– Я… я не знаю, где эти люди, кажется, госпо­дин Вагнер собирался провести два дня в Лиссабо­не… Господин Плиссен… не знаю.
Она сразу поняла, что молодой человек что-то скрывает, не знает, как поступить.
– В ваших интересах ничего от нас не утаивать. Если попытаетесь хоть в чем-то воспрепятствовать правосудию, обещаю вам настоящие неприятности.
Эти слова Анита произнесла по-голландски, на языке Иеронима Босха. Он, по ее мнению, лучше годился для запугивания.
Де Врис заметно терял самообладание.
– Я… Этот господин Плиссен общался с госпо­жой Кристобаль, о которой вы упоминали.
Он выпалил это на одном дыхании, как будто спешил поскорее закончить, и на родном языке.
– Откуда вы знаете?
– Мне позвонил господин Ван Эйдерке и ска­зал, что я должен уделять особое внимание госпо­дину Плиссену. У меня был телефон, по которому я мог связаться с некой госпожой Кристобаль…
– Зачем?
– Господин Плиссен оставил его – на случай, если кому-то понадобится срочно связаться с ним во время их встреч. Так и произошло, какой-то че­ловек позвонил и сказал, что это срочно, и тогда я попытался дозвониться ему на судно…
– На судно?
Молодой человек набычился, поняв, что выдал важную информацию.
– Я… да, на судно.
– Какое именно?
– На яхту госпожи Кристобаль, она стояла тут на якоре… Но сегодня утром ее уже не было…
– Название яхты?
– Не знаю.
– Номер телефона у вас сохранился?
– Я… Да, я выучил его наизусть.
Анита записала номер на листке из своей за­писной книжки и сообщила его инспектору в Фару, чтобы тот узнал, на чье имя зарегистрирована ли­ния и можно ли выяснить название судна.
– Скажите мне, господин де Врис, что скрыва­ется за официальным фасадом этого райского уголка?
Анита подозревала, что управляющий не слишком много знает о делах госпожи Кристобаль и господина Ван Эйдерке, но решила выяснить все сразу, не теряя времени.
– Я… ну, честно говоря, ничего… Я понимал, что тут происходят странные вещи, но клянусь вам, я не был в курсе…
– Что значит «странные вещи»?
– Ну… эти передвижения судов. У господина Ван Эйдерке, как и у госпожи Кристобаль, есть лю­бительская радиостанция… по ночам он часто за­крывался у себя в кабинете и передавал сообще­ния… Иногда неподалеку вставали на якорь суда, и господин Ван Эйдерке посещал их… но в большин­стве случаев я ничего об этом не знал. Он просил меня заниматься текущими делами заведения, а сам много путешествовал…
– Как и сейчас. Он ездил в Южную Америку? Куда конкретно?
– Точно не знаю…
– Говорите правду, господин де Врис!
– Уверяю вас, он собирался уехать далеко, воз­можно даже в Бразилию, но детали мне неизвестны.
– Барбадос? Он собирался ехать через Барба­дос?
Минутное раздумье.
– Как будто да, и через Венесуэлу…
– По делам?
– Мне не все известно, я вам уже…
– Ладно, теперь ответьте прямо и не задумы­ваясь на следующий вопрос: вам приходилось смо­треть видеокассеты, проходившие через Каса-Асуль?
– Видеокассеты?
– Да, видеокассеты, видеопленки, вы что, вне­запно поглупели?
– Извините меня! Да, у нас есть кассеты в видеотеке. Фильмы, чтобы развлекать гостей, и ауди­овизуальные курсы – восстановление формы, мор­ская фитотерапия, в таком роде.
– Покажите.
Де Врис провел их в большую видеотеку, раз­мещавшуюся в подвале. Просторная комната – скорее всего, бывшая прачечная, рядом с погре­бами.
Анита спросила у де Вриса, где взять видеомаг­нитофон, и один из полицейских принес аппарат из кабинета заместителя директора.
Здесь было около двухсот кассет. Многочислен­ные фильмы почти на всех языках мира и около тридцати кассет со специальными программами. Талассотерапия, диеты, морская биология, релак­сация, «современная» астрология. Анита вздрогну­ла, увидев, что большая часть кассет изготовлена компанией «Холи Грааль», но ни на одной из них не нашли ничего шокирующего. Никаких сцен убийств и пыток, ни даже детской порнографии, ничего – только учебные или рекламные фильмы, расхвали­вающие новые методики, новые продукты или цен­тры здоровья, описывающие предстоящее откры­тие центров люкс в Бразилии и на Сейшелах.
– Другие кассеты где-нибудь есть?
– Нет, не думаю… Только те, что взяли гости…
– Другие видеомагнитофоны?
– Ну… да, то есть… да, есть еще один у меня в кабинете и в одной комнате на первом этаже, ну и, конечно, во всех номерах.
Он хотел сказать: «У нас высококлассное заве­дение!»
– Так, мне понадобится штук шесть, полиция должна просмотреть все ваши пленки…
– Господи, да что вы ищете?
В его удивленном возгласе слышалась непод­дельная искренность.
– Этого я вам сказать не могу, но мне нужны ваши видеомагнитофоны. И экраны для просмотра.
С разных этажей принесли еще пять магнито­фонов, которые подключили тут же в прачечной, через тройники, найденные в кладовой.
Шесть полицейских в форме начали отсматривать кассеты в ускоренном режиме, ища подозри­тельные кадры.
Потом Анита приказала де Врису провести ее по заведению.
В основном здании она не нашла ничего и по­просила показать ей другие помещения. Речь шла об отдельных павильонах: в каждом были оборудованы «апартаменты» высшей категории, и о пристройке, примыкавшей к западному кры­лу здания. Один из павильонов был снят Плиссеном, и она попросила де Вриса отпереть дверь. Вместе с двумя португальскими полицейскими они перерыли Желтые апартаменты от пола до потолка, но не нашли ничего, что позволило бы точно установить личность Йохана Плиссена, хотя Анита была уверена в том, что это Лукас Вондт, бывший полицейский из Амстердама, ставший в восьмидесятые годы частным детек­тивом и руководивший теперь группой голово­резов здесь, в Португалии.
Постоялец не оставил в номере ничего, но Ани­та попросила снять отпечатки пальцев со всех предметов в павильоне.
Выйдя на улицу, она увидела, что с юго-запада, затягивая небо, надвигаются облака. Картина на­вевала тревожную меланхолию. События развива­лись не по сценарию. Сеть снова оказалась пустой. Обыск в Каса-Асуль вряд ли принесет какие-то плоды, только насторожит Еву Кристенсен, и она исчезнет.
Анита устало попросила де Вриса открыть им пристройку.
Пристройка служила складом и была забита самы­ми разнообразными предметами, словно старый чердак. Правда, чердак роскошного дома, где были свалены старинные бронзовые, чугунные и фаян­совые ванны, хромированные краны в стиле артдеко, старые шторы из красного поплина, свернутые, покрытые пылью восточные ковры, старинные кровати со спинками из кованого железа, кухонная утварь, паровые утюги двадцатых годов, старые телевизоры, в том числе французские, фирмы «Томпсон», сделанные в шестидесятых.
Де Врис спокойно наблюдал, как Анита бродит в пыли посреди этой свалки.
– Господин Ван Эйдерке говорит, что здесь полно очень редких вещей и что он собирается ре­ставрировать самые красивые…
Анита постепенно продвигалась в глубь поме­щения, преодолевая баррикады из ковров и ящи­ков.
Вскоре она вынырнула на поверхность – в во­лосах паутина, куртка и брюки покрыты серой пы­лью.
– Там какой-то люк, закрытый на новый замок, вы можете найти мне ключ? – возбужденно спро­сила она.
На лице де Вриса застыло непонимание. Он тщательно перебрал всю связку ключей, потом с виноватым видом поднял голову:
– Знаете, инспектор, я не понимаю. У меня нет ключа от этого… люка. Думаю, его ни у кого нет, это старый ход, которым давно никто не пользуется.
– К чему тогда новый замок?
Его унылая физиономия доказывала, что он действительно ничего не знает.
– Ладно. Не важно… Следуйте за мной.
Ей удалось отпереть замок специальной от­мычкой, и один из полицейских-португальцев по­тянул на себя железное кольцо. Анита заметила, что на массивной квадратной дубовой крышке ско­пилось не слишком много пыли.
Маленькая деревянная лесенка, очень простая, но крутая, вела на два метра вниз и упиралась в толстую деревянную дверь, тоже закрытую на ви­сячий замок. Анита зажгла фонарь – металл за­блестел в круге света. Она посветила вокруг. Стен­ки колодца были выложены обтесанными камнями, явно ровесниками дома.
– Полагаю, и от этой двери у вас нет ключа? Де Врис молча покачал головой.
Она скользнула в дыру, спустилась по ступень­кам и подошла к двери.
Покопавшись минут десять в связке ключей, сделавшей бы честь любому домушнику, она суме­ла открыть и этот замок.
Дверь открылась с характерным скрипом ржа­вых петель.
Комната была пуста, если не считать состав­ленных в разных местах картонных коробок. Ани­та вошла в маленькое темное помещение с низким потолком. Полицейские с шумом спускались сле­дом.
В комнате на стене не было никакого выключа­теля. В этот сводчатый подвал свет проникал через крохотное окошко, выходившее на другую сторону пристройки. Коробки были аккуратно заклеены ши­роким коричневым скотчем. Анита осторожно подо­шла к одной из коробок. Взрезала скотч кончиком перочинного ножа и слегка приоткрыла крышку.
Фонарь осветил черный блестящий пластик футляра видеокассеты.
Анита вздрогнула и открыла коробку пошире.
Там были десятки кассет. Очень похожих на аудиовизуальные программы института. Эта видеотека напоминала особую, очень ценную коллек­цию, на торце кассет красовалась маленькая крас­ная русалка в золотом круге.
Изящная надпись «Нью Лайф Пикчерс».
Анита вынула из кармана шелковую перчатку, натянула на правую руку, вынула наугад одну кас­сету и посветила на нее фонарем.
«Сила преображения».
Молодой полицейский нагнулся над ящиком:
– Что это?
– Точно не знаю, – прошептала она. Разогнувшись, обвела взглядом десяток коро­бок, стоявших по углам комнаты:
– Надо немедленно просмотреть все это.
Десять минут спустя коробки перенесли в быв­шую прачечную. Де Врис, как завороженный, на­блюдал за происходящим: шесть стоящих в ряд видеомагнитофонов, показывавших в ускоренном темпе джакузи и океанские волны, были выключе­ны. Анита взяла шесть новых кассет, вставила их в черные глотки аппаратов и стала терпеливо ждать появления картинки.
Ей попались пять разных фильмов, один из них шел одновременно на двух крайних экранах. Меж­ду двумя «Силами преображения» можно было увидеть «Горячую и красную, как жизнь», «Сест­рицу Полную Луну», «Праздник сумерек» и «Культ пилы».
Шесть бесконечных повествований о зверст­вах, жуткие видеоклипы для просмотра в аду.
Крики и мольбы, несшиеся из динамиков, были настолько невыносимы, что пришлось приглушить звук. Некоторые ленты шли на никому не понят­ных иностранных языках. «Возможно, на славян­ских», – думала Анита, окаменевшая перед чудо­вищным зрелищем. Молоденькие девушки, иногда совсем девочки. Лет по четырнадцать-пятнадцать…
Истязать человеческое тело можно воистину бесконечно. В каждом фильме была сцена казни, которой предшествовали длинные сеансы пыток и мучений. Изображение было четким, глубоким, на­сыщенным, с хорошим разрешением. Снимали на­верняка профессионалы. Красивые световые и ды­мовые эффекты. И музыка. Классика, джаз тридцатых и сороковых годов. Словно контрапункт мольбам и животным воплям.
Потрясенная невыносимым зрелищем, Анита начала кое-что понимать.
В «Празднике сумерек», например, палачей-мужчин и женщин – было около дюжины, все в ма­сках, они пили кровь своих жертв, подвешенных за ноги, из великолепных хрустальных бокалов. То же самое делали и две пары в «Горячей и красной, как жизнь».
В «Культе пилы» двое мужчин и одна женщина с лицами, скрытыми кожаными капюшонами, на­силовали и расчленяли заживо четырех девушек-подростков из разных стран Восточной Европы, Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока.
В «Сестрице Полной Луне» группа женщин в красных масках медленно пытала двух подростков восточного типа – индусов или пакистанцев, двух чернокожих женщин и маленькую тощенькую де­вочку-подростка с рыжими волосами.
На лицах окружавших ее людей, помимо ужа­са и отвращения, Анита видела жалость и состра­дание к жертвам.
Несколько пар черных гневных глаз были обра­щены на де Вриса, который стоял опустив голову… Вот в чем было дело. Запретными съемками на­слаждались не только Ева К. и ее новый любовник, они делились своим опытом с другими. Наверняка входной билет стоил недешево. Частный клуб, для самых избранных, где в выходные можно позволить себе предаться дикости в самом чистом виде, снимая ее роскошной аппаратурой, а не вульгарной каме­рой. Наверное, потом эти ленты продавали за боль­шие деньги другим приверженцам «стиля», гото­вым, в свою очередь, вступить в секту избранных. Во всем мире. Организация с четким разграни­чением ответственности и с обществами-прикры­тиями.
Во всем мире, на протяжении многих месяцев, даже лет, мужчины и женщины регулярно преда­вались чудовищным играм и хранили напоминания о своих извращенных развлечениях в укромных уголках личных библиотек. Другие наслаждались ими тайно, в ожидании, когда смогут и сами испы­тать подобное… Да, Ева Кристенсен изобрела куда более мощный наркотик, чем белый порошок, рас­пространяемый мафией.
Наркотик – красный и горячий, как жизнь. Кровь. Насилие. Террор.
Чистая Власть.
Самый безжалостный из наркотиков.
Они довольно быстро пересекли границу Эстремадуры, и в Танганейре Хьюго нашел телефонную кабинку, откуда позвонил в Центральный комисса­риат Фару. Как и было условлено, он представился «инспектором Хьюго из Амстердама» и попытался объясниться по-английски. Если он правильно по­нял дежурного, Аниты в комиссариате не было – она оставила телефон, по которому просила с ней связаться.
Хьюго взглянул на часы. До шести оставалось совсем мало времени.
Он набрал номер и услышал молодой женский голос, напряженный и растерянный: «Каса-Асуль, Добрый день». Он попросил позвать инспектора Аниту Ван Дайк, и ему ответил угрюмый голос по-португальски, – судя по всему, человек интересо­вался целью его звонка.
Хьюго произнес по-английски, как можно чет­че, акцентируя каждый слог:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52