Выстрелы стали реже и постепенно прекратились, все окружающее пространство наполнили звон сабель, храп коней и отчаянные людские крики… Однако поляков за линию обороны прошло чрезвычайно мало. Через десять минут все смельчаки из Речи Посполитой были перебиты, а стрельцы вновь придвинулись к тыну. Когда дым рассеялся, Крапивин увидел, что скудные уцелевшие остатки кавалерийской лавы сжимают с двух сторон стрельцы Федора и шведские кавалеристы Басова. О том, чтобы вести огонь по ведущим рукопашный бой частям, не могло быть и речи. Выскочив вперед, Крапивин закричал:
— Вперед, братцы! Не посрамим землю русскую!
Уже через несколько минут они врубились в смешавшиеся ряды польской конницы и принялись ее теснить. Попавшие в клещи поляки храбро рубились, однако их задачей теперь стало вырваться из окружения. Им это удалось. Теперь прямо перед Крапивиным были отступающие польские всадники. По правую руку восстанавливал строй стрельцов Федор, а по левую горделиво гарцевал на коне во главе шведского конного полка Басов.
«Теперь мы вместе, против одного врага, в едином строю», — удовлетворенно подумал полковник, и тут до его слуха донеслась длинная фраза-приказ, произнесенные Федором. Крапивин различил лишь два слова: «колдун» и «пли». Повернувшись, он увидел, что Федор саблей показывает на Басова.
— Нет, Федор, не надо!!! — что есть силы заорал Крапивин.
Но было поздно. Не менее пятидесяти мушкетов выстрелили в едином залпе. Крапивин видел, как Басов вместе с лошадью были буквально сметены шквалом свинца.
— Н-е-е-е-т!!!
Крапивин со всех ног бросился туда, где только что гарцевал его друг.
Он бежал, не разбирая дороги, ничего не видя перед собой, и когда остановился, его глазам открылась страшная картина. На земле лежала изрешеченная пулями лошадь. Рядом валялись окровавленная сабля Басова без ножен и простреленная в двух местах шляпа. Но нигде не было ни самого фехтовальщика, ни кусочка тела, ни лоскутка одежды. Словно и не существовало никогда полковника Басовсона.
Над ухом Крапивина кто-то тяжело задышал:
— Истинно сказано, колдун.
Фёдор сплюнул в ошмётки коня и перекрестился.

ГЛАВА 35
Переворот

Проваливаясь в талый снег, Чигирев медленно шел вдоль осадной батареи. Тяжелые пушки гулко ухали, отправляя многопудовые ядра за стены осажденного города.
«Полгода безрезультатной осады, — раздраженно думал Чигирев. — Все, как и в нашем мире, но все же обидно. И это поляки — гроза! ураган! смерч! Ну и где эта гроза? Бушует в открытом поле, а в осаждённый город даже молнии не долетают. Да что и говорить, они и на войну-то пошли, как на прогулку, весело потрясая саблями и даже не помыслив об осадных орудиях. А ведь я говорил королю, что они потребуются. Сигизмунд только отмахнулся. Когда поняли, что Смоленск оказался крепким орешком, за осадной артиллерией послали в Ригу. На момент описываемых событий (весна 1610 года) Рига — один из городов Речи Посполитой.

Несколько драгоценных месяцев псу под хвост. Похоже, город так и не возьмут. Он сам присягнет королевичу Владиславу, следом за Москвой, сразу после низложения Шуйского. А потом будет первое ополчение Ляпунова и второе, Минина и Пожарского. Поляков прогонят и посадят себе на шею Романовых. Эта семейка быстро пресечёт все попытки европеизировать русский быт и ввести хотя бы зачатки личных свобод граждан, укрепит крепостничество, изолирует страну. Фактически они заложат основу того, что их погубит через триста лет. А потом — ужас советской системы, порожденный теми же темными веками азиатчины… Нет, я не допущу этого».
Рядом гулко ухнула пушка, и тяжеленное каменное ядро со свистом полетело за смоленские стены. Чигирев непроизвольно поежился. Ему все же претило, что он входит в состав иностранного войска и вынужден воевать против соотечественников. Логика логикой, а попробуйте-ка даже из самых лучших побуждений нацепить вражескую форму. Как ни стремился заглушить историк голос совести, постоянно укорявшей его за союз с врагом, он все-таки не мог отделаться от неприятного ощущения, что совершает нечто гнусное.
— Пан Чигинский, вас просит к себе его величество, — склонился перед ним королевский посланец.
Тяжело вздохнув, Чигирев двинулся следом за шляхтичем.
В шатре его ожидали трое: сам король, канцлер Лев Сапега и гетман Станислав Жолкевский. Увидев Чигирева, последний демонстративно скривился и сплюнул на пол. Старый вояка недолюбливал русского, считая его изменником. Сердце солдата не переносило предательства в любой форме, даже если оно было выгодно его собственной стране. Гетман не старался скрывать своего презрения к советнику его величества пану Чигинскому.
В отличие от полководца, король и канцлер всегда демонстрировали Чигиреву дружеское расположение. Эти двое не могли не оценить пользы его советов. Хотя, как неоднократно замечал историк, все же считали его чужаком, оказавшимся в данный момент полезным для дела.
«Интересно, каким образом Басов так быстро стал здесь своим, а я и за три года не обжился? — подумал Чигирев. — Может, я играю не по правилам?»
— Слушаю вас, ваше величество, — Чигирев низко поклонился.
— Из Москвы пришли странные вести, — сообщил Лев Сапега. — Василий Шуйский низложен и насильно пострижен в монахи. Новым царем провозглашен Михаил Скопин-Шуйский. Как нам стало известно, переворот совершила вошедшая в столицу армия Скопина.
— Вот это да! — присвистнул Чигирев. — Военный переворот! Для московитов это совершенно необычно.
Он лихорадочно прикидывал, какие события могли привести к столь резкому изменению истории.
— Мне хотелось бы знать, что это может означать для нас, — нетерпеливо спросил канцлер.
— Скопин-Шуйский — сильная личность и талантливый полководец, — ответил Чигирев. — Его поддержат значительно больше русских, чем Василия Шуйского. Нам это лишь осложнит положение.
— Ты считаешь, что он сможет одолеть наше войско? — с вызовом спросил король.
— Я считаю, что за ним пойдет больше народа, чем за Василием Шуйским, — ответил Чигирев. — И он значительно лучший полководец, чем Дмитрий Шуйский. Не более и не менее.
— Но как вы считаете, долго ли он удержится у власти? — подал голос Сапега.
— Это зависит от того, какую политику он поведет.
— По нашим данным, он совершенно отстранил бояр от власти, — сообщил канцлер. — Всецело опирается на свои полки. Но он уже издал несколько указов, снижающих подати крестьянства и обязывающих выплачивать специальный налог на войну самых состоятельных бояр. Кроме того, он обязал всех дворян явиться на службу с боевыми холопами в полном военном снаряжении. Похоже, что вскоре у него будет немалое войско. В ближайших помощниках у него два безродных полковника: Федор Семенов и Владимир Крапивин. Это совершенно необычно для Московии, где все определяют знатность и родственные связи.
«Так вот откуда ветер дует, — догадался Чигирев. — Это Крапивин влез. И поступил, кстати, неглупо. Мне самому надо было понять, что лучшим выходом для России будет все же русский царь. Как я не догадался поставить на Скопина?»
— Значит, в ближайшее время возникнет боярский заговор, — констатировал он. — Но армия поддержит Скопина. Будет он популярен и у черни. Московские низы традиционно не жалуют бояр и уповают на царя. А Скопин именно такой царь, какой им нужен: решительный, успешный в битве и происходящий из знатного рода. Чем закончится противостояние, я предсказать не берусь. Но пока Скопин-Шуйский на Москве, наша война будет затяжной и кровавой.
— Ясно, — протянул король. — Что скажете, панове?
— Я сразу говорил, ваше величество, что поход на Московию безумен, — вступил в разговор Жолкевский. — Конечно, мы в состоянии разбить московитов. Но чего это будет стоить? Тушинский вор понес большой урон, и теперь все силы царя обратятся против нас. Мы оставим здесь, на полях Московии, своих лучших бойцов. Тогда с юга по нам ударит Турция, а с севера — Швеция. Московия не стоит того, чтобы рисковать Речью Посполитой, ваше величество. Да и зачем вам эта земля? Здесь не уважают ни данного слова, ни крестного целования. Здесь самые благородные ведут себя как холопы. Здесь постоянные подлые заговоры и интриги. Благородному пану нечего делать в этой Богом проклятой стране. Пока Московия еще слаба, давайте отторгнем у неё северские города и смоленские земли и заключим на этих условиях мир.
— Но все же Московия — аппетитный кусок, — с сомнением покачал головой Сапега. — Я думаю, надо перейти к обороне. Мои люди тем временем вступят в сговор с московскими боярами и помогут им составить заговор против Скопина. Когда царь Михаил будет свергнут, мы сможем снова попробовать прибрать московскую корону.
— Это справедливо, — заметил король. — Я и мысли не допускаю, что можно отказаться от Богом назначенного мне Московского царства. Да и не простит мне Всевышний, если я отступлюсь от намерения привести московитов к истинной вере.
— Хотел бы заметить, ваше величество… — произнес Чигирев.
— Ты здесь еще? — король надменно посмотрел на Чигирева. — Ступай. Я тебя после позову, когда совет закончим.
Чигирев поклонился и вышел из шатра. В голове у него царило смятение. На престоле в Москве Скопин-Шуйский — молодой, энергичный правитель. Человек, который отважился отринуть вековые обычаи и смело двинул страну к возрождению. Польской оккупации может даже не потребоваться. Крапивин, возможно, сам того не желая, осуществил намерение Чигирева. «Вот бы теперь оказаться на Москве, — думал он. — Но не простит мне Скопин службы у Отрепьева. Не простит того, что перебежал к полякам. Служба новому царю невозможна, а служба Сигизмунду теперь уже точно будет истинной изменой своей стране. Что же делать? Все планы, ради которых жил, рухнули. Жить не хочется».
Навстречу Чигиреву, понурясь, шел монах. Историк отступил в сторону, чтобы пропустить его, но с изумлением узнал в доминиканце инженера Алексеева.
— Виталий Петрович?! — воскликнул он.
— Тихо, — Алексеев приложил палец к губам. — Идем-ка в сторонку, разговор есть.
Они отошли от костров осаждающей армии и сели на поваленное бревно.
— Как вы здесь? — спросил Чигирев.
— Басов просил забрать вас отсюда, если в Москве состоится переворот Скопина.
— Почему?
— Он сказал, что если победит Скопин, вам здесь делать больше нечего. На историю вы уже повлиять не сможете. Скопин неизбежно отбросит поляков от Москвы. А вот жизнью вы будете рисковать очень сильно и, главное, бессмысленно.
— А где сам Басов?
— Его нет здесь больше, — отвел глаза Алексеев. — Он погиб в сражении под Тулой. Примерно год назад… по вашему времени.
— Как?!
— Роковая случайность, нарвался на мушкетный залп.
Они замолчали. Чигирев был буквально сражен известием о гибели фехтовальщика.
— Куда же мы пойдем? — спросил наконец историк.
— В любой из открытых нам миров. Только не в наш собственный, там нас ждет смерть. И не в этот. Басов сказал, что здесь мы сделали все возможное. Здесь неподалеку «окно» в тысяча девятьсот двенадцатый год. Игорь больше всего любил тот мир.
— Но я хочу в этот.
— Басов сказал, что это ваше право. Но тогда мы оставим вас здесь навечно.
— Но я хочу найти своего сына.
— Он в Варшаве.
— Ложь! — взбеленился Чигирев. — Я обыскал всю Варшаву за последние три года. Там нет моего сына. Там нет даже адреса, который дал мне Басов.
— И не будет еще лет триста. Мы отправили вашего сына в Варшаву тысяча девятьсот семидесятого. Игорь сказал, что выполнил все ваши требования. Ваш сын получит хорошее европейское образование и станет западным человеком. А насчет того, в каком мире и в каком времени, уговора не было.
— Почему же он мне не сказал?! — вскрикнул Чигирев.
— Он сказал, что это позволит вашему сыну больше узнать и шире смотреть на вещи, — ответил Алексеев. — Поверьте, он всегда хотел лучшего для Янека… и для вас. Сейчас я выполняю его последнюю волю. Притом Игорь сказал, что продиктована она вашими же интересами. Либо вы остаетесь здесь и не сможете увидеть сына, либо идете со мной.
— Но я хочу узнать, чем здесь все закончится.
— Басов предусмотрел и это. Он разрешил вернуть вас в этот мир, но в две тысячи четвертый год. Вы сможете точно узнать, к каким последствиям привело произведенное вами вмешательство… и не сможете ничего исправить. Как вам известно, наша машина обратного движения во времени не допускает. Решайтесь. «Окно» вон в той роще. У нас с вами не более двух часов. Потом аккумуляторы сядут, и мы навсегда застрянем в этом мире.
— А Крапивин?
— Я был у него. Он отказался уходить. Басов предусмотрел и это. Но сейчас речь о вас. Что вы решаете?
Чигирев обвел глазами стан польского войска, осадные пушки, изрыгающие пламя и ядра, твердыню смоленской крепости и мысленно попрощался с этим миром. Здесь ему действительно было нечего делать.
— Я иду с вами, — сказал он.

ГЛАВА 36
Возвращение

Сражение началось традиционно. Склонив пики, польские крылатые гусары пошли в атаку. Крапивин ждал этого. Возглавляемое им левое крыло войска было готово принять удар.
Когда кавалерийская лава вошла в зону прицельного огня, русские полки открыли огонь. Грохот стоял ужасный, плотность огня была невероятной. Посмотрев на центральные позиции, воевода Командующий левым крылом в войске в тогдашней России (воевода левого крыла) — второй заместитель командующего армией. Первым заместителем был воевода правого крыла.

увидел, что там в бой вступают шведские полки.
«Эти сдюжат, — подумал Крапивин. — Да и заплачено им вовремя, так что не предадут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48