https://wodolei.ru/
Годом позже, как утешительный приз – так как главный выиграла «Норт Америкэн» – «Грумман» выбрала постройку менее амбициозного посадочного модуля, получив контракт от правительства, поздравления от конкурентов и нескромные похихикивания от остального промышленного сообщества.
В последующие годы хихиканье прекратилось. А когда в марте 1969 года экипаж «Аполлона» в составе Джима МакДивитта, Дэйва Скотта и Расти Швейкарта вывел первый ЛЭМ на околоземную орбиту, отстыковал его от командно-сервисного модуля и провел его первый самостоятельный полет, лунный модуль завоевал признания широкой публики. Причем этот первый полет был выполнен столь блестяще, что «НАСА» приняло решение опробовать некоторые экспериментальные маневры, в которых пристыкованные модули двигались не мощным реактивным двигателем, а маленьким посадочным двигателем ЛЭМа. Но даже тогда никто не мог предположить, что надежный орбитальный корабль «Норт Америкэн» когда-нибудь будет вынужден воспользоваться двигателем маленького посадочного модуля «Груммана».
Начиная с «Аполлона-9» ни один взлет американских космических кораблей не происходил без ЛЭМа на борту, и все пять очередных полетов в течение последних тринадцати месяцев были обязаны Келли и остальным работникам «Груммана». Обычно компания командировала три команды специалистов, которые круглосуточно следили за полетами ЛЭМа. Одна располагалась непосредственно в зале Центра управления, вторая – во вспомогательном помещении Космического Центра, а третья отдыхала в Бетпейдже. Их начальники, среди которых был и Келли, могли в любой день посетить любое из трех мест, так что компания знала, что во время полета «Аполлона-13» его подчиненные ненадолго остаются предоставленными сами себе. В качестве награды за работу вдали от дома «Грумман» решила посылать самых ценных сотрудников в Массачусетский технологический институт (МИТ), где в течение года они отдыхали и обучались промышленному менеджменту. Келли был среди первых, кто пошел по этой программе, и он с интересом смотрел в будущее.
В последние несколько дней Келли следил за полетом «Аполлона-13» из своей комнаты в Кэмбридже, и вечером 13 апреля он знал, что Джим Лоувелл и Фред Хэйз побывали в ЛЭМе для первого осмотра и телерепортажа на Землю. Келли был бы рад посмотреть это знаменательное событие, как в предыдущие полеты, но телекомпании не стали транслировать эту передачу, а единственное место, где ее можно было увидеть – в Бетпейдже и Хьюстоне. Его коллеги по «Грумману» наблюдали за передачей у терминалов в Центре управления, и Келли знал, что они бы позвонили ему, если бы что-то пошло не так. Но для человека, кто был свидетелем первого шага в самый первый экземпляр ЛЭМа, это было слабым утешением. В эти первые месяцы добровольного изгнания в Кембридже у Келли было, по-прежнему, чем заняться, и после того, как передача должна была закончиться по расписанию, он отправился спать.
Около часа ночи в комнате Келли зазвонил телефон. Инженер открыл глаза, посмотрел на часы, бросился к аппарату и неуверенно прохрипел в трубку «Слушаю».
– Том, – сказал человек на другом конце линии, – Просыпайся. Быстро.
Келли мгновенно узнал голос Говарда Райта, своего коллеги, который тоже находился на обучении в МИТ.
– Говард, – спросил Келли, – что случилось?
– У нас большие проблемы, Том. Очень большие. На тринадцатом был какой-то взрыв. Они теряют питание, теряют кислород и должны покинуть главный корабль и перебраться в ЛЭМ.
– Что ты по этому поводу думаешь? – спросил Келли, мгновенно проснувшись.
– Только то, что я уже сказал. Лоувелл, Суиджерт и Хэйз в серьезной опасности. Я разговаривал с «Грумманом», и они хотят, чтобы мы прибыли немедленно. В Логане нас ожидает легкий самолет, и нам надо выезжать без промедления.
Не бросая трубку, Келли резко встал и включил комнатное радио. Тут же он убедился, что его друг прав. Новостная радиостанция передавала, что в Хьюстоне состоится пресс-конференция, и, переключая кнопки приемника, Келли услышал, что остальные станции говорили то же самое. Он слышал, как репортеры выкрикивали вопросы неизвестным представителям «НАСА», и, как он мог понять, ответы не звучали обнадеживающе.
– …вы можете сказать, что вызвало эти проблемы? – услышал он голос какого-то репортера, – Не могла ли авария быть вызвана попаданием метеорита в корабль?
– Что бы ни случилось, это очень серьезно, – ответил голос, похожий на голос Джима МакДивитта, бывшего командира «Аполлона-9», а сейчас директора программы «Аполлон», – Как вы понимаете, у меня нет определенных предположений, но это мог быть и метеорит.
– У нас нет времени разбираться, что вызвало аварию, – говорил другой голос, возможно, Криса Крафта, – потому что мы пытаемся взять ситуацию под свой контроль.
– Вопрос МакДивитту, – сказал другой репортер (значит, то был МакДивитт), – Каков запас электроэнергии в ЛЭМе, и каков запас кислорода?
– Это зависит от того, как мы им воспользуемся, – ответил МакДивитт, – Четыре батареи ЛЭМа предназначены для посадки и две – для взлета. Что касается кислорода, в посадочных баках 21.8 кг и по полкилограмма во взлетных баках.
– Если сравнить с другими авариями, Крис, – крикнул репортер (значит, то был Крафт), – Например, промах Скотта Карпентера, неисправность стабилизатора на «Джемини-8» или проблемы с оболочкой корабля у Джона Гленна, как бы вы классифицировали ситуацию? (ПРИМ.ПЕРЕВ. – Джон Гленн летал по программе «Меркурий-6» на корабле «Дружба-7». Во время полета датчики показали проблемы с оболочкой, которая покрывала теплозащитный экран при спуске корабля. Во время спуска через атмосферу оболочка кусками слезала с корабля и сгорала, что в любой момент могло привести к гибели астронавта)
В эфире повисла долгая пауза.
– Я должен сказать, – наконец ответил Крафт, – что это самая серьезная авария в пилотируемых полетах.
Том Келли выключил радио, закрыл глаза и произнес в трубку телефона:
– Говард, едем в аэропорт (ПРИМ.ПЕРЕВ. – см. полный фрагмент этой пресс-конференции в Приложении 10).
Крис Крафт сегодня не был в настроении проводить пресс-конференцию. Он подозревал, что должен, даже знал это. Во время предыдущих аварий пресса любила задавать ему вопросы. Так было при полете Карпентера, и при полете Гленна, и при полете «Джемини-8». Но сейчас было не до болтовни с репортерами. Прошлые аварии случались на околоземной орбите, когда астронавтам оставалось полчаса до посадки, и каждый раз, когда ему приходилось общаться с прессой, капсула уже благополучно опускалась на воду и операторам было чего снимать, кроме руководителя полета, отвечающего на вопросы с трибуны.
События сегодняшней ночи развивались медленно, и с момента, когда прозвучало первое сообщение об аварии на борту «Аполлона-13», репортеры требовали разъяснений от людей из зала управления полетом. Как только Лоувелл, Суиджерт и Хэйз перешли в «Водолей», Боб Гилруф, директор Космического Центра, послал за Крафтом, МакДивиттом и Сигом Собергом, директором Управления полетных операций, чтобы те ответили на вопросы средств массовой информации. Пресс-конференция состоялась в здании пресс-центра, в нескольких сотнях метров от Центра управления. Крафту пришлось бежать с четверть мили на эту конференцию, а потом так же бегом возвращаться назад.
Хотя заместитель директора Космического Центра вернулся в Центр управления менее, чем через час, сразу, как он зашел в зал, он понял, что ситуация драматически изменилась. В основном это касалось терминала ЭЛЕКТРИКИ, который раньше отображал агонию корабля, а теперь констатировал его гибель. Этот экран, сообщавший информацию о состоянии «Одиссея», показывал одни нули и пустоты, соответствовавшие запасам кислорода и энергии. Клинт Бертон с небольшой группой других специалистов нависали над терминалом, перешептываясь друг с другом и периодически поглядывая на экран, как будто надеялись, что гибнущий корабль вдруг начнет оживать. Однако с практической точки зрения этот терминал потерял смысл.
В остальных частях зала настроение было не столь удручающим. Хотя Черная команда Глинна Ланни сменила Белую команду Джина Кранца, члены Белой команды не собирались покидать зал. У большинства терминалов освободившиеся операторы стояли позади своих сменщиков, их глаза были направлены на экраны, за которыми они следили предыдущие восемь часов, а их наушники были подключены к дополнительным разъемам, предназначенным для гостей. За терминалом КЭПКОМа находился астронавт Джек Лусма, который, как и все КЭПКОМы, сменялся три, а не четыре раза в сутки. Так было заведено, чтобы уменьшить количество разных голосов на канале связи с кораблем. Лусма работал в одиночестве, чтобы никто не мешал ему вести переговоры с экипажем. Но за другими терминалами стояли группы людей, хотя рабочие места были рассчитаны на одного.
С раннего вечера самая большая толкотня все еще была возле директорского терминала, где Ланни руководил всеми внутренними переговорами. Позади него взад-вперед ходил Кранц, иногда вызывая разных операторов Белой команды для консультаций. Как только Крафт подошел к обоим директорам и посмотрел на терминал, который они делили между собой, он понял, что работы хоть отбавляй. Над монитором Ланни располагался ряд зеленых, желтых и красных лампочек, каждая из которых соединялась с одним из терминалов зала. Во время запуска корабля операторы использовали эти лампочки, чтобы кратко извещать руководителя полета о состоянии их систем в течение сумасшедших минут с момента отрыва от стартовой площадки до выхода корабля на околоземную орбиту. Зеленый цвет означал, что системы работают нормально, желтый говорил о проблемах, когда оператор хотел поговорить с директором один раз, а красный означал, что есть основания для отмены полета.
После завершения фазы запуска лампочки начинали светиться, и руководитель полета использовал их, чтобы разобраться с массой вызовов от операторов со всего зала. Оператору, выходящему во время полета на связь с вопросами, не нужно было постоянно напоминать о себе, чтобы руководитель полета, обдумав этот вопрос, не забыл потом ему ответить. Сейчас на терминале Ланни больше двух десятков лампочек светились желтым светом, и руководитель полета собирался вызвать остальных операторов на связь.
– Так, – сказал Ланни по общей связи, – Всем внимание. ВОЗВРАТ, НАВИГАЦИЯ, УПРАВЛЕНИЕ, ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ, ОРИЕНТАЦИЯ, ЭЛЕКТРИКА, КЭПКОМ, СВЯЗЬ и ФАО. Я хочу, чтобы вы вышли на связь. Включите, пожалуйста, желтую лампочку.
Зеленые лампочки на терминале Ланни мгновенно погасли, сменившись желтыми, за исключением офицера ВОЗВРАТа, который разговаривал со своей группой поддержки.
– НАВИГАЦИЯ, – нетерпеливо сказал Ланни следующему после терминала ВОЗВРАТА оператору, – Пожалуйста, попросите ВОЗВРАТ на связь.
– Слушаю, – сказал Бобби Спенсер, ведущий оператор ВОЗВРАТа, случайно услышав запрос и сигнализируя прежде, чем его подтолкнул оператор НАВИГАЦИИ.
– Внимание, – сказал Ланни, – Я хочу пройтись по всем нашим проблемам. Самое важное, нам необходим запуск двигателя, который является одной из частей плана. Для этого запуска нам необходимо обеспечить контроль над ориентацией. Нам необходимо снизить энергопотребление ЛЭМа и убрать все ненужное, так как мы собираемся экономить. И нам нужны люди, незанятые за терминалами, для разработки широкомасштабной операции «ЛЭМ – спасательная шлюпка». ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ, я полагаю, Вы занимаетесь над решением всех первоочередных задач – кислород, вода, энергоснабжение?
– Так точно, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – ответил ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ.
– Вы можете сказать хотя бы в общем? У нас разработан план, как вернуться домой с текущими запасами?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Мы его разрабатываем?
– Мы работаем над ним.
– Хорошо. Потом я собираюсь начать обсуждение этого плана с вас.
– Понял, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– УПРАВЛЕНИЕ, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – вызвал Ланни следующего.
– Слушаю, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Для запуска двигателя нам все еще необходимо разработать способ управления ориентацией и движения корабля. Вы работаете над этой проблемой?
– Так точно.
– Мы близки к ее решению?
– Никак нет.
– Сколько это займет времени?
– Я не могу его оценить прямо сейчас, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ. Мы представим его вам, как только это станет возможным. «Грумман» передала нам процедуру перенастройки автопилота ЛЭМа, которая учитывает неработоспособность командно-сервисного модуля. Предлагаю для отработки процедуры послать на тренажер команду специалистов.
– ДИНАМИКА, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – сказал Ланни.
– Слушаю, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Какова ближайшая к Луне точка траектории на данный момент?
– Около шестидесяти миль, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– СПАСЕНИЕ, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Сколько кораблей размещено в местах возможного приводнения?
– Сейчас мы занимаемся идентификацией кораблей в Атлантическом и Индийском океане.
– Так, господа, – сказал Ланни, – Это были самые главные моменты, которые меня волнуют. Я хочу завершить их обсуждение. Есть у кого что еще обсудить? ВОЗВРАТ?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – быстро на этот раз ответил Бобби Спенсер.
– НАВИГАЦИЯ?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ОРИЕНТАЦИЯ?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ДИНАМИКА?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– КЭПКОМ?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Так. Вы можете включать зеленый. Но знайте, что мы держим все это под постоянным контролем.
Самой сложной из всех проблем, стоявших перед Ланни, был запуск двигателя. За час, прошедший с того момента, как астронавты перебрались в «Водолей», все еще не было принято решение, как направить оба пристыкованных корабля к Земле. А благодаря приближению корабля к Луне на скорости, возрастающей до 5000 миль в час, количество возможных вариантов быстро сокращалось. «Прямой возврат», если попытаться его выполнить, становился все труднее и труднее по мере удаления корабля от Земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
В последующие годы хихиканье прекратилось. А когда в марте 1969 года экипаж «Аполлона» в составе Джима МакДивитта, Дэйва Скотта и Расти Швейкарта вывел первый ЛЭМ на околоземную орбиту, отстыковал его от командно-сервисного модуля и провел его первый самостоятельный полет, лунный модуль завоевал признания широкой публики. Причем этот первый полет был выполнен столь блестяще, что «НАСА» приняло решение опробовать некоторые экспериментальные маневры, в которых пристыкованные модули двигались не мощным реактивным двигателем, а маленьким посадочным двигателем ЛЭМа. Но даже тогда никто не мог предположить, что надежный орбитальный корабль «Норт Америкэн» когда-нибудь будет вынужден воспользоваться двигателем маленького посадочного модуля «Груммана».
Начиная с «Аполлона-9» ни один взлет американских космических кораблей не происходил без ЛЭМа на борту, и все пять очередных полетов в течение последних тринадцати месяцев были обязаны Келли и остальным работникам «Груммана». Обычно компания командировала три команды специалистов, которые круглосуточно следили за полетами ЛЭМа. Одна располагалась непосредственно в зале Центра управления, вторая – во вспомогательном помещении Космического Центра, а третья отдыхала в Бетпейдже. Их начальники, среди которых был и Келли, могли в любой день посетить любое из трех мест, так что компания знала, что во время полета «Аполлона-13» его подчиненные ненадолго остаются предоставленными сами себе. В качестве награды за работу вдали от дома «Грумман» решила посылать самых ценных сотрудников в Массачусетский технологический институт (МИТ), где в течение года они отдыхали и обучались промышленному менеджменту. Келли был среди первых, кто пошел по этой программе, и он с интересом смотрел в будущее.
В последние несколько дней Келли следил за полетом «Аполлона-13» из своей комнаты в Кэмбридже, и вечером 13 апреля он знал, что Джим Лоувелл и Фред Хэйз побывали в ЛЭМе для первого осмотра и телерепортажа на Землю. Келли был бы рад посмотреть это знаменательное событие, как в предыдущие полеты, но телекомпании не стали транслировать эту передачу, а единственное место, где ее можно было увидеть – в Бетпейдже и Хьюстоне. Его коллеги по «Грумману» наблюдали за передачей у терминалов в Центре управления, и Келли знал, что они бы позвонили ему, если бы что-то пошло не так. Но для человека, кто был свидетелем первого шага в самый первый экземпляр ЛЭМа, это было слабым утешением. В эти первые месяцы добровольного изгнания в Кембридже у Келли было, по-прежнему, чем заняться, и после того, как передача должна была закончиться по расписанию, он отправился спать.
Около часа ночи в комнате Келли зазвонил телефон. Инженер открыл глаза, посмотрел на часы, бросился к аппарату и неуверенно прохрипел в трубку «Слушаю».
– Том, – сказал человек на другом конце линии, – Просыпайся. Быстро.
Келли мгновенно узнал голос Говарда Райта, своего коллеги, который тоже находился на обучении в МИТ.
– Говард, – спросил Келли, – что случилось?
– У нас большие проблемы, Том. Очень большие. На тринадцатом был какой-то взрыв. Они теряют питание, теряют кислород и должны покинуть главный корабль и перебраться в ЛЭМ.
– Что ты по этому поводу думаешь? – спросил Келли, мгновенно проснувшись.
– Только то, что я уже сказал. Лоувелл, Суиджерт и Хэйз в серьезной опасности. Я разговаривал с «Грумманом», и они хотят, чтобы мы прибыли немедленно. В Логане нас ожидает легкий самолет, и нам надо выезжать без промедления.
Не бросая трубку, Келли резко встал и включил комнатное радио. Тут же он убедился, что его друг прав. Новостная радиостанция передавала, что в Хьюстоне состоится пресс-конференция, и, переключая кнопки приемника, Келли услышал, что остальные станции говорили то же самое. Он слышал, как репортеры выкрикивали вопросы неизвестным представителям «НАСА», и, как он мог понять, ответы не звучали обнадеживающе.
– …вы можете сказать, что вызвало эти проблемы? – услышал он голос какого-то репортера, – Не могла ли авария быть вызвана попаданием метеорита в корабль?
– Что бы ни случилось, это очень серьезно, – ответил голос, похожий на голос Джима МакДивитта, бывшего командира «Аполлона-9», а сейчас директора программы «Аполлон», – Как вы понимаете, у меня нет определенных предположений, но это мог быть и метеорит.
– У нас нет времени разбираться, что вызвало аварию, – говорил другой голос, возможно, Криса Крафта, – потому что мы пытаемся взять ситуацию под свой контроль.
– Вопрос МакДивитту, – сказал другой репортер (значит, то был МакДивитт), – Каков запас электроэнергии в ЛЭМе, и каков запас кислорода?
– Это зависит от того, как мы им воспользуемся, – ответил МакДивитт, – Четыре батареи ЛЭМа предназначены для посадки и две – для взлета. Что касается кислорода, в посадочных баках 21.8 кг и по полкилограмма во взлетных баках.
– Если сравнить с другими авариями, Крис, – крикнул репортер (значит, то был Крафт), – Например, промах Скотта Карпентера, неисправность стабилизатора на «Джемини-8» или проблемы с оболочкой корабля у Джона Гленна, как бы вы классифицировали ситуацию? (ПРИМ.ПЕРЕВ. – Джон Гленн летал по программе «Меркурий-6» на корабле «Дружба-7». Во время полета датчики показали проблемы с оболочкой, которая покрывала теплозащитный экран при спуске корабля. Во время спуска через атмосферу оболочка кусками слезала с корабля и сгорала, что в любой момент могло привести к гибели астронавта)
В эфире повисла долгая пауза.
– Я должен сказать, – наконец ответил Крафт, – что это самая серьезная авария в пилотируемых полетах.
Том Келли выключил радио, закрыл глаза и произнес в трубку телефона:
– Говард, едем в аэропорт (ПРИМ.ПЕРЕВ. – см. полный фрагмент этой пресс-конференции в Приложении 10).
Крис Крафт сегодня не был в настроении проводить пресс-конференцию. Он подозревал, что должен, даже знал это. Во время предыдущих аварий пресса любила задавать ему вопросы. Так было при полете Карпентера, и при полете Гленна, и при полете «Джемини-8». Но сейчас было не до болтовни с репортерами. Прошлые аварии случались на околоземной орбите, когда астронавтам оставалось полчаса до посадки, и каждый раз, когда ему приходилось общаться с прессой, капсула уже благополучно опускалась на воду и операторам было чего снимать, кроме руководителя полета, отвечающего на вопросы с трибуны.
События сегодняшней ночи развивались медленно, и с момента, когда прозвучало первое сообщение об аварии на борту «Аполлона-13», репортеры требовали разъяснений от людей из зала управления полетом. Как только Лоувелл, Суиджерт и Хэйз перешли в «Водолей», Боб Гилруф, директор Космического Центра, послал за Крафтом, МакДивиттом и Сигом Собергом, директором Управления полетных операций, чтобы те ответили на вопросы средств массовой информации. Пресс-конференция состоялась в здании пресс-центра, в нескольких сотнях метров от Центра управления. Крафту пришлось бежать с четверть мили на эту конференцию, а потом так же бегом возвращаться назад.
Хотя заместитель директора Космического Центра вернулся в Центр управления менее, чем через час, сразу, как он зашел в зал, он понял, что ситуация драматически изменилась. В основном это касалось терминала ЭЛЕКТРИКИ, который раньше отображал агонию корабля, а теперь констатировал его гибель. Этот экран, сообщавший информацию о состоянии «Одиссея», показывал одни нули и пустоты, соответствовавшие запасам кислорода и энергии. Клинт Бертон с небольшой группой других специалистов нависали над терминалом, перешептываясь друг с другом и периодически поглядывая на экран, как будто надеялись, что гибнущий корабль вдруг начнет оживать. Однако с практической точки зрения этот терминал потерял смысл.
В остальных частях зала настроение было не столь удручающим. Хотя Черная команда Глинна Ланни сменила Белую команду Джина Кранца, члены Белой команды не собирались покидать зал. У большинства терминалов освободившиеся операторы стояли позади своих сменщиков, их глаза были направлены на экраны, за которыми они следили предыдущие восемь часов, а их наушники были подключены к дополнительным разъемам, предназначенным для гостей. За терминалом КЭПКОМа находился астронавт Джек Лусма, который, как и все КЭПКОМы, сменялся три, а не четыре раза в сутки. Так было заведено, чтобы уменьшить количество разных голосов на канале связи с кораблем. Лусма работал в одиночестве, чтобы никто не мешал ему вести переговоры с экипажем. Но за другими терминалами стояли группы людей, хотя рабочие места были рассчитаны на одного.
С раннего вечера самая большая толкотня все еще была возле директорского терминала, где Ланни руководил всеми внутренними переговорами. Позади него взад-вперед ходил Кранц, иногда вызывая разных операторов Белой команды для консультаций. Как только Крафт подошел к обоим директорам и посмотрел на терминал, который они делили между собой, он понял, что работы хоть отбавляй. Над монитором Ланни располагался ряд зеленых, желтых и красных лампочек, каждая из которых соединялась с одним из терминалов зала. Во время запуска корабля операторы использовали эти лампочки, чтобы кратко извещать руководителя полета о состоянии их систем в течение сумасшедших минут с момента отрыва от стартовой площадки до выхода корабля на околоземную орбиту. Зеленый цвет означал, что системы работают нормально, желтый говорил о проблемах, когда оператор хотел поговорить с директором один раз, а красный означал, что есть основания для отмены полета.
После завершения фазы запуска лампочки начинали светиться, и руководитель полета использовал их, чтобы разобраться с массой вызовов от операторов со всего зала. Оператору, выходящему во время полета на связь с вопросами, не нужно было постоянно напоминать о себе, чтобы руководитель полета, обдумав этот вопрос, не забыл потом ему ответить. Сейчас на терминале Ланни больше двух десятков лампочек светились желтым светом, и руководитель полета собирался вызвать остальных операторов на связь.
– Так, – сказал Ланни по общей связи, – Всем внимание. ВОЗВРАТ, НАВИГАЦИЯ, УПРАВЛЕНИЕ, ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ, ОРИЕНТАЦИЯ, ЭЛЕКТРИКА, КЭПКОМ, СВЯЗЬ и ФАО. Я хочу, чтобы вы вышли на связь. Включите, пожалуйста, желтую лампочку.
Зеленые лампочки на терминале Ланни мгновенно погасли, сменившись желтыми, за исключением офицера ВОЗВРАТа, который разговаривал со своей группой поддержки.
– НАВИГАЦИЯ, – нетерпеливо сказал Ланни следующему после терминала ВОЗВРАТА оператору, – Пожалуйста, попросите ВОЗВРАТ на связь.
– Слушаю, – сказал Бобби Спенсер, ведущий оператор ВОЗВРАТа, случайно услышав запрос и сигнализируя прежде, чем его подтолкнул оператор НАВИГАЦИИ.
– Внимание, – сказал Ланни, – Я хочу пройтись по всем нашим проблемам. Самое важное, нам необходим запуск двигателя, который является одной из частей плана. Для этого запуска нам необходимо обеспечить контроль над ориентацией. Нам необходимо снизить энергопотребление ЛЭМа и убрать все ненужное, так как мы собираемся экономить. И нам нужны люди, незанятые за терминалами, для разработки широкомасштабной операции «ЛЭМ – спасательная шлюпка». ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ, я полагаю, Вы занимаетесь над решением всех первоочередных задач – кислород, вода, энергоснабжение?
– Так точно, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – ответил ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ.
– Вы можете сказать хотя бы в общем? У нас разработан план, как вернуться домой с текущими запасами?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Мы его разрабатываем?
– Мы работаем над ним.
– Хорошо. Потом я собираюсь начать обсуждение этого плана с вас.
– Понял, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– УПРАВЛЕНИЕ, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – вызвал Ланни следующего.
– Слушаю, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Для запуска двигателя нам все еще необходимо разработать способ управления ориентацией и движения корабля. Вы работаете над этой проблемой?
– Так точно.
– Мы близки к ее решению?
– Никак нет.
– Сколько это займет времени?
– Я не могу его оценить прямо сейчас, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ. Мы представим его вам, как только это станет возможным. «Грумман» передала нам процедуру перенастройки автопилота ЛЭМа, которая учитывает неработоспособность командно-сервисного модуля. Предлагаю для отработки процедуры послать на тренажер команду специалистов.
– ДИНАМИКА, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – сказал Ланни.
– Слушаю, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Какова ближайшая к Луне точка траектории на данный момент?
– Около шестидесяти миль, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– СПАСЕНИЕ, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Сколько кораблей размещено в местах возможного приводнения?
– Сейчас мы занимаемся идентификацией кораблей в Атлантическом и Индийском океане.
– Так, господа, – сказал Ланни, – Это были самые главные моменты, которые меня волнуют. Я хочу завершить их обсуждение. Есть у кого что еще обсудить? ВОЗВРАТ?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – быстро на этот раз ответил Бобби Спенсер.
– НАВИГАЦИЯ?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ОРИЕНТАЦИЯ?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ДИНАМИКА?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– КЭПКОМ?
– Нет, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Так. Вы можете включать зеленый. Но знайте, что мы держим все это под постоянным контролем.
Самой сложной из всех проблем, стоявших перед Ланни, был запуск двигателя. За час, прошедший с того момента, как астронавты перебрались в «Водолей», все еще не было принято решение, как направить оба пристыкованных корабля к Земле. А благодаря приближению корабля к Луне на скорости, возрастающей до 5000 миль в час, количество возможных вариантов быстро сокращалось. «Прямой возврат», если попытаться его выполнить, становился все труднее и труднее по мере удаления корабля от Земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66