Да и все рыцари, в полном боевом вооружении, стояли наготове. Зегенгейма, принявшего на себя руководство, более всего беспокоило отсутствие Гуго де Пейна и Виченцо Тропези с его молодой супругой. Итальянцы еще ранним утром незаметно покинули гостиницу, по свойственной влюбленным беспечности, и теперь Людвиг сильно сомневался, что им удастся пробиться к судну. Одно было непонятно: почему Чекко Кавальканти не отдает приказ к штурму причала? Обстановка, между тем, все более накалялась.
Гуго де Пейн, со своим оруженосцем Раймондом и двумя слугами из Маэна — Жаном и Пьером, подошли к бухте Золотого Рога, когда передние ряды в толпе начали угрожающе надвигаться на копейщиков Бизоля де Сент-Омера. Дижон скомандовал опустить копья, и толпа попятилась.
— Это не похоже на торжественные проводы: ни цветов, ни музыки, — произнес Гуго де Пейн. — Давайте продираться сквозь этот сброд.
Он, а за ним Раймонд и слуги, врезались в задние ряды, расталкивая генуэзцев, навешивая пинки и тумаки, от которых трусоватые торговцы стали поспешно отскакивать. Решительный натиск с тыла принес успех: словно разрезающая волны лодка, Гуго де Пейн со своими людьми прошел сквозь толпу и присоединился к рыцарям.
— Что здесь происходит? — спросил он, не обращая внимания на злобные выкрики.
— Чекко Кавальканти взбаламутил генуэзский квартал и осадил пристань, — ответил Людвиг фон Зегенгейм. — А Виченцо и Алессандра исчезли. Я думаю, они где-то неподалеку, но не решаются пробиться к нам.
— Конечно, это было бы для них самоубийством, — вставил Роже де Мондидье, зорко всматриваясь своим единственным глазом в толпу.
— Кавальканти нужны они, а не мы, — сказал Гуго. — Но мы не можем оставить их здесь и перерубить канаты.
— Никто этого и не предлагает, — проворчал Бизоль.
— Есть предложение, — произнес Зегенгейм. — Разделить наших людей на три группы — по пятнадцать-двадцать человек, и тремя клинами врезаться в толпу, рассечь ее на части и рассеять.
— Один мой Джан может изуродовать добрую сотню этих паршивых итальяшек, — заметил князь Гораджич. — Давайте-ка запустим его в самую гущу?
— Когда толпа разрежется на три части, — продолжил Людвиг, — образуются коридоры, в один из которых, если они где-то рядом, смогут проскочить наши друзья, Виченцо и Алессандра.
— Несомненно будут жертвы, — подумав, ответил де Пейн. — А мне бы этого не хотелось. Не забывайте, что мы находимся на суверенной территории Византии, и вся власть здесь принадлежит василевсу Алексею Комнину. Что он скажет, если в бухте Золотого Рога прольется кровь?
— А что он скажет, если эта обезумевшая толпа ринется на нас? — спросил маркиз де Сетина. — Они сбросят нас в море.
В это время, пущенный кем-то камень просвистел над его головой. Тотчас же посыпались и другие камни, и рыцари подняли щиты. Один из кабальерос на правом фланге упал, обливаясь кровью; закачался, но устоял на ногах оруженосец Зегенгейма — огромный венгр Иштван, камень лишь скользнул по его виску. Раненого кабальероса паломники поспешно перетащили на паром.
— Решайте, — обратился Зегенгейм к де Пейну. — Время не ждет. Каменная война не в нашу пользу. Они способны разворотить всю бухту.
— Пустите-ка несколько стрел над их головами, — сказал де Пейн, и граф Норфолк быстро передал приказ ждавшим в резерве за их спинами лучникам. Выпущенные в воздух стрелы немного отрезвили толпу, и она снова попятилась. Возвышавшийся над людским морем бритоголовый Чекко, выдвинулся вперед и громким голосом прокричал:
— Выдайте нам преступника, осужденного генуэзским судом — Виченцо Тропези, и девушку, а сами можете плыть куда угодно! — на губах Кавальканти играла зловещая усмешка. Бизоль де Сент-Омер неподражаемо далеко плюнул в его сторону.
— Это хорошо, — промолвил Гуго. — Он думает, что мы прячем их на пароме. Или не уверен в этом. Когда противник в чем-то сомневается — это уже плюс.
— Я вижу их, — произнес вдруг, молчавший до этого Андре де Монбар. — Только не поворачивайтесь к морю, не привлекайте внимания.
Он отвел Гуго де Пейна в сторонку, за спины выстроившихся возле парома лучников, и указал на две далекие точки — в полумиле от судна.
— Смотрите! Они плывут от той скалы, которая укрывает вход в залив, — встревожено сказал Монбар.
— Безумцы! — прошептал Гуго. — Это верная смерть.
— Не думаю. Вы забываете, что они выросли в Генуе, возле которого плещется море, а следовательно, родились не только с легкими, но и с жабрами.
— Надо отправляться им навстречу. Здесь нам больше нечего делать.
— Вряд ли Чекко допустит нашу погрузку на паром. Лишь только мы повернемся к ним спиной, толпа ринется на нас.
— А мы не станем спрашивать у него разрешения.
Они вернулись к своим товарищам, возле которых толпа вновь начала проявлять агрессивные признаки.
— Кавальканти! — крикнул де Пейн бритоголовому рыцарю. — Ты можешь подняться на паром и убедиться в том, что ни Виченцо Тропези, ни девушки тут нет!
Взмахом руки Чекко успокоил толпу.
— Я не буду лезть в пасть льву! — крикнул он в ответ. — Дайте слово рыцаря, что это правда?
— Клянусь! — ответил Гуго де Пейн.
— Я знал это! — обрадованно выкрикнул Чекко. — Они не могли проскочить назамеченно.
По его знаку толпа отхлынула, начала еще больше растягиваться по всему побережью, словно бы потеряв интерес к рыцарям и защитникам причала.
— Как проучить этого мерзавца! — огорченно сказал Бизоль. — Неужели мы не оставим здесь хотя бы парочку трупов?
— Я не хочу, чтобы меня вспоминали в Константинополе как человека, пролившего кровь, — ответил де Пейн. — Грузитесь на паром и рубите канаты!
Через несколько минут, переполненный людьми паром, благополучно отчалил от пристани. А еще через некоторое время, где-то на середине залива, спущенная с парома лодка подобрала измученных, теряющих силы Виченцо и Алессандру, которых громкими, радостными возгласами приветствовали все, кто находился на судне. Эти крики услышали и на берегу, и взметнувшийся в воздух в бессильной ярости кулак Чекко Кавальканти надолго запомнился особо впечатлительным паломникам.
Мокрых, усталых, но счастливых Виченцо и Алессандру проводили в отдельную каюту.
— Смелых пловцов высушить, влить в них крепкого вина и оставить в покое на целые сутки, — приказал Гуго де Пейн, а сам повернулся к исчезающему в дымке величественному и прекрасному городу.
— Прощай Константинополь, и — до встречи! — прошептали его губы.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ВИЖУ ИЕРУСАЛИМ!
Когда же были они на пути, восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди их…
Евангелие от Марка, гл.10.32
Высадившись на побережье Малой Азии близ Никеи, славящейся своими монетными дворами и оружейными мастерскими, экспедиция Гуго де Пейна, насчитывающая до двух сотен человек, двинулась по издавна проложенному торговому пути к Иконии. Без малого четыреста миль пути преодолели они, бредя весь октябрь, минуя цитрусовые плантации Романии и безжизненные мертвые пустоши, высушенные отсутствием влаги, плутая по ущельям гор и узким проходам, натыкаясь на редкие оазисы, где цвели луга и журчали веселые ручейки. Сияющее солнце, которое, казалось, горит еще жарче с приближением зимы, заставляло делать остановки днем, а идти ночью. Некоторые паломники, отягченные старческой немощью и болезнями, не выдержали тяжести перехода, окончили свой земной путь, не достигнув цели. Скончался и раненый в голову камнем в бухте Золотого Рога кабальерос из отряда маркиза де Сетина.
— Словно каменный рок висит над вашими людьми, — заметил Бизоль де Сент-Омер маркизу. — Помните, и там, в окрестностях Ренн-Ле-Шато, кабальерос нашли свою смерть под грудой камней?
— Не напоминайте об этом, — попросил Хуан Сетина.
Следуя за едущими впереди рыцарями, бывавшими в этих краях, Людвигом фон Зегенгеймом, Роже Де Мондидье и Миланом Гораджичем, экспедиция де Пейна к концу октября выбралась на широкую, благоухающую разнотравьем долину, за которой уже виднелись крепостные стены Иконии. Центр суконного и шелкового производства, предметов роскоши и эмали, встретил путников со сдержанной благосклонностью. Отдохнув здесь несколько дней, пополнив съестные припасы, экспедиция двинулась дальше — к Антиохии. На пути через древнюю Киликию лежали города Листра, Айас Тарс, а за ним — огромным голубым теплым ковром расстилалось море, сливающееся с небом. За это время рыцари несколько раз вступали в стычки с малочисленными, разрозненными отрядами сельджуков, которые, словно испытывая их боеспособность, поспешно отступали в хорошо знакомые им гористые ущелья.
— Что это за вояки такие? — жаловался Бизоль. — Не дают как следует подраться!
— Еще успеете, мой друг, — утешал его Людвиг фон Зегенгейм. — Настоящие враги ждут нас к югу, востоку и северу от Иерусалима. Бойтесь ассасинов и сарацин султана аль-Фатима. Впрочем, в Леванте никогда не известно, от кого и когда ждать смертельного удара. Такая уж это страна, желанная всем и всеми же раздираемая на части.
В двадцатых числах ноября рыцари вступили в Антиохийское княжество, входящее в роли полунезависимого государства в Иерусалимское королевство. Это уже была земля, за освобождение которой пролило свою кровь славное воинство герцога Буйонского, свободная территория истинных и любимых сынов Христа. Вступление рыцарей в город шумно приветствовали его жители. Гуго де Пейна, Людвига фон Зегенгейма и маркиза де Сетина радушно принял правитель Антиохии, граф Рожер. Расспросив рыцарей о путешествии и щедро одарив их подарками, владетельный граф посоветовал им на пути к Иерусалиму обойти стороной город-крепость Тир, все еще удерживаемый турками и совершающими постоянные вылазки против пилигримов.
— Впрочем, — добавил он, — у меня есть надежда, что в скором времени они сдадутся.
Распрощавшись, рыцари покинули гостеприимную Антиохию. До Иерусалима оставалось уже немного, по сравнению с пройденным расстоянием. Впереди лежали Хама, Хомс, Тортоза, Сафита, Триполи, Бейрут, Сидон, Бофор, Акра, Тибериада, Цезария, Яффа… Начинался период дождей и гроз. Внезапная тьма, шедшая со стороны Средиземного моря, накрывала путников, и оглушительные громы сотрясали раскаленный воздух. Дышать становилось все труднее, а вспыхивающие в небе молнии слепили глаза. Казалось, сама природа противится их продвижению вперед.
Обходя крепость Тир, они спустились к Галилейскому морю, которое во времена Христа называлось Генисаретским озером. Необычайной голубизны, окруженное зеленью эвкалиптов и пальм, оно притягивало утомленные взоры и вливало своей непорочной чистотой свежесть и успокоение. Тотчас же граф Норфолк достал свой походный альбом и приступил к наброскам этого чуда природы. Но можно ли передать в рисунке живую силу земли, воды, солнца, неба?
Заглянувший к нему через плечо Милан Гораджич промолвил: — Вам следует побывать также и возле Мертвого моря, к юго-востоку отсюда. Впечатлений будет не меньше. Если, конечно, вы стремитесь запечатлеть не только красоту, но и безобразие жизни.
— Не советую лишь окунаться в его соленые воды, — добавил стоящий неподалеку Роже де Мондидье. — Утонуть не утонете, но язвами покроетесь самыми премиленькими.
И вновь рыцари тронулись в путь. Близость цели подгоняла и воодушевляла паломников. Благодаря хозяйственным заботам Андре де Монбара люди были обеспечены и водой и пропитанием, а лошади — фуражом. Те, кто никогда не был в Палестине, поражались ее холмистыми равнинами, песчаными пустошами, прохладными реками, выбеленными на солнце селениями, плодородными пастбищами, крутыми, вздыбившимися над землей горами.
Среди паломников брели и четыре человека, посланных эпархом Стампосом — ничем не выделяясь из толпы страждущих прикоснуться к Гробу Господню. Главным среди них был коренастый грек Христофулос, один из лучших его агентов, прославившийся тем, что сумел войти в доверие к самому Годфруа Буйонскому и удержать того от насильственных действий в отношении окраинных провинций Византии. За три месяца пути, внимательный Христофулос сумел изучить нрав и характер рыцарей. Со встречной группой паломников, среди которых были специальные агенты, курсировавшие между Константинополем и Иерусалимом, грек передал подготовленное в ночной тиши донесение эпарху. Вот что он писал в нем о рыцарях и их ближайшем окружении:
«…Самый пожилой среди .них — испанский маркиз Хуан де Монтемайор Хорхе де Сетина, известный в научных кругах своими географическими и историческими исследованиями. Ему около пятидесяти семи лет. Умен, образован, склонен к длинным рассуждениям, мягок в споре, но мечом владеет отменно. Предполагаю, что его стремление в Иерусалим преследует какую-то особую цель. Возглавляет его отряд кабальерос идальго Корденаль, заносчивый, как и все мелкопоместные испанцы.
Барон Бизоль де Сент-Омер — ближайший друг и сподвижник Гуго де Пейна. Тридцать лет, грубоват и простодушен, самый сильный воин в отряде. Доверчив, честен, опытный боец, интересуется лишь воинским искусством и свиными окороками. Под стать ему и его главный оруженосец Дижон.
Немецкий граф Людвиг фон Зегенгейм, прошедший школу первого нашествия рыцарей в Палестину в воинстве Годфруа Буйонского. Предположительный заместитель Гуго де Пейна. Чуть больше сорока лет. Совершенно владеет различными видами оружия, умелый стратег и тактик в военных операциях. Благородный рыцарь, испытавший когда-то в прошлом тяжелую личную драму. Легко переносит все тяготы пути, как и преданный ему оруженосец, обладающий колоссальной физической силой венгр Иштван.
Роже де Мондидье или Одноглазый Роже. Также около сорока лет, и также участвовавший в боях с сарацинами в Палестине двенадцать лет назад. Веселый, эпикурейский нрав, любитель приврать и рассказать самые невероятные истории. Поглощает огромное количество пищи и вина, что нисколько не сказывается на его костлявой фигуре. Типичный искатель приключений. Присоединился к отряду де Пейна, словно отправился за компанию в баню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90