Как всегда, меня затошнило. Словно лизнул башмак, испачканный в навозе. Но цель достигнута — Гулькин размяк. По лицу распозлась глупейцшая улыбочка, глаза замаслились. А когда он прочитал подхалимистую надпись, вообще расплылся кисельной лужицей. «Талантливому сыщику от автора. С уважением и благодарностью». Неприкрытый подхалимаж. А Федор принял его за чистую монету и радуется, словно ребенок, получивший желанную игрушку.
— Спасибо, огромное спасибо, дорогой Павел Игнатьевич… Обязательно прочитаю. Сегодня же. А вот критиковать не обещаю. Вы излагаете факты так профессионально — руками разводишь… Кстати, я вплотную занялся делом внучки Сидоровых. Имеются первые результаты… Вот, взгляните.
Жестом карточного шулера он вытащил из пакета и бросил на стол две фотокарточки. Так ловко, что они легли рядышком, соприкасаясь углами. На них изображены парни с одинаковыми прическами. У правого — толстый, вздернутый нос и прищуренные глаза. У левого — девичьи пухлые губы, глаза широко открыты.
— Телохранители «звезды», — пояснил Гулькин. — Пропали вместе с ней. Подозреваем — именно они похитили девушку. Носатый — Петр Громов, лупоглазый — Сергей Бочурин. Оба направлены в розыск… Как видите, мы работаем.
По моему, хвастаться и превозносить успехи нет оснований. Как я слышал, телохранители Верочки закончили специальные курсы, их фото хранятся в личных делах. Получить их — не такая уж сложная задача.
— И кто подрядил их? Насколько я осведомлен, содержание телохранителей обходится дорого. Для бизнесменов и видных политиков — семячки, а вот для нищей внучки Сидоровых — непосильное мероприятие.
— Конечно. Охраников нанял спонсор конкурса… Как всегда, вы мыслите оригинально.
Особой оригинальности в себе я не замечал, но должен признаться, подхалимистые фразы Гулькина были приятны.
— У меня — маленькая просьба, — осторожно начал я «подкоп». — Мне частенько приходится звонить в Москву, а пользоваться телефоном в коммуналке как-то неудобно…
Фактическое неудобство заключается в невероятных тарифах, с"едающих ощутимую часть моих гонораров. А предстоит увеличить количество таких переговоров — Стулов настоятельно потребовал ежедневных докладов.
— Никаких проблем, дорогой Павел Игнатьевич! В любое время. Только не по ночам и не в обеденный перерыв. Если меня не будет на рабочем месте — обратитесь к дежурному. Он получит соответствующие указания.
Из"ясняться подобным образом может разве только начальник уголовки либо его заместитель. Гулькин, подозревал я, занимает значительно меньший пост.
Впрочем, это его проблемы.
Я тут же воспользовался полученным разрешением и позвонил Стулову. Хозяин кабинета деликатно вышел в коридор и минут десять мерял его озабоченными шагами думающего человека.
— Алло… Василий?
— Я. Слушаю вас.
— Звоню по поводу публикации известной вам рукописи, — говорил я кодом, известным пока одному мне. — Как вам известно, рукопись пропала вместе с двумя литературными агентами, которые ее везли…
— Понял… Павел Игнатьевич, прошу, не стройте из себя великого сыщика. Спасибо за информацию. Постарайтесь наладить отношения со своей озабоченной соседкой. Максимально близкие. Это очень важно.
— Вы подозреваете…
— Пока ищу, кого можно заподозрить, — прервал меня Василий. — Мы с вами сейчас бродим в потемках, натыкаясь на больнючие углы. Задача — выйти хотя бы из темноты… Но это — не телефонный разговор. Будете в Москве — заглядывайте, — и снова. — Поиграйте в поддавки с соседкой…
— Вы имеете в виду?
— Имею.
Вступать в близкие отношения с уродиной — ни малейшего желания. Я вспомнил бочкообразные формы Надин, неистребимый запах едучего пота и меня буквально передернуло. Ну, нет, дорогой консультант, даже ради спасения Верочки я не лягу в постель с химико-торгашкой. Не смогу пересилить брезгливость.
— Постараюсь.
Положив трубку, я несколько минут смотрел на телефонный аппарат. Будто искал на нем следы, оставленные разговором со Стуловым.
— Поговорили? — Гулькин с достоинством устроился на стуле. — Если не секрет, успешно?
— Вполне. На днях снова поеду в столицу для более конкретных переговоров.
— До чего же я рад за вас! — на лице сыщика — умильное выражение. — Уверен, вы добьетесь еще большей известности!
— Спасибо. Я тоже надеюсь.
Перед уходом я молча положил на стол загадочный конверт. Гулькин взял его пинцетом, долго разглядывал. Отложил в сторону.
— Спасибо. Вы нам очень помогли…
С такой же благодарностью он воспринял известие о любителе израильских замков. Без особой заинтересованности.
Подобное равнодушие обидело меня. По моему, сведения бабы Фени заслуживают большего, они по сравнению с остальными, ииеющимися у следствия, представляют нечто реальное, какой-то шажок вперед. Но, в конце концов, профессионалам видней.
Я постарался выбросить из головы обиду. Что она по сравнению с заданием Стулова, которому я не могу подобрать более или менее подходящего об"яснения? Зачем отставному детективу понадобилось мои близкие отношения с Надин? Какие подозрения или далеко идущие планы зародились у него?.
Познакомиться максимально близко означает только одно: секс. Не слишком трудная задача. Но малоприятная. Правда, в темноте не видно расплывшихся форм коротышки. Но мерзкий запах пота отпугивает на подобии антикомаринных распылителей.

10
Моральные устои давным-давно размыты грязным паводком вседозволенности. Если и не рухнули окончательно, то держатся на качающихся сваях. Отошли времена слезливых признаний в вечной любви и верности, идиотских дуэлей между соискателями на женское тело. Все это заменил рынок, коммерческие расчеты, выгода и богатство.
Настойчивые рекомендации Стулова «поиграть в поддавки» с коротышкой еще больше размыли внедренные комсомолом и партией законы общения людей. В конце концов, чем я рискую? Оседлаю постанывающую в ожидании наслаждения бабу — какой мужик откажется от этого?
Уродина? Но еще наши предки подметили, что ночью все кошки серы, совсем не обязательно играть с Надин днем. Мерзкий запах пота? Заткнуть ноздри ватными тампонами, дышать ртом — надежная защита.
Как и любому мужику, мне нужна женщина.
Самый приемлемый вариант — Машенька, но дорога к ней наглухо перекрыта черно-белым шлагбаумом, управление которым — в руках Виталия. Исчезнет он из материнской квартиры — шлагбаум для меня открыт, останется в ней — о возвращении в машенькины об"ятия и речи быть не может.
Если возвращение к Машеньке исключено, то совершенно безразлично, кто займет освободившееся место. Пусть это будет Надин.
Скажете: мерзость? Согласен. Даже подлость. Но что в теперяшней жизни не мерзость и не подлость? Многомесячные задержки с выдачей зарплаты. Убийства и грабежи. Сексуальные откровения на телеэкранах. Старухи-нищенки в подземных переходах и на улицах. Беспризорные дети и безработные мужчины и женщины. Реки алкогольных напитков, в которых тонут россияне. Тот же машенькин пропойца-сынок.
По сравнению со всем этим беспределом совращение давно не раз уже совращенной коротышки — святое мероприятие. Ибо оно совершается ради благой цели: розыску похищенной девочки. Цель оправдывает средства — как же верно сказано!
Единственная больнючая занозина — Машенька. Но я почему-то уверен: поймет и простит.
Медленно шагая по мокрому после дождя тротуару, я активно боролся с самим собой. Временами казалось, что одерживал победу, что ничего нет зазорного в сексе с уродиной. Но тут же, заглушая эти мысли, выпрыгивали совсем противоположные. В голову вторгалась Машенька, вспоминались медовые ночи и ясные, солнечные дни.
Уже подходя к знакомому под"езду, решил: обстановка подскажет, как поступить. Авось, удастся обойтись без постели…
Надин возвращается с косметико-лечебной работы около девяти вечера. Быстро переодевается в халат и мчится в ванную. Видно, торговля косметикой пропитывает ее неприятными запахами. Только после длительного стояния под душем у нее появляется аппетит и тяга к блаженному ничегонеделанию.
Я соответственно подготовился к задуманной игре. Помылся, тщательно побрился, набросил любимый красный с широким кушаком халат и уселся перед телевизором, чутко отлавливая коридорные звуки и шорохи. В половине девятого взбодрил хилый организм рюмкой коньяка и легкой закуской.
И все же я волновался. На подобии жениха перед первой брачной ночью. И это — сорокалетний мужик, побывавший не в одной сексуальной переделке! Не те времена, чтобы стесняться и особо расшаркиваться. Приглашу коротышку в свою келью для небольшого доверительного разговора, попытаюсь выудить у глуповатой телки все, что ей известно о верочке. Если не удастся расколоть, в упор об"явлю: мне необходима женщина, вам — мужчина. Вы мне подходите, если я вам — тоже, прошу в мою постель. Предпочитаете в вашу — ради Бога, согласен.
Наконец, заскрежетал ключ в израильском. Пришла!
— Добрый вечер, дедушка!
Бодрый голос, веселый. Удачно прошел торговый день, сбыла покупателям залежалую косметику — вот и радуется. А может быть познакомилась с перспективным самцом?
— Енто самое… добрый, — прошепелявил дед Пахом. Приготовился ко сну, избавил рот от надоевших протезов. — То-то и оно… спать пора…
В виде подтверждения — строгий голос Аграфены Николаевны.
— Старик, долго тебя ждать? Добрые люди пятый сон видят, а ты все шастаешь, людям отдыхать мешаешь. Быстро, старый хрыч, — в постель!
Дед послушно отправился выполнять женин приказ.
Надин вошла в свою комнату. Я представил себя, как она торопливо сбрасывает одежду, набрасывает на голое тело махровый халат. Даже жировые складки на животе успел «разглядеть», даже «взвесить» объемные груди.
Дождавшись ее возвращения из ванной, осторожно приоткрыл дверь.
— Надин, не заглянете на минутку? Ненадолго — на пару слов.
Женщина заколебалась. Десять часов вечера, старики уже улеглись, навещать холостого мужчину в халате, надетом на голое тело… А вдруг… Живые люди, как бы не произошло… короткое замыкание. Правда, сосед — солидный мужчина, пусть небольшая, но надежда на прочные отношения имеется.
Подошла ближе.
— Что случилось, Павел Игнатьевич?
— Беседа не для коридора. Зайдите, не пожалеете.
Надин пересилила опасливые мысли и перешагнула через порог. Дверь оставила открытой. На всякий случай, обеспечила дорогу к отступлению. Подумать только, ведет себя, как невинная девочка, еще не познавшая мужика!
— Закройте дверь, — сдерживая раздражение, попросил я. — Мне не хочется, чтобы еще кто-нибудь оказался посвященным в нащу беседу.
Таинственность сказанного заинтриговала женщину. Она закрыла дверь и даже повернула ключ в замке. Как-бы выбросила белый флаг капитуляции. Прошла к столу и выжидательно остановилась напротив меня.
— И все же, что произошло? К чему нам с вами таиться? Или задумали заговор против нынешнего режима? — рассмеялась она. — Тогда согласна. Вернусь в родной институт, стану заниматься любимым делом, регулярно получать зарплату.
За ширмой горькой насмешки просматривается волнение. Пальцы проверяют надежность узла пояса. А может быть примеряются развязать его?
Я достал из шкафчика початую бутылку коньяка, две рюмки, заранее нарезанный лимон. Развернул сравнительно чистую салфетку, поправил на тумбочке аляповатую вазу с искусственными цветами.
— У меня — очередной праздник. Подписал договор на издание книги. Соответственно получил аванс. Вот и захотелось отметить эпохальное событие вдвоем.
Чистейший вымысел, но — вполне с"едобный. Похоже, коротышка проглотила его, не разжевывая.
— Почему вдвоем, — резонно возразила она. — Завтра пригласим стариков, посидим по семейному, потанцуем… Как на ваш юбилей, — прозрачно намекнув на сексуальный танец, Надин смущенно потупила озорные глазки.
Каждый из нас знает цель сумбурного разговора. Я — выдоить информацию, в крайнем случае получить в краткосрочную аренду женское тело. С тем, чтобы на втором этапе прощупать затаенные мысли удовлетворенной соседки и доложить Стулову. Она — вызвать у холостяка взрывчатое мужское желание, которое в перспективе перерастет в прочные семейные отношения.
Я разлил коньяк в рюмки.
— Кстати, почему бы нам не выпить на брудершафт? Признаться, выканье вызывает лично у меня приступы тошноты.
— Слишком много тостов, — засмущалась женщина, закрывая отворотами халата декольте и туже затягивая пояс. — Вы не боитесь опьянеть? Давайте установим очередность. Вначале — за книгу… Потом уже…
Я согласился. Десять минут — не тот период времени, чтобы огорчаться. Заранее приготовленная постель подождет.
Выпили. Дружно пожевали дольки лимона, обменялись понимающими улыбками.
— Вы ведь знаете, Надин, я — писатель. А для любого автора просто необходимы сюжетные ходы. Вот мне и интересно узнать о вашей жизни. Наверняка, в ней имеется немало нужного для моей работы.
— Ну, что вы говорите, Павел Игнатьевич? Я — обычная баба, неостепеннная сотрудница научно-исследовательского института. Ну, была замужем, ну, развелась, коротаю время в горьком одиночестве. В Друмове тысячи таких неудачниц.
— Так уж и одиноки! Насколько я знаю, у вас сложились дружеские отношения с Верочкой. О каком одиночестве можно говорить?
— Подруга — не муж и не родители. Да и какая дружба между взрослой женщиной и девочкой? Верочка, как все в ее возрасте, любопытна, тянется к взрослым. Она ведь и вам часто навещала…
Вот и все, что мне удалось узнать. Придется следовать советам сыщика. Подрагивающей рукой я снова наполнил рюмки. Впереди — главное испытание на женскую прочность: брудершафт.
Выпив, впился в подставленные приоткрытые губки. С такой силой, что женщина застонала. Рука нащупала узел пояса. Слава Богу, не придется возиться с пуговицами и застежками.
Неожиданно Надин отшатнулась, резко оттолкнули меня.
— Тебе баба нужна, да? — яростно шептала она. — Пригласи проститутку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41