Гуго де Пейн уже укладывал Зегенгейма в карету принцессы, сама она села рядом, торопливо отдавая приказания кучеру.
— Князь, задержите их! — попросил де Пейн. Он вскочил на подножку, и карета промчалась мимо остановившегося экипажа Рошпора. Тот высунул из окошка голову, провожая ее взглядом, и подозвал к себе офицера. Пока они разговаривали, Гораджич, соскочив с коня, подобрался с другой стороны. Он нагнулся к рессорам, ухватил их покрепче обеими руками, и, поднатужившись, оторвал от земли, приподнял еще выше, не обращая внимания на крики начальника тюрьмы, а затем, мощным рывком, опрокинул карету на бок. Через мгновение он вскочил на своего коня и помчался вслед за увозящим Людвига де Пейном.
— …Куда мы едем? — спросил Гуго де Пейн, усевшись рядом с принцессой; напротив них лежал впавший в бессознательное состояние Зегенгейм.
— В один мой загородный дом, — ответила Мелизинда. — О его существовании не знает даже отец. Мне подарила его моя тетка, Гертруда. Там ваш друг будет в безопасности.
— Вы смелая девушка, — произнес Гуго де Пейн. — Благодарю вас. Но не обрушится ли на вас гнев отца?
— Давайте не думать об этом, — ответила Мелизинда. — Сейчас главное — спасти графа.
— Что мне сделать, чтобы выразить вам нашу общую признательность?
Мелизинда загадочно посмотрела на него, чуть улыбнувшись.
— Как бы мне хотелось, чтобы вы догадались, — произнесла она. Князь Гораджич нагнал карету и поехал рядом, постучав по окошку.
— Что с Людвигом? — крикнул он, наклонившись с седла.
— Он отравлен! — ответил де Пейн. — Нужен доктор.
— Мой Джан — лучший целитель на свете, — сказал Милан. — Куда мы направляемся? Сообщите мне адрес, и я вернусь за Джаном.
Мелизинда, приоткрыв дверцу кареты, на ходу передала месторасположение загородного дома.
— Хорошо! — крикнул Гораджич, разворачивая коня. — Через полчаса мы приедем!
Гуго де Пейн некоторое время молчал, обдумывая, как бы выразить то, что он собирался сказать принцессе. Наконец, он решился, не желая больше ставить в ложное положение ни ее, ни себя.
— Милая принцесса… — начал он с тяжелым сердцем, думая продолжить и объяснить, что он совсем не тот, кого она себе представляет, что она обманута своей детской мечтательностью, и лучше определиться раз и навсегда, чтобы остановиться в самом начале опасного и скользкого пути, потому что их настоящие дороги не пересекаются… но Мелизинда неожиданно прикрыла своей ладонью его губы.
— Молчите! — потребовала она, почувствовав что он хочет сказать. — Иначе я выпрыгну из кареты!
Гуго де Пейн потянулся и закрыл распахнутую ею дверцу. Ее темные глаза, оказавшиеся совсем рядом, снова обожгли его; они манили и дурманили голову, а легкое дыхание проникало в грудь. «Это наваждение!» — подумал он, чувствуя, как ее губы припадают к его устам.
— Кажется, мы приехали, — произнес он, некоторое время спустя; карета остановилась. Осторожно подняв Людвига фон Зегенгейма на руки, он перенес его в одноэтажный домик, окруженный живым забором из кустарника. В домике было несколько комнат. Две служанки уже зажигали свечи, растапливали камин и плиту.
— Побольше теплой воды, — велела им Мелизинда. — Свежие простыни, таз, грелки.
Она сама отерла мокрое от пота лицо Зегенгейма смоченным в уксусе полотенцем. Гуго де Пейн насильно вливал в горло рыцаря соленую жидкость. Через полчаса к домику, спрятавшемуся в кустах жимолости, подскакали князь Гораджич и Джан. Маленький молчаливый китаец разложил на столике пузырьки, пучки трав, высушенные коренья.
— Принцесса, теперь вам лучше вернуться назад, — промолвил де Пейн, наблюдая за приготовлениями китайца.
— Можете не беспокоиться, — поддержал его князь Гораджич, чье просмоленное всеми ветрами мира лицо, выражало олимпийское спокойствие и уверенность. — Я сам когда-то получил смертельный укус кобры, и если бы не Джан… Он мастер по ядам и противоядиям.
— Я тоже скоро вернусь в Тампль, — произнес де Пейн. — А князь останется здесь, вместе с Людвигом.
— И мы вернем его вам в целости и сохранности, еще лучше чем прежде, — ответил Гораджич, уверенный в том, что принцесса Мелизинда помогает им исключительно из-за своей любви к Людвигу фон Зегенгейму. И эта его уверенность, как ни странно, имела некоторые основания. Еще первое появление двух рыцарей в декабре прошлого года в тронном зале, их поединок с шестью стражниками, гордые взгляды и особое благородство и того, и другого, — смутили ее сердце, заставили его биться сильнее и трепетнее. Колеблясь, она отдала предпочтение Гуго де Пейну; но где-то в глубине души, в тайных ее покровах, скрывалось и нежное, еще неосознанное до конца чувство к его товарищу — Людвигу фон Зегенгейму.
Глава VII. ВОЯЖ ГРАФА НОРФОЛКА
Живой, на кладбище уйдет,
Мертвец вовек не оживет,
Так мир устроен с той поры,
Как движется небесный свод…
Рудаки

1
Утром Гуго де Пейн услышал перед воротами Тампля лязг оружия и громкие голоса, а затем в его покои, растолкав слуг вошли прихрамывающий барон Глобшток и толстый, багровый начальник тюрьмы Мон-Плеси Рошпор. Оба были возбуждены и разгневаны.
— Где Зегенгейм? — с порога начал барон-подагрик.
— Вы имеете в виду графа Людвига фон Зегенгейма? — любезным тоном произнес де Пейн, не вставая, однако, с кровати. — И закройте дверь, дует!
— Да, да, именно его! — завопил Рошпор. — Вы увезли его ночью в карете — я сам видел!
— Кстати, вы не сильно ушиблись? — поинтересовался рыцарь.
— Принцесса Мелизинда находится под домашним арестом, — вставил барон. — А вы, видно, хотите занять место Зегенгейма. Так где он?
— Спрыгнул и убежал, — зевнул де Пейн. — Не угодно ли горячего молока?
— К черту молоко! Вы играете с огнем! — крикнул Рошпор.
— Послушайте, милейший! — посмотрел на него Гуго, и начальник тюрьмы под его стальным взглядом попятился к двери. — Чем вы накормили или напоили вверенного вам узника, что он пребывал на краю жизни? Чем вы отравили его — мышьяком, серой? Я сейчас вас из окна выброшу! — и Гуго сбросил ноги с кровати. Но толстяк Рошпор спрятался за спину барона Глобштока и уже оттуда завопил:
— Клевета! Никто не виноват, коли у него слабое здоровье!
— Ладно, оставьте! — поморщился барон. — Гуго де Пейн, с сегодняшнего дня вы находитесь также под домашним арестом. Выходить из дома и перемещаться по городу вам запрещено! Потрудитесь выполнять распоряжения графа Танкреда, иначе мы отыщем для вас свободное местечко в Мон-Плеси!
И он вместе с перетрусившим Рошпором покинул Тампль. Час спустя слуга Жан принес весточку от князя Гораджича, который сообщал, что самое страшное позади — кризис миновал, и Людвиг понемногу приходит в себя. А еще через пару часов принесли короткую записку от принцессы Мелизинды. Торопливым почерком она написала, что отец, король Бодуэн I, не столько гневается, сколько смеется, и такое же настроение и у графа Танкреда, хотя для видимости они и пошли на уступки барону Глобштоку: но страшного ничего нет. «Скоро увидимся, — приписала она в конце. — Целую». Это последнее слово вывело Гуго де Пейна из себя. Он скомкал записку и бросил ее в угол комнаты. Ну как, как объяснить милой, влюбленной девочке, что она заблуждается, что она не там ищет свое счастье? Гуго ходил по комнате и раздумывал. Эта игра могла завести далеко. Но он не хотел, не собирался ни во что играть, особенно — в любовь. Что сделать, чтобы бережно отнестись к ее чувствам и вместе с тем вразумить ее еще не окрепший, податливый мозг? О, Боже, будь сейчас рядом она — Анна! Постепенно мысли де Пейна унеслись от Мелизинды к византийской принцессе, которая словно бы издалека, наблюдая за ним, насмешливо и с сожалением покачивала своей золотистой головкой, вглядывалась в него умными, вишневыми глазами, понимая его раздумья и тревогу. Прошло девять месяцев, как они расстались, а случилось это — как будто вчера. Он все еще ощущал ее нежную прохладную кожу, вкус ее губ, аромат волос, шелест слов, ее шепот, неповторимый, бездонный мир прекрасных глаз. Его тянуло к ней, и, зримо представляя ее лицо, облик, он даже прикусил губу, чтобы внезапный стон не вырвался из груди. Достав из футляра ее миниатюру, талантливо выполненную графом Норфолком, он всматривался в ее образ, пытаясь понять: где кроется ее магическая сила, одолевая его сердце?.. А на дне отодвинутого им футляра лежала еще одна миниатюра, другой портрет, сделанный неизвестным художником почти двенадцать лет назад. Девушка, о которой он уже стал забывать и которая считалась его невестой — там, в зеленых просторах Шампани, печально глядела на него, неподвластная ни времени, ни морской пучине…
Наблюдающий за Тамплем грек Христофулос отметил для себя: к воротам подъехал экипаж, из которого двое мужчин (один из них — старик с седой длинной бородой) вытащили, как куль, сонную девушку (Алессандра?) и вошли внутрь; странно? — что бы это значило? А Раймонд в это время уже хлопотал возле супруги Виченцо Тропези, доведя ее до покоев и укладывая, слабо сопротивляющуюся, в постель. На секунду она пришла в сознание, посмотрела на Раймонда, фыркнула и строго спросила:
— Что ты здесь делаешь? Где Виченцо? — и тотчас же снова закрыла глаза, натянув одеяло до подбородка.
— Спи, ласточка! — мягко сказал Раймонд, задергивая в комнате шторы. Потом он вернулся а зал, где уже сидели Кретьен де Труа и Симон Руши и рассказывали свою историю.
— …рискуя жизнью, мы вытащили ее из лап жутких убийц, с пальцев которых стекала алая кровь, — образно, как и все поэты, говорил Кретьен де Труа. — Я пронзил своим мечом пятерых, а остальные пустились в бегство. Тогда мы спрятали ее в укромном месте, а затем поспешили сюда. Но за нами продолжали следить всю дорогу, и возможно, следят до сих пор.
— О, да! — важно подтвердил Руши, гладя свою длинную бороду и вырывая из нее волоски.
— Виченцо сойдет с ума, не найдя Алессандру, — проговорил Гуго де Пейн.
— Мы не знали, что они в тюрьме, иначе бы постарались их освободить, — сказал трувер.
— Думаю, они и сами скоро освободятся, — заметил Раймонд. — Кстати, по дороге из Яффы нам встретился наш общий друг Андре де Монбар, — произнес Руши. — Он торопился в город, чтобы помочь Бизолю и остальным.
— Надеюсь, он донесет до Виченцо весточку, что его супруга жива и здорова, — сказал де Пейн. — А пока, будьте моими гостями. Живите в Тампле сколько вам заблагорассудится. Здесь вас никто не тронет.
— На это мы и рассчитывали! — радостно откликнулись оба. — В этих проклятых гостиницах столько клопов, — добавил Кретьен и, взглянув на Руши, усмехнулся: — И тафуров.
— К сожалению, я не могу пригласить вас на экскурсию по городу: сижу, знаете ли, под домашним арестом. Но Раймонд в вашем полном распоряжении.
— Это без меня! — поспешно отозвался Руши. — Что-то у меня нет особой охоты…
— А я, пожалуй, с удовольствием навещу своего старого приятеля — Фуше Шартрского, сказал Кретьен. Поди, все пишет и пишет, старый дуралей? Да, кстати, — предупредил он, — было бы хорошо, если бы возле Алессандры, когда она проснется, находилось бы какое-нибудь знакомое лицо, а то она, видите ли, имеет привычку по всякому поводу хвататься за меч.
— Раймонд, побудь пока с ней, — произнес Гуго де Пейн.
— Хорошо! — согласился оруженосец, а его щеки, покрытые легким пушком предательски вспыхнули.
Четыре всадника, вырвавшись с тюремного двора, прежде всего понеслись к домику Виченцо и Алессандры. Но дом стоял пустой и заколоченный и не подавал признаков жизни. Взломав дверь, Бизоль и Виченцо проникли внутрь, тщетно пытаясь отыскать хоть какие-нибудь следы Сандры. Уже покидая дом, они услышали в подвале какой-то шорох. Ринувшись туда, они вытащили на свет совершенно обалдевшего и окосевшего еще больше оруженосца Нивара.
— Радость-то какая! — заплетающимся языком выговорил он. А я как спрятался тут, так и просидел два дня, и он приложился к огромной, прихваченной им из подвала бутыли.
Бизоль щелкнул его по лбу, чтобы он немного протрезвел.
— Поехали! — сказал он. — Нам здесь нельзя оставаться.
— А Сандра? — спросил Виченцо.
— Скорее! — поторопили их Жак Греналь и Роже. — Сюда могут в любую минуту нагрянуть стражники.
Вскочив на коней (Роже усадил Нивара за своей спиной), рыцари поторопились к черте города, чтобы скрыться в ближайшем лесе, и не торопясь обсудить — что делать дальше?
Расположившись на опушке, они немного отдохнули и поразмыслили. Обратно в Яффу им соваться нельзя. Если Сандра сумела ускользнуть, то она могла отправиться только в Иерусалим, в Тампль, где была их центральная база.
— Возвращаемся к де Пейну, предложил Бизоль. — И не раскисай, Виченцо!
— Нет, — возразил Тропези. Если ее похитил Чекко Кавальканти, то он попытается вывезти Сандру из Палестины. Надо перекрыть ему все пути.
— Нас слишком мало, — произнес Роже. — Бизоль прав, надо собрать людей в Тампле.
— Я еду в Акру, — твердо сказал Виченцо. — Чекко непременно проследует через нее.
— Ну тогда и я с тобой, — согласился Бизоль. — Если мы не отыщем их следы там, то мой приятель — наместник Триполи, князь Россаль, — закроет дорогу на Константинополь. Но как его предупредить?
— До Триполи я могу вывести вас кратчайшим путем, — вставил Жак Греналь. По нашим, разбойничьим тропам. Но это опасно. Кроме того, я не хотел бы появляться ни в Акре, ни в Яффе, ни в Иерусалиме, один черт, везде повесят!
— Может быть, где-нибудь натолкнемся и на Этьена Лабе, — поддержал его Роже.
— Ну, разумеется, — согласился Греналь.
— Итак, решено — в Триполи! — закончил спор Бизоль, прихлопнув усевшуюся на лоб все еще пьяного Нивара муху.
Гуго де Пейн, скучая в одиночестве в своих покоях, набрасывал проекты устава и внутренней структуры Ордена, который намеревался создать, следуя указаниям аббата Сито и велению своего сердца. Понемногу эта работа захватила его, и он, сдвинув со стола все прочие бумаги, полностью отдался только ей. Время, когда можно было объявить об истинных причинах его пребывания в Святом Городе — еще не пришло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90