались странные вещи. Иногда у нее возникали сумасбродные идеи. Но во многом она была старомодной. Придерживалась всяких традиций. Ей нравилось ходить и один и тот же ресторан по пятницам, завтракать со мной вместе перед уходом в студию. Она говорила, что ей нравится иметь возможность заглянуть в будущее, которое не слишком далеко. Она терпеть не могла, если я в последнюю минуту менял планы. Что мне приходилось делать довольно часто. Мы никогда не расставались без примирения... Она всегда злилась, просто закипала от гнева, если я опаздывал. И это тоже я делал постоянно. Она буквально выходила из себя, рыдала...
Наташе не нравилось то, что она слышала, но она могла это понять. Страх разлуки. Одна из проблем, от которых страдают приемные дети. Она глотнула немного вина.
– Однажды она попыталась ударить меня, в другой раз по-настоящему упала в обморок, – продолжал Адам. – Потом ужасно извинялась, обещала никогда не переходить границы. Я говорил ей, что не нужно давать обещаний, которые не сможешь сдержать. Что они ничего не значат. Однако, по-видимому, ее это действительно беспокоило.
– В тот день, когда она ушла, вы не заметили ничего необычного?
– Нет. Разве что...
– Что именно?
– Накануне вечером она целую вечность висела на телефоне. У нас один из аппаратов установлен в ванной комнате, она заперлась там, вместо того чтобы использовать телефон в гостиной. Я спросил, с кем она болтала, а она ответила, что ни с кем. Я тогда сказал, что разговаривать сама с собой – первый признак сумасшествия, но она не отреагировала на шутку.
Принесли еду, и разговор прервался. Наташа отодвинула журналы, освобождая место на столе. Она бегло взглянула на заголовки, интересуясь выбором Адама, пока перекладывала прессу на подоконник. «Индепендент» и три глянцевых женских ежемесячника.
Она подняла брови.
– Покупаю их только для того, чтобы посмотреть фотографии.
На стол легла тень, и Наташа посмотрела вверх. Мгновение она пыталась вспомнить, где могла видеть этого мужчину. Потом до нее дошло – Ассоциация специалистов по генеалогии. На нем был тот же пиджак цвета мха поверх черной футболки и брюки в стиле милитари.
Очевидно, он не узнал ее.
– Ну, Адам, ты не собираешься представить нас друг другу?
– Джейк Ромилли, – пробормотал Адам. – Наташа Блэйк.
– А, Маленькая Тайна Адама, – он протянул руку. – Приятно, наконец, с вами познакомиться.
Его голос показался знакомым. Человек, который отвечал по телефону в студии? Он оглядел ресторан. Высокий, крепко скроенный, с зелеными жестокими глазами.
– Хорошее местечко, – он повернулся к Адаму, который взял один из журналов и принялся угрюмо его просматривать. – Я поджидаю подругу, но, похоже, она опаздывает.
– Или не пришла на свидание.
– Может, я тогда присоединюсь к вам?
– Увидимся позже, – сказал Адам тоном, не допускающим возражений.
– Ваш друг? – весело спросила Наташа, когда Джейк Ромилли ушел.
– Своего рода партнер.
– Похоже, вы не слишком его любите.
– Мы очень разные. Хотя он талантливый парень, только очень ленивый. Бросил Итон из-за наркотиков. Считает, что мир обязан ему жизнью. Держится вызывающе со всеми, кто успешнее его в работе, у девушек, в чем бы то ни было.
– Могу поклясться, что видела его в Ассоциации специалистов по генеалогии позавчера.
Адам издал недоверчивый смешок.
– Кого, Джейка? Сомневаюсь.
Наташа подтолкнула к нему тарелку с рисом. Адам переложил сигарету в левую руку, откинулся на спинку стула, изучающе глядя на нее.
– Итак, на чем мы остановились? Теперь, я полагаю, наша очередь, – сказал он тихо. – Расскажите о себе.
– Зачем?
– Потому что я хочу знать. Вы учились в университете здесь, в Оксфорде?
– Да, в колледже Магдалины. Изучала древнюю и новейшую историю. – Она посмотрела на него. – Я думала, мое прошлое не имеет значения.
– Для вас, возможно. – Он посмотрел на нее. Его глаза были невероятно голубыми. – Где вы выросли? В каком-то диком и ветреном месте, я полагаю?
– Не уверена, что вообще выросла.
Старые, как мир, приемчики. Комплименты, личные наблюдения и вопросы, которые заставляют девушку думать, что она интересная, особенная. Адам, по всей видимости, достиг в этом искусстве большого мастерства. Наташа с досадой отметила, что, догадавшись об игре, которую он вел, все-таки попалась на удочку. Поэтому поспешила вернуть разговор к главной теме.
– Вы сказали, что воспоминания не так важны, как мечты. Рассказывала вам Бетани о своих мечтах?
– Она говорила, что у нее нет времени на мечты. Есть ли у вас братья или сестры?
– Как странно... Именно эти вопросы мне задают все клиенты.
– Вы когда-нибудь отвечаете прямо на поставленный вопрос?
– Нет, если я ничего не могу с ним поделать. – Она уже вполне утолила голод, но, продолжая начатое движение, положила себе немного креветок. Соус был густым, от него исходил сладковатый запах. – У меня есть младшая сестра. Родители живут в Дербишире, в краю достаточно диком и ветреном. Этого хватит?
– У них счастливый брак, как вы считаете?
– Странно, что вы об этом спрашиваете. Я думаю, он их устраивает. Мой папа часто бывает в отъезде. Почему вам это интересно?
– Где вы проводили каникулы, когда были маленькой девочкой?
– Последний вопрос, договорились? – У нее было ощущение, что ей не следует все это рассказывать, однако она не была уверена. Почему? Какой вред это может нанести? – Мы ездили в кемпинги на юг Франции, иногда отдыхали в коттедже на побережье в Уитби.
– Идиллическое детство.
– В некотором роде. А как насчет вас?
– Весьма далеко от идиллии, – Адам достал следующую сигарету. – Я полагаю, ваша обычная работа не такая сложная?
Ты можешь сказать это еще раз.
– Нет.
– Бетани говорила, что как-то прочитала, будто генеалогия является самым популярным хобби в Великобритании.
– Более полумиллиона человек увлечено этим делом.
– Профессионалы относятся к любителям с изрядной долей презрениея?
– «Титаник» был создан профессионалами, а Ноев Ковчег построили любители. На самом деле любители составляют главный источник моих доходов. Когда они заходят в тупик или хотят получить совет. Как правило, люди не оставляют генеалогию. Раз начав, ты увлекаешься.
– Я лучше не буду за это браться. – Он изучал янтарный огонек на кончике своей сигареты. – Я – увлекающаяся личность.
– Вы когда-нибудь пытались отказаться от вредной привычки?
Он покачал головой и продолжил:
– Меня никогда не привлекала старина. Наслаждайся, пока можешь, и к черту все последствия.
– Звучит несколько эгоистично.
– Не слишком, если это не вредит окружающим.
– Это всегда мешает.
– Я никак не могу понять, что вы за человек.
Мы оба не можем это понять.
– Почему?
– Вы не похожи на историка. Я удивился, увидев вас в Литтл Бэррингтоне. У вас спортивный автомобиль с открывающимся верхом. Я думал, вы работаете кем-то вроде тележурналистки или рекламного агента.
– Я – сплошной комок противоречий. Хотела стать археологом. Но моя жизнь так или иначе проходит среди руин.
– Жаль это слышать, – он медленно улыбнулся. – Полагаю, вам нравится сообщать своим парням, что они ушли в историю?
– М-м-м. Часто бывает грустно.
– Это почему?
– Хотела бы я сама это знать.
– Может, вы проводите слишком много времени среди старых заплесневелых документов?
– Нет. Современные специалисты по генеалогии имеют хорошую техническую базу и очень сексуальны. Генеалогии сейчас посвящено больше веб-страничек, чем каким-либо другим темам, за исключением, разве что, порнографии.
– Тогда в этом действительно что-то есть. Может, я туда как-нибудь загляну.
– В генеалогию или в порнографию? – Она не поверила, что произнесла эти слова.
– Туда, где, по вашему мнению, веселее.
Наташа уставилась в тарелку. Она почувствовала интерес. Для каких еще фотографий Бетани позировала Адаму?
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Наташа привыкла прокручивать разговоры в голове, чтобы проверить, можно ли было более эффективно вести диалог. Вечер с Адамом ей понравился, и это ее беспокоило. Роман с ним ей ни к чему.
Она добралась домой в половине одиннадцатого, однако не чувствовала усталости. Задернула занавески, разожгла камин, уселась на диван и достала дневник. Совсем другое дело, когда знаешь имя автора. Имя определяет, кто ты есть, причем в то й же степени, что и фамилия. Забавно – женщина, которая выходит замуж и берет фамилию мужа, как будто становится другим человеком. Фотография Бетани лежала между последними страницами дневника.
Через две страницы сестра Дженет, Ада, заболела. Доктор Маршалл поставил диагноз – «брюшной тиф». Дженет всю ночь провела у постели больной.
«Папа сказал, что Ада спрашивала обо мне. Я вошла к ней в комнату и по просьбе папы села так, чтобы мое лицо было хорошо освещено. Я сказала: «А вот и я, милая». Ада открыла глаза очень широко, как будто пыталась что-то разглядеть, но во взгляде не было никакого выражения. Когда я ее поцеловала, ее кожа была холодной и липкой. Мы все постоянно плакали. В семь тридцать вечера вошла мама и пронзительно закричала: «Она умерла!» Я утешала ее, как могла, и налила немного вина. Этим утром мистер Уокинс зашел, чтобы сфотографировать Аду в гробу. Она выглядела очень красивой».
Еще одна ветвь древа обрублена.
В Наташином мозгу всплыла фраза: «В середине жизни мы сталкиваемся со смертью». На самом деле это не относилось к нашему Времени, по крайней мере, к странам Запада. Если ты не медсестра или владелец похоронного бюро, ты далек от смерти до тех пор, пока она не приблизится к тебе самому. Среди Наташиных знакомых-сверстников мало кто близко сталкивался со смертью, иные даже никогда не бывали на кладбище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40