Вот «звери» — более точное определение.
— А мы с вами разве волки?
— Исключения бывают, без них нет закона. Я говорю в принципе.
«В принципе» Геннадий Викторович, конечно, прав, но не зря же говорят, что монолит, если посмотреть на него в микроскоп, монолитом не является — складывается из разных ядрышек, решеток, узлов. Так и — человеческое общество. Подгонять его «под ранжир» товарищей либо хищных зверей — одинаково глупо.
Удивительно, но впервые за время нашего знакомства мы не обсуждали литературные произведения: ни мои, ни других авторов. Говорили на нейтральные темы, старательно обходя опасные «ямы» и «завалы». Говорили об экономике, возрождении разваленной промышленности, коррупции. Безадресно, не упоминая виновников и «спасителей». Короче, во всю чесали языки.
Первым не выдержал я.
— Простите, Геннадий Викторович, но меня все время мучает один вопрос. Он, как бы это выразиться, не из деликатных…
— Кажется я догадываюсь, — перебил меня хозяин. — Отвечу. Только предварительно немного выпьем и закусим.
Он не нажал на спрятанную в столе кнопку звонка, не повысил голос, но, тем не менее, в гостиную вкатился уже знакомый мне столик на колесиках. Рядом с ним возник передвижной бар.
Служанка поклонилась и исчезла. Только негромкий хлопок двери показал, что она не воспарилась сквозь лепной потолок и не вылетела на метле в окно.
На столике — фрукты, салаты, икра, масло. В открытой зеркальной пасти бара — вина и коньяки. Закуски не навалены на блюда — разложены аккуратными порциями, рассчитаными на умеренный аппетит собеседников, предпочитающих в первую очередь удовлетворить голод духовный.
После нескольких рюмок, без провозглашения пышных застольных тостов, Генналий Викторович положил в рот дольку мандарина и приступил к препарированию самого себя.
— Видимо, вас интересует, чем конкретно занимается возглавляемая мной фирма… Не ошибся? — кивком я подвердил: интересует именно это. — Могу еще раз успокоить — мои люди не убивают и не грабят мирных жителей. Уничтожение пассажиров «форда» — редкость, вызванная, как бы это выразиться… неожиданно возникшими проблемами. Если мне не изменяет память, эту тему мы уже обсуждали и я высказал вам свои соображения. Честно и открыто. Ликвидация же выслеживающих вас бандитов, повторяю, залог вашей и моей безопасности.
Как же здорово звучит это выражение «моей и вашей»! Будто главарь банды уже просмотрел мою анкету, нашел удовлетворительными ответы на заданные вопросы и подписал приказ о назначении в «штат» криминальной группировки. И я уже не просто писатель-детективщик, а рэкетир либо «форточник» либо карманник… Нет, скорей консультант босса по литературно-грабительским вопросам.
— Основное занятие моих сотрудников — «крыша». Мы представляем из себя некую охранную организацию или, если угодно, посредническую юридическую контору. Наедут рэкетиры на фирму, имеющую с нами договор, мы улаживаем возникший конфликт мирным путем. К силовым приемам прибегаем редко, только при крайней необходимости…
— И это занятие позволяет вам содержать… группировку? Плюс — роскошный особняк, вернее — укрепленный замок современного феодала?
Геннадий Викторович спрятал насмешливую гримаску, наполнил пустые рюмки. Выразительно поднял свою — дескать, пью за ваше здоровье — пригубил и поставил на столик.
— Вы говорите так потому, что не представляете себе стоимости наших услуг. И не знаете, какими деньгами ворочают наши «клиенты»… Впрочем, это не должно вас интересовать… Главное, поверьте, я — не пахан, моя фирма — не банда. Невозможность ее регистрации в Минюсте — очередной идиотизм властей. Я исхожу из того, что мощный преступный мир — не миф, а горькая реальность. Бессилие так называемых правоохранительных органов не позволяет им эффективно противостоять ему. Мы могли бы передать применение силовых приемов тому же уголовному розыску, оставив себе мирные переговоры и улаживание конфликтов между рэкетирами и их жертвами, между различными мафиозными группировками…
Доцент принялся азартно развивать свою идею, видел себя в качестве некоего третейского судьи. По его мнению, если и не прекратятся кровавые разборки, то их можно свести к минимуму, своевременным вмешательством предотвратить взрывы напичканных взрывчаткой машин, убийства в под"ездах и на лестничных площадках.
И все это мирным путем, договорными методами. Без насилия и крови.
Можно как угодно оценивать наивные мечты Доцента, ясно одно: он — думающий человек, мучительно выискивающий свое место в современной жизни. Место не преступника и не стукача — некоего миротворца.
Легко, конечно, отыскать серьезные возражения, даже прозрачно намекнуть на смехотворность «миротворческой» деятельности людей, только-что уничтоживших пассажиров иномарки. Но что это даст? Переубедить Геннадия Викторовича все равно не удастся — до него просто не дойдут мои доказательства и доводы. Ибо путем длительных раздумий, он уже принял окончательное решение.
— Второе, что, видимо, вас волнует — отсутствие в моем особняке женщин. Человек, вроде меня, нестарый, достаточно обеспеченный, лишенный развратных наклоностей, обязан иметь жену и детей… Я был женат, Павел Игнатьевич, был. Моя супруга, редкая красавица, погибла во время одной из разборок. Тогда же были убиты наши дети — сын и дочь. Тринадцати и десяти лет. Убиты зверски — их задушили, потом расчленили. Расчлененку отправили мне в посылках… Представляете, получал их регулярно через каждые три дня… Ручка, ножка, голова… Удивляюсь, как с ума не сошел…
Не поднимая безмолвные тосты, он опустошил одну за другой три рюмки. Покраснел, глаза заблестели. Широкие руки сжались в кулаки.
— Отомстил я жестоко — десяток бандитов, принимавших участие в налете на особняк, поплатились жизнью… Вот теперь и живу один… Нет, не стану скромничать — с любовницей. Она же — служанка, которую вы видели. Других женщин у меня не было и нет. Работаю «крышей», хобби — борьба с разборками.
Ничего себе хобби! Судя по короткой стычке на московской улице, оно обильно смочено кровью, может быть, из"язвлено зверскими пытками.
Поэтому признанию гостеприимного хозяина я поверил с «понижающим коэффициентом». Приблизительно — наполовину. К миротворчеству на всех уровнях, начиная от государственного и кончая бытовом, я отношусь подозрительно. Оно представляется мне разукрашенными дешевой мишурой кулисами, за которыми прячутся далеко не белоснежные замыслы, следовательно, — поступки.
Та же Босния или Ближний Восток, или Заир. Ох, до чего же добры и внимательны зарубежные «миротворцы»! Впору иконы писать, в музеи выставлять под стекло. На самом деле — либо нефть, либо стратегическая выгода.
А уж о бытовом «миротворческом процессе» и говорить противно — сплошная фальшь и блевотина. Никто не заставит меня поверить в то, что Геннадий Викторович занимается примирением преступных группировок ради душевных тяготений либо микроскопической благодарности. Для этого он слишком умный человек.
Приблизительно то же самое в отношениях Доцента с женщинами. Если его «миротворство» проверить трудно или даже — невозможно, то выследить женщину или женщин, посещающих его спальню мне по силам. Тем более, что гостю отвели комнату для ночевки рядом со спальней хозяина.
Я не сомневался, что подвыпивший Доцент пригласит к себе любовницу. Конечно, не для задушевных бесед о литературе либо театре.
Кто она — служанка или дамочка из домашнего гарема? Правда, он признался: служанка, но я не особенно поверил. Не тот уровень. Кратковременное увлечение, парочка ночей вместе — это вполне допустимо, но речь ведь идет о постоянной женщине! Как моя Машенька.
Любопытство — беда не только женщин, мужики тоже страдают этой болезнью. В меньшей степени, но страдают.
Я погасил в отведенной мне спальне свет, приоткрыл дверь — духота, пусть продует сквознячком. И притаился, как охотник в ожидании дичи. Мне отлично виден участок лестницы и часть холла второго этажа. Вполне достаточный обзор, позволяющий выследить ночную гостью.
Прошло полчаса. Еще десять минут. Захотелось спать, но я пересилил это желание. Дождусь, обязательно дождусь! После выпивок мужиков тянет на подвиги, не может быть, чтобы Геннадий Викторович был исключением.
Наконец! На лестнице, ведущей в мезонин — легкие, едва различимые шаги. Появилась женская фигура в коротеньком халатике. Так и есть — служанка. Полное разочарование — надеялся увидеть, если не Верочку, то хотя бы другую дамочку. Скажем, хозяйку соседнего коттеджа, удравшую от старого мужа к более молодому любовнику.
Женщина скользнула в незапертую дверь хозяйской спальни. Послышался довольный смех, шорох сбрасываемой одежды.
Значит, «понижающий коэффициент» не сработал — Доцент говорил истинную правду. Если в смысле «миротворческой» деятельности он так же правдив — меня можно поздравить с настоящим другом, которому приходится доверять.
Другом? Слишком сильно сказано. Лучше — с честным человеком. Промелькнувшая мысль о «друге» больно царапнула меня. Дожил писатель, вор в законе, возможно главарь банды грабителей и убийц возведен в ранг «настоящего друга»
Впрочем, время покажет.
Утром мы с Геннадием Викторовичем распрощались. Без об"ятий и поцелуев, но, как и прежде, тепло. Подтянутый, чисто выбритый, бодрый, он не походил на человека, всю ночь «проработавшего» на любовной ниве.
Пожимая мне руку, Доцент скупо улыбнулся и протянул листок бумаги.
— Мои люди нашли пропавшую внучку ваших соседей. Возьмите адрес притона, в котором она находится. Судя по всему, никто ее не похищал — бабку с делом покинула добровольно. Поэтому я решил не принимать мер к ее освобождению. Вам решать.
— Не могу с вами согласиться. Потому-что знаю Верочку. Она никогда не пойдет на бегство из дома. Тем более, в притон.
— Возможно, я ошибаюсь… И еще одно хочу сказать, Павел Игнатьевич, не дай Бог попадете во вчерашнюю ситуацию — дайте знать. Выручу. А что касается дремовской красавицы, поступайте, как считаете нужным. Не берусь советовать и наставлять.
Меня не особенно удивило известие о местонахождение девушки — нечто подобное я предвидел. Слишком густым туманом окутано так называемой похищение, слишком много в нем таинственных закутков. Обычно похитители сразу же выдвигают требования: выплатить выкуп либо выпустить на свободу кого-нибудь из «дружанов». После исчезновения Верочки — глухая тишина. Исключая собственоручное ее письмо старикам и несколько анонимных записок с требованием отдать «коробочки».
Так не бывает. Обладая нулевым практическим опытом в вопросах сыска, я поднакачался теоретически. В основном, с помощью литературы и телевидения. Надо сказать, средства массовой информации дают отличную базу для всякого рода изысканий в области криминала. В основном — для подрастающего поколения. Самый настоящий учебник для будущих рэкетиров, грабителей и убийц. Методы шантажа, слежки и пыток, хитроумные лазейки для исчезновения после совершения преступления — всего не перечислить.
Удивило меня совсем другое.
— Если девушка удрала от стариков по доброй воле, почему меня упорно преследуют? Мало того, что пасут — покушаются на жизнь. Недавно стреляли в моего друга. Слава Богу, остался жив. Наверно, приняли его за меня. Потом — попытка сбить машиной… Вам не кажется все это странным?
Доцент пожал плечами.
— Сам удивляюсь… Думаю, со временем удастся решить и эту шараду. Что же касается преследования и покушений — презентую вам Семена. Человек он опытный и отважный, испытанный в деле. И самое главное — преданный. Прикроет вас при опасности, защитит. Понадобится — собственной грудью.
— Спасибо, — вежливо проговорил я, чувствуя начавшееся головокружение. Предверие трусливого мандража. — Огромное спасибо…
Есть за что благодарить! Похоже, я становлюсь важной персоной. Типа президента. премьер-министра либо видного банкира. Теперь меня будут оберегать сразу два телохранителя: от родной милиции и не менее «родного» преступного сообщества Доцента.
Вопрос один — как я умудрюсь совместить двух этих людей? В скромной моей комнатушке они не разместятся — разве только я переселюсь на пол, уступив им тахту. Но и тогда Костя и Семен вряд ли уживутся друг с другом… Агент уголовного розыска и бандит…
19
Машина довезла нас с Семеном до вокзала. Там мы ее отпустили и пошли к пригородным кассам. Я, как и положено охраняемому, — впереди, Семен — на два шага сзади. Как и прежде, ведет себя раскованно, заигрывает с девчонками, шутит, смеется. Ни малейшего напряга, ни следа осторожности.
Билеты купили без особых приключений — никто в меня не выстрелил и ни разу не пырнул ножом. Мимо шныряют алкаши и вокзальные проститутки, укачивают младенцев добродетельные мамаши и бабушки, солидно прогуливаются в ожидании поезда мелкие чиновники и дельцы. Новые русские предпочитают воздушный транспорт и собственные легковушки, им не с руки терять дорогое время, предназначанное для добывания денег.
Удивительное совмещение прошлого и настоящего! Недавно я перечитал некоторые произведения Крестовского, Достоевского и Чехова. Залпом, не отрываясь. Решил отвлечься от кровавых романов и повестей с нелюдями и вампирами, вдохнуть глоток свежего воздуха эпохи вхождения России в капитализм.
Читал и изумлялся. Если отбросить малозначащие детали, мы сейчас находимся в конце восьмисотых годов. Неизвестно из каких щелей выползли проститутки и наркоманы, убийцы и грабители, держиморды-правоохранители и толстопузые дельцы, несчастные калеки, выпрашивающие на хлеб, и поникшие безработные.
В окружении этих персонажей прошлого я — незаметная фигура: полунищий, полубомж, полуделец, полусыскарь. Всего понемногу.
На меня никто не обращает внимания.
Слава Богу! Предпочитаю и впредь представлять из себя персону без лица, человека-невидимку, опасающегося собственной тени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41