обойти Синай под покровом ночи и затаиться у подножия склона, невдалеке от цитадели. Рахмон подготовил «барсов» за два дня и лично возглавил группу. В ее состав вошло тридцать курдов, снаряженных веревками с крючьями, небольшими топориками и длинными кинжалами. Обуты они были в мягкие бесшумные туфли на войлоке, а накидки с капюшонами сливались с цветом земли и камней. Осмотрев выстроившийся перед его шатром отряд, принц Санджар остался доволен молчаливыми, решительными лицами головорезов-курдов. Умар Рахмон получил приказ отправляться за добычей…
В полдень того же дня, Сандра, сидящая у постели раненого Андре де Монбара, рассказывала ему одну из генуэзских легенд — о том, как ревнивый мавр полюбил белокурую дочь дожа и что из этого вышло, пока рыцарь не уснул под ее сказки о любви. Из тамплиеров в цитадели оставались лишь маркиз де Сетина, с интересом прислушивавшийся к ее рассказу и что-то записывающий в тетрадь, и граф Норфолк, погруженный в свои думы. Виченцо уже несколько дней с раннего утра исчезал из дома: по заданию де Пейна он оборудовал наблюдательный схрон на вершине Синая, и, пробираясь туда, следил за всеми перемещениями в лежащем по другую сторону горы Син-аль-Набре.
Бизоль с Роже отправились на «рыбную ловлю», а мессир с Зегенгеймом и Гораджичем ушли в крепость Фавор. Сандру заинтересовало то, что оставшиеся в цитадели оруженосцы как-то странно переглядываются и перемигиваются между собой. Она увидела в зеркальце, как Раймонд сделал за ее спиной знак остальным оруженосцам, и они стали по одному незаметно покидать цитадель. Ушел высокий англичанин Гондемар, согнувшись перед низкой дверью пополам; пятясь задом и непрестанно улыбаясь, вышел маленький китаец Джан; затрещал пол под огромным венгром Иштваном; надменно, как петух, ушел испанец Корденаль; незаметно выскользнул бесцветный Аршамбо; пробормотав что-то, удалился косоглазый Нивар; протиснулся в двери толстяк Дижон; взглянув на девушку и смущенно покраснев, споткнулся на ровном месте и выбежал Раймонд Плантар. Все это было очень странно. Сандра поправила одеяло на постели Монбара и подошла к двери. В зарослях мелькнул плащ Раймонда; нагнувшись, он исчез у входа и пещеру. Не долго думая, Сандра последовала за ним…
Могильный холод пронзил ее тело, когда она вступила под низкие своды пещеры; где-то впереди засветился огонек свечи. Идя по направлению к нему, девушка чувствовала, что пол уходит из под ног. Коснувшись рукой осклизлой стены, содрогнувшись от отвращения, она двинулась вперед. Узкий коридор сворачивал влево, затем — еще один поворот, и перед ней открылась просторная подземная зала, куда пробивались слабые пучки света сквозь трещины в горной породе. С высоких потолков свисали ледяные глыбы, а в глубь залы уходило широкое озеро, напоминающее серебряное блюдо. Восемь человек — оруженосцы рыцарей — разместились на его берегу, рассевшись на камнях или опершись на мечи. Голос Раймонда, хотя он говорил шепотом, звонко разносился по всей зале. Сандра притаилась возле стены, скрытая полумракам, и прислушалась к разговору.
— …мессир сказал: постоянно тревожить сельджуков, и я думаю — не дело, если мы будем отсиживаться в цитадели. Все ли вы согласны совершить со мною ночную вылазку? — фигура Раймонда, вытянувшегося и возмужавшего за последнее время, выглядела еще по-юношески угловатой, а твердостью голоса он старался подражать Гуго де Пейну.
— Я не прочь! — согласился Дижон, который был старше его на два года, а комплекцией уже напоминал Бизоля де Сент-Омера.
— Но прежде всего надо выбрать руководителя, — уточнил кабальерос Корденаль. — Я из вас самый опытный, значит, мне и выпадет эта нелегкая задача. Увы! — и он надменно сложил на груди руки, считая вопрос решенным. Иного мнения придерживался оруженосец графа Норфолка.
— Позвольте, — поправил его Гондемар. — Я ничуть не уступаю вам в летах и опыте. Кроме того, мой дедушка приходился двоюродным братом самому графу Кенту.
— Не знаю такого! — отрезал Корденаль.
— Естественно. Не в каждой захудалой провинции Испании знают это имя.
Готовый вспыхнуть спор остановил оруженосец Андре де Монбара — Аршамбо:
— Давайте бросим жребий, — предложил он. — И на кого он падет, тот в возглавит нашу вылазку в лагерь сельджуков.
— А ежели это будет Джан? — и Корденаль презрительно ткнул пальцем в сторону маленького китайца.
— Что вы имеете против нашего друга? — подал голос молчаливый гигант Иштван, из тела которого умелый портной смог бы выкроить четырех Джанов.
— Действительно, рука судьбы — рука Бога, — произнес косоватый Нивар, который за время службы у Роже де Мондидье так научился играть в кости, что не сомневался в своих способностях выбросить любую цифру. Слазив в карман, он подбросил на ладони игральные кости. — Нас здесь восемь человек. Начнем?
— Девять! — выступила из тени Сандра. — Я познакомилась с вами как оруженосец Виченцо Тропези; им и остаюсь до сих пор по собственной воле. Или есть возражения?
Она вышла в круг и пронзительно посмотрела на ошарашенных мужчин; лишь Джан тотчас же заулыбался и закивал головой.
— Очень хорошо! — сказал он, уступая ей место на камешке.
— А что бы у вас больше не было разногласий — то я беру руководство всей операцией на себя, — продолжила она, взяв из рук Нивара кости и швырнув их в озеро. — Кто желает знать, сколько у меня выпало цифр — может слазить за ними на дно!
— Была охота, как же! — недовольно пробормотал Гондемар, зябко поежившись.
— У меня будет меньше, — согласился Дижон.
— Ну и я не полезу, — промолвил, смирившись, Корденаль.
И лишь один Раймонд, вспыхнув, расстроенно проговорил:
— Это нечестно! Идея принадлежит мне, я собрал вас всех, а она…
— Успокойся! — положил свою тяжелую руку ему на плечо Иштван. — Никто не сможет упрекнуть сеньору в отсутствии смелости. Я так просто был бы рад служить под ее началом…
Сандра насмешливо смотрела на Раймонда, который под ее взглядом стал таять, как восковая свеча возле камина.
— А ты? — спросила она его прямо.
Раймонд покраснел еще больше и пролепетал нечто невразумительное.
— Значит — и ты тоже, — утвердительно кивнула она головой. — Итак, а теперь посвятите меня в свой план…
2
Конный разъезд из пяти сельджуков показался между деревьями: оглядываясь, они медленно продвигались вперед, вступив на запретную полосу, которую покрывала своей тенью гора Синай. Затаившийся в расщелине Бизоль рассмотрел соломенную шевелюру Роже, прикрытую листьями кипариса, и приготовился. Едва копыта лошадей пересекли линию, соединяющую оба укрытия, как он потянул за веревку и гигантская сеть опустилась на головы сельджуков. Кони всхрапнули, заметались, всадники пытались вытащить мечи, но запутались в ячейках и попадали на землю; кроме того, Бизоль протащил несколько метров всю сеть за собой, не давая им подняться. Потом он подхватил свою дубинку и поспешил в самую кучу, щедро раздаривая удары. Оглушив турок, он перетащил их вместе с Роже в ближайший овраг, где уже «загорали» с десяток пленников, связанные одной веревкой.
— Принимайте в компанию, — сказал им Бизоль, вытирая со лба пот. Трудился он с раннего утра, поскольку ясно даже младенцу, что лучший клев идет на рассвете. Затем он и Роже заняли исходные позиции. Место для «рыбалки» было выбрано очень удачное: отсюда шла единственная прямая дорога к Син-аль-Набру, а до крепости Фавор было достаточно далеко, и сельджуки, отправляясь на разведку или за пропитанием в ближайшие селения, не слишком заботились о безопасности. За три последующих часа Бизоль и Роже выловили еще два десятка колючих ершей, попалась даже зубастая щука в лице начальника конной сотни, который чуть не прокусил сеть и не уплыл обратно.
— Достаточно, что ли? — спросил Роже, которому надоело каждый раз взбираться на ветку кипариса и сидеть там, подобно попугаю.
— Полезай, полезай! — напутствовал его Бизоль. — Я чую — к нам плывет жирный налим…
И он оказался прав. Но на сей раз к ним приплыл целый косяк рыб. Налима в малиновых шароварах и остроконечной шапке, украшенной серебряными звездами, окружало человек тридцать охранников. Ехали они плотной группой, с обнаженными кривыми саблями и выставленными пиками. Роже из ветвей сделал Бизолю предостерегающий знак.
— Как же! — проворчал Сент-Омер. — Стану я их упускать…
Когда отряд въехал в отбрасываемую горой тень, Бизоль рванул веревку и сеть взвилась в воздух. Она покрыла конников, заметавшихся в ее плену, режущих острыми клинками ячейки. Поднявшийся гвалт спугнул птиц с деревьев, а Роже кубарем слетел на землю. Вдвоем с Бизолем они стали успокаивать сельджуков, обегая по краям сети, чтобы самим не запутаться в ячейках. Несколько человек сумели перерезать веревки; подхватив налима в шароварах, они потащили его за собой, стараясь выбраться на твердую почву. Все лошади валялись на земле со спутанными копытами.
— Отрежь им путь! — крикнул Бизоль, орудуя дубинкой налево и направо. Метнувшийся к беглецам Роже, встал на их пути, не давая вытащить налима из сетки. Острыми уколами меча он загонял пленников обратно, а Бизоль в это время изо всех сил дернул за свой конец сети, потащив ее со всем уловом на себя. И снова сельджуки забарахтались на земле, пытаясь подняться.
— Не трепыхайтесь! — увещевал их Бизоль, опять взявшийся за свою дубинку. Через некоторое время, все было кончено. Рыцари уселись неподалеку, подсчитывая пленных и отдыхая.
— Пожалуй, хватит! — сказал, наконец, Бизоль. — Сколько их?
— Тридцать один, — ответил Роже, щурясь на солнце, как довольный кот. — Да в овраге тридцать семь. Еще бы двух — и будет ровно семьдесят.
— Да, число должно быть ровное, — глубокомысленно согласился Бизоль. — Тогда остаемся еще…
И они стали перетаскивать новую добычу в овраг. Но целого числа никак не получалось. Поначалу к пленникам прибавилось еще шестеро воинов, потом — одиннадцать, затем — трое, а когда общее число дошло до девяносто семи, то друзья поняли, что так можно добраться и до тысячи и провести здесь не один день. Кроме того, из оврага все чаще начинали раздаваться голоса очнувшихся пленников.
— Проклятые мусульмане никак не хотят уложиться в стройную цифру! — недовольно проворчал Бизоль. — Экий несмышленый народ, будь они неладны!
— Ну давай дождемся еще троих? — предложил азартный Роже.
— Хватит. Надо кого-то и Санджару оставить. На рассаду, — отозвался Бизоль, распутывая сеть. — Выводи их из оврага…
Рыбалка закончилась. Всех связанных пленников построили в колонну, набросили на них сеть, Бизоль ухватился за нее одной рукой и потащил, за собой, а Роже, шедший позади, подгонял отстающих пинками. Так они и подошли, спустя два часа, к крепости Фавор, еще издали приветствуемые громкими криками столпившихся возле ее стен рыцарей. Из цитадели, над которой развевалось белое знамя с восьмиконечным красным крестом, также махали руками и бурно выражали свой восторг. Пленных сдали коменданту Гонзаго; среди них оказался личный звездочет и предсказатель принца Санджара, известный на всем Востоке Туокай — тот самый «налим» в малиновых шароварах, пользовавшийся особым расположением самого правителя сельджуков Мухаммеда. Поговаривали, что без советов Туокая, ни Мухаммед, ни его сын Санджар не могут прожить и дня. Ходили и другие слухи: хитрый Туокай как-то предсказал, что могущественный правитель умрет лишь тогда, когда случится смерть предсказателя; вот почему его берегли, как зеницу ока, практически не разрешая покидать Мевр. Но на сей раз Санджар умолил отца отпустить звездочета с собой. И… просчитался. Туокай попался в сети Бизоля.
Посмотреть на знаменитого астролога сбежались с разных концов Фавора, пришли и тамплиеры из цитадели. Туокая развязали, вернули отобранную у него кем-то остроконечную шапку, почистили халат и почтительно препроводили в башню крепости, где размещался штаб Гонзаго. Звездочет немного успокоился и перестал трястись от страха. Все понимали, какая ценная добыча оказалась в их руках. Принцу Санджару грозил страшный гнев его отца; за жизнь Туокая можно было потребовать огромный выкуп. Бизоль и Роже стали подсчитывать будущие барыши…
— А может быть повесим его на воротах крепости? — лукаво предложил барон Бломберг, разглядывая улыбающегося Туокая. — Тогда, если верить его же предсказаниям, самый страшный наш враг — Мухаммед — вскоре также отдаст душу Аллаху! Стоит попробовать…
— Астрологи брешут, как собаки, — быстро возразил Роже, загораживая Туокая. — Нет уж!
— Это наша козырная карта, — промолвил Гуго де Пейн. — Пока звездочет здесь, Санджар пойдет с нами на любые переговоры. И мы воспользуемся этим.
— А деньги? — спросил Бизоль.
— Забудь о них. Возможно, что этот звездочет еще спасет нам жизнь.
— А давайте-ка, сами спросим его о том, что нас ожидает в ближайшем будущем? — предложил капитан Гронжор. — Эй, ты! Что показывают звезды о моей судьбе?
— Знаете, что он вам ответит? — сказал Зегенгейм. — Ваша жизнь — на кончике его волос.
Астролог радостно закивал головой, не совсем понимая речь рыцарей.
— Отведите его в темницу, — распорядился Гонзаго. — И не спускайте с него глаз. Еще улетит в форточку…
— Как бы не так! — возразил Бизоль. — Я заберу его с собой, и он будет спать под моей кроватью, — и ухватив Туокая под руку, он повел его к выходу.
— Берегите его волосы! — насмешливо бросил им вслед капитан Гронжор. — А что делать с остальными пленными?
И он, и все остальные посмотрели на Гуго де Пейна, ожидая подтверждения необходимого решения: все знали о казни рыцарей на площади Син-аль-Набра и их смерть требовала возмездия.
Но никому не хотелось брать на себя ответственность в столь трудном вопросе. По холодному лицу де Пейна скользнула тень мучительного сомнения; он нахмурил брови и произнес глухим голосом:
— Идет война… Комендант Гонзаго, распорядитесь, чтобы число казненных в Син-аль-Набре соответствовало тем, кто отправится к ним на свидание… Остальные… послужат живыми щитами при новом наступлении принца Санджара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90