В упомянутой мадемуазель комнате нет ни од­ной кассеты – она пуста.
Алиса в ужасе взглянула на Аниту. Сердце ее бешено колотилась. Она бросилась в атаку с отчаянием обреченного:
– Госпожа Ван Дайк, вы же знаете, что я сказа­ла правду, – комната была забита кассетами, я са­ма их видела, а мадемуазель Чатарджампа исчез­ла много месяцев назад.
Алиса повернулась к строгому судье. Девочка не знала, как яростно блестели ее глаза, когда она отчеканила:
– Я ее узнаю. Они ее… убивают. И это действи­тельно мои родители, я уверена! Неужели вы полагаете, что я могу не узнать свою мать, пусть даже на ней маска?
Прокурор, подперев подбородок руками, молча вглядывался в этот маленький белокурый и такой бледный огонек, который, казалось, готов был вот-вот взорваться на своем стуле.
Он наклонился вперед:
– Хочу быть предельно откровенен, мадемуа­зель. В настоящий момент у нас нет ничего, я под­черкиваю – ни-че-го, что дало бы нам повод выдви­нуть обвинение против ваших родителей. Сейчас кассету изучают и всесторонне анализируют, что­бы определить, идет речь о настоящем убийстве или же о киномонтаже.
Алиса подскочила.
Анита не смогла ей помешать.
– Монтаж?! Господи, да вы разве не видели, что они с ней делают на экране? Вы не видели, что они…
И девочка разразилась рыданиями, в отчаянии заламывая руки.
Прокурор растерянно задвигался в кресле, сбивчиво бормоча слова утешения.
Анита встала и, сама себе удивляясь, обняла Алису за плечи, защищая от мира. Она холодно по­смотрела на прокурора и обронила:
– Вы не будете возражать, если она останется под нашей защитой, пока эксперты не закончат ра­ботать с кассетой?.. Либо пока… не объявятся ее ро­дители?..
Прокурор сделал вид, что не заметил некото­рой дерзости вопроса, и жестом показал, что это его не смущает. Анита была уже у двери, когда ле­дяной голос прокурора заставил ее остановиться:
– Инспектор Ван Дайк… Если эксперты не ус­тановят, что на кассете сняты реальные события, мы будем бессильны. В противном случае мы смо­жем начать судебное преследование лишь по фак­ту нелегального производства порно – или как там еще называют такие фильмы. Но не ждите от ме­ня мандата на общеевропейский розыск или разре­шения на запрос в Интерпол…
Вполне недвусмысленно. Анита взяла Алису за руку и повела ее обедать в ресторан рядом с комис­сариатом.
Оставшуюся часть дня Алиса провела в неболь­шом домике в южном пригороде Амстердама в компании двух полицейских-антильцев. Они рас­положились в гостиной и смотрели футбольный матч. Алисе удалось разжиться книгами – по доро­ге она зашла в книжный магазин в центре города. Расположившись в маленькой комнате на первом этаже, она проглотила три научных журнала и взялась за роман француза Росни Эне «Война ог­ня», действие там происходило в эпоху палеолита. Около семи приехала Анита и привезла пиццу, пиво, колу и индонезийские блюда. Поужинали они вчетвером в гостиной, в полной тишине, изред­ка прерываемой замечаниями о ходе матча. После еды один из антильцев пошел на кухню варить ко­фе, другой погрузился в привезенную Анитой га­зету.
Анита решила, что сейчас самое время погово­рить.
– Соседи видели, как девятого вечером вывози­ли все вещи на двух больших грузовиках. Как раз в то время, когда ты слонялась по городу. Возможно, они очень быстро обнаружили пропажу кассеты. Кто-то звонил днем в твою школу узнать, была ли ты на занятиях утром, и директору пришлось ска­зать, что никто тебя не видел в течение всего дня.
Алиса слушала молча. Анита, не спеша, продолжала:
– Итак. Два больших грузовика. Два полупри­цепа. И шестеро вооруженных людей, профессио­налы. Руководил ими, судя по описанию, господин Кеслер. Среди них был индонезиец, еще один – лысый мужчина с усами в темных очках. Судя по всему, он хорошо знает Кеслера… твои родители уехали на своей машине. Что ты обо всем этом мо­жешь сказать?
Девочка отрицательно покачала головой, но не­ожиданно кое-что, видимо, вспомнила.
– Подождите… мне кажется, я рассказывала вам утром о телефонном разговоре Кеслера с ка­ким-то Йоханом.
Глаза Аниты загорелись.
– Черт возьми, ты права! Йохан… Возможно, это тот лысый, с усами.
Она присела на кровать рядом с Алисой.
– Нам будет трудно. Эксперты расходятся во мнениях по поводу достоверности съемки. Двое из троих считают, что подобное можно сымитировать.
Один утверждает, что есть вероятность подлинно­сти. В общем, они никак не могут прийти к единому мнению. Прокурор не уверен, стоит ли показывать запись родителям Чатарджампы, чтобы они опо­знали на кассете свою дочь. Ты же знаешь, она из Шри-Ланки, поэтому все очень сложно.
Анита тяжело вздохнула, показывая девочке, какими занудами могут быть чиновники! Алисе все больше нравилась эта женщина.
– И что нее теперь будет? – спросила она. Голос ее прерывался от скрытого волнения и
противоречивых чувств.
– Я убедила комиссара показать несколько ка­дров приятелю поваров твоих родителей, тамильцу, он знал мадемуазель Чатарджампу и предупре­дил власти о ее исчезновении. Кстати, имей в виду, что «исчезновение» мадемуазель Чатарджампы официально не признано. Весь февраль родители получали от нее открытки, сначала из Италии, по­том из Турции. Возможно, в ее отсутствии нет ниче­го подозрительного, вполне вероятно, что она оста­вила репетиторство и занялась более доходным делом – съемками в фильмах… для взрослых.
Улыбка Аниты выражала сожаление.
– Так говорит прокурор. Вся эта история ка­жется ему все более невероятной, и он ничего не будет предпринимать, пока не объявятся твои ро­дители.
При этих словах Алиса содрогнулась. Она снова думала о матери. О ее холодной яро­сти и дьявольской силе. Алиса не рассказала инспектору, что в подвале был оборудован еще и тре­нажерный зал, где ее мать регулярно качалась, когда была в Амстердаме. Но они, наверное, нашли часть инвентаря.
Один-единственный раз Алиса видела, как мать ударила по лицу молодого человека у входа в дом. Она хорошо запомнила тот случай. Тот человек работал с Кеслером. Ева разговаривала с ними и внезапно, без всякого на то повода, размахнулась и с силой ударила его по лицу – правой рукой, укра­шенной кольцом с огромным камнем. Голова моло­дого человека дернулась назад и врезалась в кры­шу «мерседеса». Тело его обмякло, и он упал на землю. Мать подошла к нему, схватила за воротник и прошипела что-то сквозь зубы. Он качал головой в полубессознательном состоянии. Изо рта у него текла струйка крови. На лице Кеслера, стоявшего за спиной Евы, красовалась хищная акулья улыбка.
Нет никаких сомнений – гнев матери обрушит­ся на нее. Дочь – плоть от плоти, кровь от крови, «воплощение всех достоинств ее генетического по­тенциала» (так выражалась Ева) – предала ее.
Алиса, охваченная ужасом, понимала, что у нее не только ничего не вышло, но она сама навлекла на себя опасность. Похоже, ее родителей ни в чем се­рьезном обвинить нельзя, разве что в незначитель­ных нарушениях. А раз так, через несколько дней они предпримут контратаку и с помощью армии своих адвокатов заберут ее домой.
При этой мысли Алиса не смогла сдержать дрожь.
Анита молча играла ручкой. Розовые ногти на черном стержне. Потом сухо щелкнула колпачком и заговорила:
– Пока что мы на перепутье. Настоящее рас­следование не начато, но дело уже открыто, и ты находишься под нашей защитой. На территории Нидерландов твои родители объявлены в розыск для дачи свидетельских показаний, но…
Она выдержала небольшую паузу, пристально глядя Алисе в глаза, и продолжила:
– Мы постараемся зацепиться за историю с грузовиками… Как тебе кажется, родительская студия может находиться в другой стране? Где-ни­будь в Европе?
Алиса никогда об этом не думала, поэтому, прежде чем ответить, тщательно покопалась в па­мяти…
– Я не знаю… может быть… Мои родители много путешествуют по Европе, да и по всему миру. Я ви­дела всего-то две или три фотографии, но там даже пейзажей не было…
Большой дом… несколько деревьев… вот и все. Она глубоко и безнадежно вздохнула:
– Это может быть где угодно, в Германии или в Португалии. – При этих словах из глубин памяти всплыла фотография дома в Алгарве, последний снимок, присланный отцом.
Анита молчала. Медленно встала, положила блокнот в широкий нагрудный карман куртки.
– Я заведу дело по факту исчезновения маде­муазель Чатарджампы. Это единственная серьезная зацепка, которая у нас есть. Ты должна оста­ваться здесь, большего я пока не могу сделать.
Алиса вымученно улыбнулась. Она понимала. Анита и так много для нее сделала. Сама виновата. Она была слишком наивной. Наивной и нетерпели­вой. У нее было мало доказательств. Правосудие бессильно. Она допустила серьезную ошибку.
Груз этой ошибки давил ей на плечи, пока Ани­та Ван Дайк спускалась по лестнице встречать ночную смену. Алиса видела, как Анита села в ма­шину и уехала. Она услышала, как полицейские на кухне открывают пиво.
Девочка закрыла дверь и села на кровать.
Наступила ночь. Луна отбрасывала мертвен­ный свет на белые стены комнаты. Алиса села к ок­ну и стала смотреть на звезды и на мерцающие огни города, расположенного в нескольких киломе­трах от их дома.
Собравшиеся над морем облака принесли с со­бой мелкий дождик. На севере город закрывала пелена дождя, превращая его огни в мерцающий океан.
Да. Ужасная ошибка. Других быть не должно.
Ни одной.
На следующий день Алиса закончила читать кни­гу за пять минут до прихода инспектора. В этот вечер она задержалась и появилась вместе с ноч­ной сменой.
При первом же взгляде на Аниту Алиса поня­ла: у них новые осложнения.
– Сегодня днем события начали развиваться стремительно, – задыхаясь, проговорила Анита.
Алиса молча съежилась в ожидании надвигаю­щейся катастрофы.
Анита встала у окна, глядя на город.
– Адвокаты твоей матери обратились в Минис­терство юстиции. Они собираются предъявить иск газете, опубликовавшей небольшую заметку об этом деле, где о твоих родителях говорится как о возможных серийных убийцах. Они возбудят дело против государства по ряду статей, мотивируя это тем, что мы начали проверять твои показания. Они подозревают нас в том, что мы организовали утеч­ку информации и таким образом нарушили тайну следствия… Это более чем серьезно. По утвержде­ниям адвокатов, твои родители не знают, откуда взялась эта кассета. Они подтверждают, что пере­везли все вещи из дома в Амстердаме в другой, чтобы сделать тебе сюрприз. О твоем исчезновении они сообщили в районный комиссариат десятого апреля, во второй половине дня… по телефону. Они утверждают, что в подвальной комнате действи­тельно хранились кассеты с порнографическими фильмами, но их использовали для производства собственных картин…
Анита замолчала. Алиса сидела, широко рас­крыв глаза и не веря своим ушам. Господи, что же будет дальше?
Инспектор вздохнула:
– С другой стороны… Она колебалась.
Алиса заерзала на кровати, горло перехватил спазм, она не могла вымолвить ни слова.
– С другой стороны, адвокаты твоих родителей утверждают, что в последние месяцы ты страдала депрессией и весь прошлый год и начало нынешне­го наблюдалась у психиатра…
Из горла Алисы вырвался нервный клекот, и она взорвалась:
– Но это же неправда! Я… я… меня просто мучи­ли кошмары, я… Боже мой, моя мама попытается выдать меня за сумасшедшую… Вы понимаете? Она скажет, что я безумна!
Она рухнула на кровать.
Анита подошла к девочке и, как могла, поста­ралась ее успокоить. Но то, что предстояло сооб­щить, было еще ужаснее, а она не могла вымолвить ни слова.
Алиса сидела молча, раздавленная, уничто­женная, побежденная.
Анита взяла девочку за плечо и медленно при­тянула ее к себе:
– Слушай меня внимательно, Алиса. Прокурор просил адвокатов передать твоим родителям, что он хочет выслушать их показания по делу об ис­чезновении мадемуазель Чатарджампы. И по по­воду кассеты тоже. Один из экспертов уверен, что на кассете снято настоящее убийство, но двое дру­гих настаивают, что это удачная инсценировка. Се­годня в конце дня прокурор сообщил мне, что ника­кое полицейское расследование в отношении твоих родителей предпринято быть не может…
Алиса бросила на нее отчаявшийся взгляд.
– Адвокаты сообщили, что полное медицин­ское заключение, подписанное психиатром, докто­ром Форстером, будет передано в прокуратуру. Похоже, твоя мать обвиняет твоего отца, Стивена Тревиса, в организации заговора, якобы он писал тебе письма, манипулировал тобой, чтобы разру­шить образ матери, так что она и против него соби­рается возбудить дело.
Алиса обмякла, совершенно опустошенная, словно из нее выпустили весь воздух. Нечто смутное грозило сломать ее жизнь, разрушить судьбу, как сухую ветку, унесенную разъяренной рекой. Тон­кая, изящная фигура Аниты склонилась над ней.
– Алиса… Я тебе верю. И не думаю, что ты все это придумала… Что-то подсказывает мне, что в то утро ты пришла рассказать мне правду.
Алиса жалко улыбнулась в знак благодарнос­ти. Да, она все понимала, но ничто не помешает бес­пощадному колесу раздавить ее, ведь так?
Лицо Аниты осветила спокойная открытая улыбка.
– Я продолжаю расследование по делу маде­муазель Чатарджампы. И я добилась для тебя за­щиты до конца недели… Прокурор Горстен хотел уже сегодня вечером передать тебя официальным представителям твоей матери в Амстердаме, адво­катской конторе Хасленса и Хаммера, именно они сделали запрос.
Алиса поняла, что инспектор Ван Дайк доби­лась для нее отсрочки еще на несколько дней.
Когда Анита ушла, Алиса поняла, что у нее по­явился неожиданный шанс. Она сможет перехва­тить инициативу и раскрутить колесо в обратную сторону. На несколько дней ей обеспечена безопас­ность. Несколько дней для того, чтобы составить новый план.
План, который спасет ее от собственной ма­тери.
Матери, которая теперь сделает все, чтобы уничтожить ее.
3
Ваза с вульгарным звоном разбилась о стену. «Бо­же, – подумал Вильхейм Брюннер, – идиотка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52