https://wodolei.ru/catalog/vanni/Bas/
Но как бы он не сказал, его не услышали.
– Я хочу, чтобы все в этой комнате закончили свои дела и шли домой, – на этот раз громче повторил он. Никто не отреагировал.
– Эй! – рявкнул бывший военный летчик. На этот раз его операторы прекратили работу и повернулись к нему, – Команда «Тигр» распускается на ночь. Я ожидаю, что каждый из вас приляжет на шесть часов. И я не хочу никого здесь видеть до самого утра.
Ненадолго в комнате воцарилась тишина, после чего некоторые операторы вернулись к делам. Однако, посмотрев на Кранца, они снова задумались. Ведущий руководитель полета уже вернулся к своим распечаткам, и было ясно, что его не волнуют никакие возражения. Начинался четверг, сразу после полуночи, оставалось тридцать шесть часов до посадки, а за исключением редких одного-двух часов сна члены команды «Тигр» не покидали комнату 210 с ночи понедельника. Тогда их задача заключалась в том, чтобы разработать способ включения и функционирования командного модуля от трех батарей входа в атмосферу, предназначенных давать ток в течение двух часов. И к этому вечеру работа, наконец, была выполнена.
Задача экономии электричества «Одиссея», конечно, легла на Джона Аарона. Большинство операторов комнаты легко могли себе представить функционирование чей-нибудь чужой системы на частичном питании, но только не своей собственной. Они не верили, что Аарону удастся так искусно растянуть энергопотребление. Но часы шли, и ведущий оператор ЭЛЕКТРИКИ начертил требуемые диаграммы.
Но работа Аарона – это только полдела, предстоявшего комнате 210. Наравне с тем, какие переключатели должны остаться включенными, не менее важным являлось определение порядка их включения и выключения. В обычном полете подключение оборудования командного модуля производилось в строго установленной последовательности, и этому была своя причина. Вряд ли наземные инженеры могли попросить включить гироплатформу корабля, прежде чем будут включены нагреватели. Едва ли они попытались воспользоваться шинами до подключения батарей, которые должны запитывать эти шины электричеством. Но полет «Аполлона-13» был весьма далек от нормального, и для подключения модуля пришлось пожертвовать многими системами, заново переписав инструкцию. Эта работа легла на плечи Арни Олдрича.
Олдрич являлся одним из ведущих инженеров Космического Центра по командному модулю. Он знал всевозможные ограничения для процедур подключения устройств не хуже, чем Аарон знал лимиты «Одиссея» по электроснабжению. Как только Аарон подготавливал график потребления для отдельной системы или подсистемы, он передавал его Олдричу, который составлял соответствующую последовательность переключений.
В свою очередь, Олдрич передавал этот план СВЯЗИ, ЭЛЕКТРИКЕ или ОРИЕНТАЦИИ, которые его просматривали и, как правило, с первого раза отклоняли, уверяя, что такое урезанное питание повредит их подсистему. Правда, после более тщательного анализа они соглашались, что, да, может, она будет работать. СВЯЗЬ, ЭЛЕКТРИКА или ОРИЕНТАЦИЯ передавали процедуры Кранцу, который их изучал, одобрял и с курьером отправлял в здание тренировки экипажей, где Кен Маттингли, у которого корь так и не проявилась, будет снова и снова закрываться в тренажере командного модуля. Маттингли по шагам выполнит переданную ему процедуру и радирует в комнату 210, что да, новый вариант Олдрича и Аарона прошел испытания, или нет, им придется его переделать. Сегодня, вскоре после запуска курсовой коррекции и за полтора дня до посадки, вся процедура, занимающая десятки страниц и включающая сотни шагов, была, фактически, завершена, и Кранц, наконец, решил отпустить свою команду на ночь.
Однако незадолго до его объявления оставался еще один вопрос, который, как знали Аарон и Олдрич, вызовет бурное обсуждение. Анализ диаграмм энергопотребления показывал, что электричества, вроде бы, достаточно для включения и функционирования командного модуля. Но он предусматривал, что одна система, при помощи которой операторы и астронавты могли узнать, правильно ли они все делают – телеметрия – будет отключена.
Включение корабля без данных о температуре, давлении, электричестве и ориентации, которые позволили бы контролировать работу оборудования, сродни попытке нарисовать портрет в темной комнате. Не имеет значения, насколько хороши ваши художественные способности: когда включат свет, вы, наверняка, будете разочарованы результатом. Дело в том, что телеметрия на космическом корабле подобна освещению в студии художника, и она потребляет электричество, которое «Аполлон-13» не может ей предоставить из-за экономии. Как только были составлены последние страницы процедуры, Аарон и Олдрич собрали вместе всех членов команды «Тигр», чтобы объяснить им суть этой головоломки.
– Господа, – сказал Аарон, заняв место во главе стола для конференций комнаты 210, – Арни, Джин и я комбинировали эти данные всеми возможными способами, но, несмотря на то, что процедура кажется нам идеальной, есть небольшая проблема, – он немного помолчал, – Из наших графиков мощности видно, что нам придется осуществлять включение корабля вслепую.
– И что это значит? – спросил кто-то.
– Отсутствие телеметрии, – спокойно пояснил Аарон.
Голоса протеста, неожиданно зазвучавшие отовсюду в комнате 210, оглушили его, но не были для него сюрпризом.
– Джон, это все равно, что напрашиваться на неприятности, – возразил кто-то.
– Делать по-другому еще хуже, – ответил Аарон.
– Но никто такого никогда не пробовал. Никто даже не думал пробовать.
– В данном полете это не первое, что мы сделаем нестандартным способом, – сказал Аарон.
– Но это не только нестандартно, – возразил другой голос, – Это явная опасность. Допустим, что-то перегреется или взорвется. Мы об этом узнаем слишком поздно.
– А допустим, что мы истратим всю энергию на мониторинг систем, и ничего не останется для включения корабля? – спросил Аарон, – И что тогда?
Вокруг стола продолжалась суматоха, и было ясно, что Аарон не сделал свой выбор. Развернув графики потребления энергии, он медленно их просматривал. Вдруг на мгновение показалось, что он что-то обнаружил. На его лице отобразилось то ли озарение, то ли капитуляция.
– Минутку, – сказал он, глядя со смущенной улыбкой, типа «Как же я раньше этого не заметил», – Как насчет такого? Как насчет урвать еще пару ампер, и, когда корабль будет включен, всего на несколько минут подключить телеметрию и хорошенько все изучить? Я согласен, что это не полный мониторинг в течение всей процедуры, но, по крайней мере, у нас будет шанс обнаружить какие-то проблемы и вовремя их устранить. Как вы на это смотрите?
Люди вокруг стола посмотрели на Аарона, а потом друг на друга. Им не дано было знать, взлет ли это озарения Аарона, или он давно запланировал эту уступку общему мнению. Однако нельзя отрицать, что это была именно уступка, и, мало-помалу, члены команды «Тигр» закивали в знак согласия. Раз Аарон, этот гений ракетной индустрии, считал, что он способен включить поврежденный командный модуль без единого показателя телеметрии, разве мог теперь ему возразить кто-нибудь из разношерстной команды операторов? К тому же, через несколько минут Джин Кранц мог всех отправить спать, а ни у кого из них два дня не было такой возможности.
Примерно в три утра Фред Хэйз обнаружил у себя лихорадку. Она началась с типичных симптомов: головокружение, бледная кожа, покалывание нервных окончаний. Неприятные симптомы не стали сюрпризом для Хэйза. Первые признаки надвигающейся болезни проявились вчера утром, когда он пробовал помочиться – первый раз из нескольких за тот день – и почувствовал, что это обычное дело сопровождалось сильной болью.
Безусловно, за последнее время никто на борту «Аполлона-13» не мочился помногу раз, и этому была простая причина: они мало пили, потому что в первые часы после аварии ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ им сообщил, что вода является самым драгоценным из ресурсов корабля. Поскольку источники воды в «Одиссее» быстро замерзли, пригодными оставалась лишь источники «Водолея». Но питьевая вода и вода для охлаждения оборудования брались из одного и того же бака, поэтому экипажу приходилось десять раз подумать, прежде чем сделать лишнюю пару глотков. Много пить из основной сети означало ценить свою жажду выше работоспособности космического корабля, который поддерживал их жизнь.
Даже если бы на борту было вдоволь воды, оставались и другие причины для отказа от нее. В ЛЭМе, как и в командном модуле, была вентиляционная система, позволявшая сбрасывать за борт мочу и другие стоки. Проблема состояла в том, что выброс любой жидкости или газа создавал небольшую реактивную силу, способную отклонить траекторию корабля. Учитывая трудности при сохранении ориентации «Одиссея» и «Водолея» и кропотливые усилия экипажа по возврату корабля в центр коридора входа в атмосферу, было бы, действительно, смешно испортить дело собственной мочой. Вместо этого в последние 48 часов команду проинструктировали, чтобы они держали мочу в пластиковых пакетах, собранных повсюду в корабле.
За два дня три нервных человека – не только нервных, а еще и лишенных воды – обвесили внутренности корабля запечатанными пакетиками с мочой. Чтобы не коллекционировать такие «сувениры», астронавты решили почти полностью бросить пить, ограничившись шестью унциями воды в день – меньше одной шестой от средней нормы взрослого человека.
Члены экипажа прекрасно осознавали, что у такого отказа могут быть серьезные последствия. На тренировках полетные медики раз за разом повторяли астронавтам, что если они в космосе не будут пропускать через себя достаточно воды, то из тела не будут выводиться токсины. А если не выводить токсины, то в почках будут накапливаться вредные вещества, приводя к инфекции. Прежде всего, это даст себя знать по жжению при мочеиспускании, а затем последует высокая температура. Первый симптом Хэйз ощутил в среду в десять утра. А сейчас, в три ночи в четверг, за тридцать три часа до самого опасного в истории космонавтики входа в атмосферу, он обнаружил второй.
Джим Лоувелл взглянул на своего бледного товарища:
– Эй, Фреддо, ты в порядке?
– Да, совершенно, – пробормотал Хэйз, – Со мной все хорошо. А в чем дело?
– Ты, явно, не выглядишь здоровым, вот почему.
– Нет, все хорошо.
– Может, тебе дать термометр, Фред? – спросил Суиджерт, – Он там наверху, в аптечке.
– Нет, не стоит беспокойства.
– Ты уверен? – спросил Суиджерт.
– Уверен.
– Это не составит для меня труда.
– Я сказал, что я в порядке, – твердо повторил пилот ЛЭМа.
– Хорошо, – сказал Суиджерт, переглянувшись с Лоувеллом, – Хорошо.
Лоувелл смотрел на обоих своих товарищей, размышляя, что делать дальше. Но, прежде чем он нашел решение, его мысли были прерваны. Из-под пола ЛЭМа донесся неясный хлопок, затем свист, а затем кабину потряс тяжелый удар и вибрация. Лоувелл прыгнул к своему окну. Слева по полю зрения под сборкой стабилизаторов он увидел поднимающееся вверх такое знакомое облако ледяных кристаллов. На мгновение Лоувелл испугался, но быстро понял, чем был вызван этот шум и выброс.
– Это конец нашей проблемы с гелием, – повернувшись к товарищам, сказал он.
– Почти вовремя, – взглянув на свои часы, произнес Хэйз.
– А я уже почти забыл об этом, – признался Суиджерт.
– «Водолей», это Хьюстон, – вызвал Джек Лусма, – Вы ничего не заметили в последние секунды?
– Да, Джек, – ответил Лоувелл, – Я как раз собирался тебе сообщить. Под сборкой номер четыре я обнаружил выброс снежинок. Полагаю, что это гелий.
– Принято, – сказал Лусма, – Мы наблюдали, как давление возросло до 131 атм, а теперь оно упало до сорока и продолжает быстро падать.
– Приятно слышать, – сказал Лоувелл, – Но это значит, что нам придется позаботиться о восстановлении вращения теплового контроля.
Командир посмотрел через окно на расширяющееся облако гелия и увидел, что Земля и Луна, которые с последнего запуска вращения «ПТК» проходили по центру его иллюминатора, теперь заметно сместились: Земля поднялась выше, а Луна опустилась ниже, и обе угрожали уйти из его поля зрения.
– Похоже, взрыв развернул нас по углу рысканья и немного изменил наклон. И это то, что они назвали «нереактивной утечкой»?
– Правильно, – сказал Лусма, – Я не хотел рассматривать, как реактивный вариант.
– Мы оба: и ты и я.
– Так, давление уже опустилось ниже 3.4 атм. Ты все еще видишь снежинки?
Лоувелл выглянул в окно.
– Да, – ответил он, – совсем немного.
– Хорошо, – сказал Лусма, – Тогда почему бы вам не проследить за положением корабля – как изменяются наклон и рысканье – и не держать нас в курсе? Позднее мы передадим вам рекомендации, сможете ли вы восстановить «ПТК».
– Принято. Начинаем отслеживать.
Лоувелл устроился перед своим окном, скрестил от холода руки, и начал следить за перемещениями Земли и Луны. Движение космических тел было почти гипнотическим, и в предрассветной тишине четверга Лоувелл почувствовал странное спокойствие. Он знал, что через пару часов ему придется взять в руки пульт ориентации и снова заняться утомительной процедурой восстановления вращения «ПТК». Но прямо сейчас его это мало беспокоило.
В то время как командир уставился в левый иллюминатор, члены его экипажа, очевидно, пребывали в такой же безмятежности, потому что решили устроиться на незапланированный отдых. Хэйз, которого лихорадило, наполовину поднялся в туннель, избегая холодного командного модуля. Он мгновенно уснул, а его голова парила над кожухом взлетного двигателя. Суиджерт, претендуя на покинутое Хэйзом место пилота ЛЭМа, свернулся калачиком на полу по правой стороне, обмотав для устойчивости провода вокруг своей руки. Лоувелл посмотрел, как они устроились, и через некоторое время окликнул Землю.
– Хьюстон, – тихо сказал он в свой микрофон.
– Хьюстон слушает, – ответил Лусма, вслед за Лоувеллом неосознанно понизив свой голос, – Как вы там, Джим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Я хочу, чтобы все в этой комнате закончили свои дела и шли домой, – на этот раз громче повторил он. Никто не отреагировал.
– Эй! – рявкнул бывший военный летчик. На этот раз его операторы прекратили работу и повернулись к нему, – Команда «Тигр» распускается на ночь. Я ожидаю, что каждый из вас приляжет на шесть часов. И я не хочу никого здесь видеть до самого утра.
Ненадолго в комнате воцарилась тишина, после чего некоторые операторы вернулись к делам. Однако, посмотрев на Кранца, они снова задумались. Ведущий руководитель полета уже вернулся к своим распечаткам, и было ясно, что его не волнуют никакие возражения. Начинался четверг, сразу после полуночи, оставалось тридцать шесть часов до посадки, а за исключением редких одного-двух часов сна члены команды «Тигр» не покидали комнату 210 с ночи понедельника. Тогда их задача заключалась в том, чтобы разработать способ включения и функционирования командного модуля от трех батарей входа в атмосферу, предназначенных давать ток в течение двух часов. И к этому вечеру работа, наконец, была выполнена.
Задача экономии электричества «Одиссея», конечно, легла на Джона Аарона. Большинство операторов комнаты легко могли себе представить функционирование чей-нибудь чужой системы на частичном питании, но только не своей собственной. Они не верили, что Аарону удастся так искусно растянуть энергопотребление. Но часы шли, и ведущий оператор ЭЛЕКТРИКИ начертил требуемые диаграммы.
Но работа Аарона – это только полдела, предстоявшего комнате 210. Наравне с тем, какие переключатели должны остаться включенными, не менее важным являлось определение порядка их включения и выключения. В обычном полете подключение оборудования командного модуля производилось в строго установленной последовательности, и этому была своя причина. Вряд ли наземные инженеры могли попросить включить гироплатформу корабля, прежде чем будут включены нагреватели. Едва ли они попытались воспользоваться шинами до подключения батарей, которые должны запитывать эти шины электричеством. Но полет «Аполлона-13» был весьма далек от нормального, и для подключения модуля пришлось пожертвовать многими системами, заново переписав инструкцию. Эта работа легла на плечи Арни Олдрича.
Олдрич являлся одним из ведущих инженеров Космического Центра по командному модулю. Он знал всевозможные ограничения для процедур подключения устройств не хуже, чем Аарон знал лимиты «Одиссея» по электроснабжению. Как только Аарон подготавливал график потребления для отдельной системы или подсистемы, он передавал его Олдричу, который составлял соответствующую последовательность переключений.
В свою очередь, Олдрич передавал этот план СВЯЗИ, ЭЛЕКТРИКЕ или ОРИЕНТАЦИИ, которые его просматривали и, как правило, с первого раза отклоняли, уверяя, что такое урезанное питание повредит их подсистему. Правда, после более тщательного анализа они соглашались, что, да, может, она будет работать. СВЯЗЬ, ЭЛЕКТРИКА или ОРИЕНТАЦИЯ передавали процедуры Кранцу, который их изучал, одобрял и с курьером отправлял в здание тренировки экипажей, где Кен Маттингли, у которого корь так и не проявилась, будет снова и снова закрываться в тренажере командного модуля. Маттингли по шагам выполнит переданную ему процедуру и радирует в комнату 210, что да, новый вариант Олдрича и Аарона прошел испытания, или нет, им придется его переделать. Сегодня, вскоре после запуска курсовой коррекции и за полтора дня до посадки, вся процедура, занимающая десятки страниц и включающая сотни шагов, была, фактически, завершена, и Кранц, наконец, решил отпустить свою команду на ночь.
Однако незадолго до его объявления оставался еще один вопрос, который, как знали Аарон и Олдрич, вызовет бурное обсуждение. Анализ диаграмм энергопотребления показывал, что электричества, вроде бы, достаточно для включения и функционирования командного модуля. Но он предусматривал, что одна система, при помощи которой операторы и астронавты могли узнать, правильно ли они все делают – телеметрия – будет отключена.
Включение корабля без данных о температуре, давлении, электричестве и ориентации, которые позволили бы контролировать работу оборудования, сродни попытке нарисовать портрет в темной комнате. Не имеет значения, насколько хороши ваши художественные способности: когда включат свет, вы, наверняка, будете разочарованы результатом. Дело в том, что телеметрия на космическом корабле подобна освещению в студии художника, и она потребляет электричество, которое «Аполлон-13» не может ей предоставить из-за экономии. Как только были составлены последние страницы процедуры, Аарон и Олдрич собрали вместе всех членов команды «Тигр», чтобы объяснить им суть этой головоломки.
– Господа, – сказал Аарон, заняв место во главе стола для конференций комнаты 210, – Арни, Джин и я комбинировали эти данные всеми возможными способами, но, несмотря на то, что процедура кажется нам идеальной, есть небольшая проблема, – он немного помолчал, – Из наших графиков мощности видно, что нам придется осуществлять включение корабля вслепую.
– И что это значит? – спросил кто-то.
– Отсутствие телеметрии, – спокойно пояснил Аарон.
Голоса протеста, неожиданно зазвучавшие отовсюду в комнате 210, оглушили его, но не были для него сюрпризом.
– Джон, это все равно, что напрашиваться на неприятности, – возразил кто-то.
– Делать по-другому еще хуже, – ответил Аарон.
– Но никто такого никогда не пробовал. Никто даже не думал пробовать.
– В данном полете это не первое, что мы сделаем нестандартным способом, – сказал Аарон.
– Но это не только нестандартно, – возразил другой голос, – Это явная опасность. Допустим, что-то перегреется или взорвется. Мы об этом узнаем слишком поздно.
– А допустим, что мы истратим всю энергию на мониторинг систем, и ничего не останется для включения корабля? – спросил Аарон, – И что тогда?
Вокруг стола продолжалась суматоха, и было ясно, что Аарон не сделал свой выбор. Развернув графики потребления энергии, он медленно их просматривал. Вдруг на мгновение показалось, что он что-то обнаружил. На его лице отобразилось то ли озарение, то ли капитуляция.
– Минутку, – сказал он, глядя со смущенной улыбкой, типа «Как же я раньше этого не заметил», – Как насчет такого? Как насчет урвать еще пару ампер, и, когда корабль будет включен, всего на несколько минут подключить телеметрию и хорошенько все изучить? Я согласен, что это не полный мониторинг в течение всей процедуры, но, по крайней мере, у нас будет шанс обнаружить какие-то проблемы и вовремя их устранить. Как вы на это смотрите?
Люди вокруг стола посмотрели на Аарона, а потом друг на друга. Им не дано было знать, взлет ли это озарения Аарона, или он давно запланировал эту уступку общему мнению. Однако нельзя отрицать, что это была именно уступка, и, мало-помалу, члены команды «Тигр» закивали в знак согласия. Раз Аарон, этот гений ракетной индустрии, считал, что он способен включить поврежденный командный модуль без единого показателя телеметрии, разве мог теперь ему возразить кто-нибудь из разношерстной команды операторов? К тому же, через несколько минут Джин Кранц мог всех отправить спать, а ни у кого из них два дня не было такой возможности.
Примерно в три утра Фред Хэйз обнаружил у себя лихорадку. Она началась с типичных симптомов: головокружение, бледная кожа, покалывание нервных окончаний. Неприятные симптомы не стали сюрпризом для Хэйза. Первые признаки надвигающейся болезни проявились вчера утром, когда он пробовал помочиться – первый раз из нескольких за тот день – и почувствовал, что это обычное дело сопровождалось сильной болью.
Безусловно, за последнее время никто на борту «Аполлона-13» не мочился помногу раз, и этому была простая причина: они мало пили, потому что в первые часы после аварии ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ им сообщил, что вода является самым драгоценным из ресурсов корабля. Поскольку источники воды в «Одиссее» быстро замерзли, пригодными оставалась лишь источники «Водолея». Но питьевая вода и вода для охлаждения оборудования брались из одного и того же бака, поэтому экипажу приходилось десять раз подумать, прежде чем сделать лишнюю пару глотков. Много пить из основной сети означало ценить свою жажду выше работоспособности космического корабля, который поддерживал их жизнь.
Даже если бы на борту было вдоволь воды, оставались и другие причины для отказа от нее. В ЛЭМе, как и в командном модуле, была вентиляционная система, позволявшая сбрасывать за борт мочу и другие стоки. Проблема состояла в том, что выброс любой жидкости или газа создавал небольшую реактивную силу, способную отклонить траекторию корабля. Учитывая трудности при сохранении ориентации «Одиссея» и «Водолея» и кропотливые усилия экипажа по возврату корабля в центр коридора входа в атмосферу, было бы, действительно, смешно испортить дело собственной мочой. Вместо этого в последние 48 часов команду проинструктировали, чтобы они держали мочу в пластиковых пакетах, собранных повсюду в корабле.
За два дня три нервных человека – не только нервных, а еще и лишенных воды – обвесили внутренности корабля запечатанными пакетиками с мочой. Чтобы не коллекционировать такие «сувениры», астронавты решили почти полностью бросить пить, ограничившись шестью унциями воды в день – меньше одной шестой от средней нормы взрослого человека.
Члены экипажа прекрасно осознавали, что у такого отказа могут быть серьезные последствия. На тренировках полетные медики раз за разом повторяли астронавтам, что если они в космосе не будут пропускать через себя достаточно воды, то из тела не будут выводиться токсины. А если не выводить токсины, то в почках будут накапливаться вредные вещества, приводя к инфекции. Прежде всего, это даст себя знать по жжению при мочеиспускании, а затем последует высокая температура. Первый симптом Хэйз ощутил в среду в десять утра. А сейчас, в три ночи в четверг, за тридцать три часа до самого опасного в истории космонавтики входа в атмосферу, он обнаружил второй.
Джим Лоувелл взглянул на своего бледного товарища:
– Эй, Фреддо, ты в порядке?
– Да, совершенно, – пробормотал Хэйз, – Со мной все хорошо. А в чем дело?
– Ты, явно, не выглядишь здоровым, вот почему.
– Нет, все хорошо.
– Может, тебе дать термометр, Фред? – спросил Суиджерт, – Он там наверху, в аптечке.
– Нет, не стоит беспокойства.
– Ты уверен? – спросил Суиджерт.
– Уверен.
– Это не составит для меня труда.
– Я сказал, что я в порядке, – твердо повторил пилот ЛЭМа.
– Хорошо, – сказал Суиджерт, переглянувшись с Лоувеллом, – Хорошо.
Лоувелл смотрел на обоих своих товарищей, размышляя, что делать дальше. Но, прежде чем он нашел решение, его мысли были прерваны. Из-под пола ЛЭМа донесся неясный хлопок, затем свист, а затем кабину потряс тяжелый удар и вибрация. Лоувелл прыгнул к своему окну. Слева по полю зрения под сборкой стабилизаторов он увидел поднимающееся вверх такое знакомое облако ледяных кристаллов. На мгновение Лоувелл испугался, но быстро понял, чем был вызван этот шум и выброс.
– Это конец нашей проблемы с гелием, – повернувшись к товарищам, сказал он.
– Почти вовремя, – взглянув на свои часы, произнес Хэйз.
– А я уже почти забыл об этом, – признался Суиджерт.
– «Водолей», это Хьюстон, – вызвал Джек Лусма, – Вы ничего не заметили в последние секунды?
– Да, Джек, – ответил Лоувелл, – Я как раз собирался тебе сообщить. Под сборкой номер четыре я обнаружил выброс снежинок. Полагаю, что это гелий.
– Принято, – сказал Лусма, – Мы наблюдали, как давление возросло до 131 атм, а теперь оно упало до сорока и продолжает быстро падать.
– Приятно слышать, – сказал Лоувелл, – Но это значит, что нам придется позаботиться о восстановлении вращения теплового контроля.
Командир посмотрел через окно на расширяющееся облако гелия и увидел, что Земля и Луна, которые с последнего запуска вращения «ПТК» проходили по центру его иллюминатора, теперь заметно сместились: Земля поднялась выше, а Луна опустилась ниже, и обе угрожали уйти из его поля зрения.
– Похоже, взрыв развернул нас по углу рысканья и немного изменил наклон. И это то, что они назвали «нереактивной утечкой»?
– Правильно, – сказал Лусма, – Я не хотел рассматривать, как реактивный вариант.
– Мы оба: и ты и я.
– Так, давление уже опустилось ниже 3.4 атм. Ты все еще видишь снежинки?
Лоувелл выглянул в окно.
– Да, – ответил он, – совсем немного.
– Хорошо, – сказал Лусма, – Тогда почему бы вам не проследить за положением корабля – как изменяются наклон и рысканье – и не держать нас в курсе? Позднее мы передадим вам рекомендации, сможете ли вы восстановить «ПТК».
– Принято. Начинаем отслеживать.
Лоувелл устроился перед своим окном, скрестил от холода руки, и начал следить за перемещениями Земли и Луны. Движение космических тел было почти гипнотическим, и в предрассветной тишине четверга Лоувелл почувствовал странное спокойствие. Он знал, что через пару часов ему придется взять в руки пульт ориентации и снова заняться утомительной процедурой восстановления вращения «ПТК». Но прямо сейчас его это мало беспокоило.
В то время как командир уставился в левый иллюминатор, члены его экипажа, очевидно, пребывали в такой же безмятежности, потому что решили устроиться на незапланированный отдых. Хэйз, которого лихорадило, наполовину поднялся в туннель, избегая холодного командного модуля. Он мгновенно уснул, а его голова парила над кожухом взлетного двигателя. Суиджерт, претендуя на покинутое Хэйзом место пилота ЛЭМа, свернулся калачиком на полу по правой стороне, обмотав для устойчивости провода вокруг своей руки. Лоувелл посмотрел, как они устроились, и через некоторое время окликнул Землю.
– Хьюстон, – тихо сказал он в свой микрофон.
– Хьюстон слушает, – ответил Лусма, вслед за Лоувеллом неосознанно понизив свой голос, – Как вы там, Джим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66