Или ты выше этого?
- При чем тут кризис? - обиделась я. - У тебя же нет крупных вкладов в каком-нибудь банке...
- Вот тут ты права. Скажу больше: мелких тоже не имеется. Но банки, между прочим, почти не работают, а значит, и охрана сидит без дела, так что новых сотрудников нанимать не имеет смысла. Доступно?
- Не считай меня идиоткой, - обиделась я. - Тогда куда ты собираешься идти работать?
- В частное сыскное агентство, - безмятежно сообщил Андрей. - Павла давно туда звали, так теперь он согласился и меня с собой берет. Мы привыкли работать на пару.
- Кто из вас будет доктором Ватсоном? - с самым невинным видом осведомилась я.
За полгода так и не привыкла к тому, что мои шпильки практически не остаются неотомщенными. И на сей раз ответный выпад не заставил себя ждать.
- По этому вопросу пока договоренности нет, - ласково ответил Андрей, - но вот твоя роль определена совершенно четко: ты будешь миссис Ариадной Оливер...
Информация для тех, кто не знает или забыл: миссис Оливер - это второстепенный персонаж нескольких романов Агаты Кристи, писательница, автор детективов. Отличительные черты: крайняя рассеянность, способность совершенно отключаться от реальной действительности и с головой уходить в жизнь своих вымышленных персонажей. А главное - стремление вслух, в любом обществе или в одиночестве обсуждать развитие событий собственных произведений. Например, так:
"- Почему? - вопрошала миссис Оливер, ни к кому не обращаясь. - Почему этот идиот не сказал сразу, что видел какаду? Почему? Но если он скажет погиб весь сюжет. Как же выкрутиться?"
- Я тебя тоже очень люблю, - сухо сказала я. - Кажется, мы собирались идти за продуктами.
Конечно, я обиделась, хотя бы потому, что сходство было вопиющим. Когда я попыталась изложить свои приключения в виде детектива, то примерно так себя и вела. Например, задавала всем окружающим идиотский вопрос, как можно заставить женщину открыть входную дверь, если она - не дверь, разумеется, а женщина, - совершенно точно знает, что данный тип пришел её убивать. Впрочем, обидеть художника может каждый, не мною подмечено. А талантливым людям нужно прощать мелкие слабости.
Андрей подошел ко мне и обнял за плечи.
- Не сердись, Наташенька, я же пошутил. Ну что ты, как маленькая, в самом деле...
- Надеюсь, праздничное застолье не было шуткой? - чуть более миролюбиво спросила я. - А то у тебя очень специфическое чувство юмора развилось в последнее время.
- С кем поведешься... - захохотал Андрей.
- От того и лечишься, - не удержалась я и тоже засмеялась.
Мир уцелел потому, что смеялся. Так что в рецепт счастливых отношений просто необходимо добавлять юмор. Он дольше сохраняет их свежесть.
Глава вторая.
"Осенняя пора, очей очарованье", - невольно вспомнилось Павлу, когда они с Андреем вышли из бывшего родного здания на улицу. Похоже, сама природа призывала их не лить слезы о преждевременном уходе с привычного места работы, а извлечь из этого самого ухода только положительные эмоции.
"Паны дерутся, а у хлопцев чубы трещат", - эта поговорка, несмотря на то, что отношения наши с Украиной последнее время оставляют желать лучшего, не потеряла актуальности и по сей день. Сколько реформ перенесла так называемая Контора за последние десять лет - уму непостижимо. И в каждую вбухивали такое количество денег, что просто подумать страшно. И хоть бы что улучшилось. Нет - только ухудшается.
Когда в приснопамятном 1991 году разгоняли испытанный, проверенный коллектив, основным "обвинением" было такое: вы служили партаапарату". А кто ему до этого года не служил? И для кого было секретом, что без партийного билета в нагрудном кармане никакой карьеры нигде сделать невозможно. Даже в искусстве, хотя сейчас многие утверждают, что с пеленок были антисоветчиками, просто боялись за судьбу семьи. Такие вот боязливые.
И Павлу, и Андрею тоже пришлось выслушать тогда немало интересного о характере их работы. Менее выдержанные их коллеги плюнули, хлопнули дверью и ушли в частные организации, то есть на самом деле здорово укрепили криминальную среду. Но наиболее выдержанные все-таки остались, хотя до боли родное государство установило им такие оклады, что оставалось либо брать взятки, либо... правильно, тоже уходить в частные структуры. Так в полукриминал ушла вторая волна высокопрофессиональных работников. Павел с Андреем все ещё держались.
И тут в очередной раз сменилось руководство. Казалось бы, ну и что? Одним генералом больше, одним меньше... По собственному опыту знали, что в наших условиях новая метла будет чисто мести только по кадрам, выметая прочь наиболее квалифицированные. Но поскольку их отдел не занимался местными олигархами, коммерсантами и прочими порождениями "перестройки", то они наивно надеялись: их и на сей раз оставят в покое. Будут по-прежнему тихонько заниматься шпионами и диверсантами.
Как бы не так! Первым делом новый начальник пожелал узнать, сколько народных денег тратится "на шпионов". А когда узнал, вызвал непосредственного начальника Павла "на ковер" и предложил чистосердечно признаться, сколько коттеджей было построено и квартир с машинами куплено за подобную несусветную сумму. Сергей Андреевич, их шеф, человек старой закалки и к подобным обвинениям не привык. Тем паче, что ни он, ни его подчиненные, никогда и копейки не присвоили. Все, что имели, было куплено на честно заработанные деньги, когда это ещё было возможно.
В общем, Сергей Андреевич написал рапорт об увольнении. И его никто не удерживал! Фактически выбросили на улицу специалиста экстра-класса с тридцатилетним стажем работы. Тогда и остальные - тридцать с лишним человек, чуть ли не весь отдел - тоже решили уйти, потому что всякому терпению есть предел. Павел отдал Конторе пятнадцать лет жизни, кроме благодарностей и премий никогда ничего не получал, но и его отпустили с фантастической легкостью, даже с каким-то, пожалуй, удовольствием. Всех остальных, впрочем, тоже. Новая метла мела потрясающе чисто.
Андрей, естественно, тоже не остался. Павла давно звали в одно частное сыскное агентство, предлагали очень даже неплохие деньги. Но что-то не лежала у него душа к слежке за неверными женами и мужьями, да за коварными конкурентами какого-нибудь бизнесмена. Наверное, он бы ещё долго собирался, если бы не этот безобразный случай с Сергеем Андреевичем. Но после него оставаться в Конторе - значило плюнуть самому себе в лицо. Может быть, для кого-то это вполне нормально, но для Павла - абсолютно неприемлемо.
Вот так и случилось, что в ясный сентябрьский день они с Андреем оказались совершенно свободны: расчет получили, к новой работе ещё не приступили. Когда они вышли из всегда чуть мрачноватого здания на улицу, солнце буквально ослепило, а то, что в Москве иногда в шутку называют свежим воздухом, действительно казалось свежим и бодрящим.
- Что будем делать? - лениво спросил Андрей. - Посидим, попьем пивка или поедем к нам? Отметим, так сказать...
- Давай лучше завтра, - выдвинул Павел встречное предложение. - Наташа что-то говорила о поездке за город. К какой-то её подруге. Там и отметим.
- Почему нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? удивился Андрей. - Впрочем, у тебя, наверное, свои планы. И Милочка ждет.
Планов-то у Павла как раз особых не было, а вот Милочка его в последнее время немного беспокоила. Какая-то она стала странная, непохожая на себя обычную. Ему хотелось посидеть с ней вдвоем, поговорить, выяснить, что её мучит. Поэтому он попрощался с Андреем, сел в машину и отправился к своей невесте - наконец-то, слава Богу, официальной. По дороге прикидывал, чем бы её порадовать, и в конце концов решил отправиться на рынок и купить побольше фруктов. Ест Милочка - как птичка клюет, но фрукты любит и он все время старался её ими побаловать. Тем более, что теперь это не проблема.
К тому же сегодня Павлу не очень хотелось встречаться с Наташей. В принципе он к ней относился неплохо: она - жена его друга. Ну, почти жена. Но именно те черты характера, которые притягивали к ней Андрея, Павла активно отталкивали. Эта её манера надо всем подшучивать, обостренное, так сказать, чувство юмора и одновременно способность все забыть, перепутать и совершать такие поступки, которые нормальному человеку просто в голову не придут. В больших количествах он Наташу переносил с трудом, хотя... Хотя насмешливость Андрея его почему-то ни капельки не раздражала. Как правило. Иногда, правда, и он перегибал палку в плане юмора, но, по крайней мере, не страдал рассеянностью.
Андрей всегда говорил, что Наташа - натура творческая, посему её странности как бы объяснимы и простительны. Павел этого решительно не понимал. Милочка - тоже творческий человек, и вот она-то уж действительно не от мира сего, но не потому, что витает где-то в заоблачных далях, а потому... Господи, как же ему трудно всегда говорить о Милочке! Наверное, потому, что она совершенно особенная, ни на кого не похожая. Нежная и удивительная. Бесконечно добрая. Чистая... Вот именно - чистая. Чистейшей прелести чистейший образец.
Павел никогда бы не поверил, что ещё способен на такие чувства. Его первый и пока единственный брак так стремительно развалился, так тяжел был разрыв, что он сознательно не хотел никаких прочных привязанностей, не давал женщинам никаких обещаний, да и от них, если уж на то пошло, ничего не требовал и не ждал, кроме легких, ни к чему не обязывающих отношений. Знал, что за глаза друзья и знакомые называли его "железным", но знали бы они, сколько душевных сил ему пришлось потратить, чтобы заслужить этот эпитет! Как трудно было из детдомовца, закончившего школу милиции, дорасти до подполковника ФСБ! Но он сразу после мучительной процедуры развода поклялся себе, что никто и никогда больше не назовет его "плебеем" и "безродным лимитчиком", что он на равных будет общаться с людьми из так называемой "интеллигенции". "Так называемой", потому что лично он теперь уже не считал настоящими интеллигентами людей, способных попрекнуть кого-то ранним сиротством и отсутствием изысканных манер.
На рынке царила обычная суета и гвалт, заморские фрукты после августовских событий подскочили в цене раза в три, не меньше, но и сугубо отечественные огурцы-помидоры от них ненамного отстали. Эти-то почему подорожали? Какое отношение к подмосковным грядкам может иметь курс доллара? Впрочем, вопросы себе и продавцам Павел задавал сугубо риторические, поскольку ответ прекрасно знал сам: умом Россию не понять. И давно уже не пытался это сделать. Важно, что на новой работе ему собирались платить такие деньги, что проблем с обеспечением Милочки полноценным питанием (и не только им) просто не должно было возникнуть.
Зато появилась и сохранялась проблема, как освободить побольше времени, чтобы провести его с Милочкой. Вот эту задачу решить было куда сложнее. Он загрузил пакеты в машину и отправился дальше, предвкушая тихий и во всех отношениях приятный вечер у Милочки...
Когда он впервые попал в её квартиру, то удивился сочетанию в ней в принципе не сочетающихся вещей. Потрясающий, просто стерильный порядок - и, мягко говоря, бедность обстановки. На старой, с бору по сосенке собранной, мебели не было ни пылинки, немодные, давно требующие замены плита, раковина и прочие атрибуты быта сверкали чистотой, ковер возле дивана был аккуратно заштопан. Милочка среди всего этого чувствовала себя, как рыба в воде, а Павлу все время казалось, что он одним своим присутствием нарушает сложившийся порядок вещей, вторгается в этот уют как... ну, скажем, слон в посудную лавку, извините за избитость сравнения. И ещё - чувствовал себя полным профаном.
- Видите вот этот комодик? - спрашивала Милочка, указывая на нечто странное и, с точки зрения Павла, даже кривобокое. - Это приданное моей прабабушки. Девятнадцатый век. Ну, где ещё можно встретить такую прелесть?
"Под лестницей у нашего вахтера, - чуть не ляпнул он в первый раз. Один к одному, только там сверху стоит электроплитка, а на ней - вечно закопченный чайник." Слава Богу, удержался. Позже научился отличать старые вещи от старинных, даже мог примерно определить время появления каждой на свет, стиль, особенности. Но это было позже.
Милочка же просто жизни себе не представляла без истории, каждая вещь в её квартирке была - реликвией, с каждой было связано какое-то событие, у каждой была своя биография. О какой-нибудь вазочке, доставшейся ей по наследству, могла рассказывать часами. И штопанный ковер существовал не потому, что не было денег на новый. А потому, что это тоже была память, которую невозможно купить ни за какие деньги.
Прошло несколько месяцев, прежде чем Павел почувствовал себя там комфортно, и то исключительно благодаря необыкновенному такту Милочки. И ещё - её теплоте и отзывчивости. За каждую сделанную для неё мелочь, будь то приклеенная плитка в ванной или отремонтированный утюг она благодарила так, будто ей преподнесли ей невероятно дорогой подарок. И всегда находила повод вспомнить об этом и лишний раз восхититься. Знаете, не только женщины любят ушами. Мужчинам тоже приятно, когда их хвалят.
Павел запер машину, поднялся наверх и позвонил в знакомую уже до мелочей дверь. Никто не отозвался. Он посмотрел на часы: ну, конечно же, так рано он никогда не приезжал, а об изменениях в своей жизни предпочел Милочке до поры до времени не рассказывать - из суеверия, что ли? А ещё потому, что её явно мучили какие-то неведомые Павлу проблемы. Узнать бы, какие. Для того, чтобы в жизни Милочки не было вообще никаких проблем, он бы ничего не пожалел.
Отпер дверь, вошел... И сразу его охватило знакомое чувство покоя. Квартира просто дышала Милочкой, теперь он себе уже и не представлял, как мог жить без этого удивительного создания. И одновременно почувствовал привычное беспокойство: как бы его фея не исчезла, не растворилась в каких-то неведомых сферах. Всегда этого боялся, с первой минуты знакомства, хотя и понимал, что выглядит старым, сентиментальным идиотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76